24 марта 1960 года на гастролях театра «Современник» в Ленинграде состоялась премьера спектакля по пьесе «Голый король» Евгения Шварца. Эту сказку, несмотря на то, что написана она была в 1934 году, до этого поставить никто не решался.
В постановке Маргариты Микаэлян роль Короля исполнял Евгений Евстигнеев, Камердинера – Михаил Козаков, Первого министра – Игорь Кваша, Первой фрейлины – Галина Волчек. Принцессу играла Нина Дорошина, а Поэта – Пётр Щербаков.
В «Актерской книге» (Изд. Зебра-Е, 2006 год) Михаил Козаков вспоминает:
«Успех «Голого короля» был столь оглушителен, что донесся до Москвы, и, когда через две недели мы туда вернулись, билеты оказались распроданы не только на «Короля», но и на все старые спектакли, которые до этого не делали аншлагов. С 5 апреля 1960 года и по сей день «Современник» не знает пустых мест в зале, и сделал это «Голый король», сыгранный в Ленинграде 24 марта того же года».
А все начиналось так. В 1959 году Олег Ефремов предложил Маргарите Микаэлян поставить в «Современнике» какой-нибудь спектакль: «Ну, найди какую-нибудь сказочку». Ее выбор пал на написанную Евгением Шварцем в 1934 году пьесу «Голый король». До этого остросатирическую вещь с политическими аллюзиями никто не ставил. Олег Ефремов дал добро.
«Актеры «Современника» сыграли сказку Е. Шварца с отвагой канатоходцев, балансирующих над пропастью, – пишет известный театральный критик, историк театра Анатолий Смелянский. – Сказочный колорит не помешал им сохранить сходство министров, королей, официальных поэтов и придворных с совсем не сказочными советскими прототипами. Обвал смеха сопровождал спектакль, его ударные репризы и намеки. Когда Игорь Кваша (он играл Первого министра) «прямо, грубо, по-стариковски» резал Королю «правду-матку» о том, какой он, Король, мудрый и гениальный, то в этом был не только намек на нравы российского партийного двора, но нечто большее. Актер ухватывал тип советского выдвиженца и жополиза, того самого простого, цепкого малого «из низов», который стоял у каждого перед глазами».
Сюжет в пьесе вращался вокруг следующих событий. Принцесса Генриетта влюбляется в свинопаса Генриха. Король, отец принцессы, не рад выбору дочери и собирается выдать ее замуж за короля из соседнего королевства. Генрих пытается расстроить намечающуюся свадьбу, а отец принцессы старается как можно быстрее ее устроить.
«Вроде невинный сюжетец. Но сколько в нем было спрятано «фиг», направленных в сторону советской действительности! – пишет писатель, историк и биограф Федор Раззаков в книге «Ефремовы. Без ретуши», глава «Олег. «Современник» – «Голый король» (Изд. Центрполиграф, 2015 г.). – Например, такая. Принцесса говорит: «Здесь все это… ну, как… его, мили… милитаризовано… Все под барабан. Деревья в саду выстроены взводными колоннами. Птицы летают побатальонно. И кроме того, эти ужасные, освященные веками традиции, от которых уже совершенно нельзя жить… Цветы в саду пудрят. Кошек бреют, оставляя только бакенбарды и кисточку на хвосте. И все это нельзя нарушить – иначе погибнет государство».
А эти слова звучали уже из уст Камердинера, которого играл Михаил Козаков: «Господа ткачи!.. Предупреждаю вас: ни слова о наших национальных, многовековых, освященных самим Создателем традициях. Наше государство высшее в этом мире! Если вы будете сомневаться в этом, вас, невзирая на ваш возраст…» – и шепчет что-то на ухо Христиану. Тот: «Не может быть!» Камердинер: «Факт. Чтобы от вас не родились дети с наклонностями к критике».
Ефремов с самого начала был на этой постановке художественным руководителем, отдав режиссуру Микаэлян.
«Сразу же поползли слухи, приписывавшие успех спектакля Олегу Ефремову, – пишет Маргарита Александровна в своих воспоминаниях («Голый король. К 45-летию постановки спектакля», журнал «Континент», №118, 2003 год). – Но ведь он был художественным руководителем театра, и, наверное, в его прямые обязанности входило подставить плечо, помочь в выпуске. В дальнейшем он не раз это делал и, когда считал нужным, ставил свою фамилию на афишах многих спектаклей. Олегу ничего не стоило поставить свою фамилию и на афише «Голого короля», но он этого не сделал. На эту тему у нас с ним и разговора не было. Может, струсил? Хотел спрятаться за мою спину? Да никогда! Он был смелым человеком. (…) Успех «Голого короля» на гастролях был огромный. Толпа с улицы выломала дверь и хлынула в зрительный зал, сметая на своем пути всех. Вызвали конную милицию. Смех, гром аплодисментов то и дело прерывали игру актеров. В первый же день все билеты до конца гастролей были распроданы. Окрыленный успехом, театр возвратился в Москву.
Утром театр «Современник» вернулся с гастролей, а днем Худсовет во главе с Олегом Ефремовым и я были вызваны на «ковер» на Коллегию Министерства культуры.
– Кто поставил эту пьесу? Кто разрешил?! Кто вы такие?!! – кричал разъяренный министр… (министр культуры Николай Михайлов – С. И.)
Ор, паника на коллегии Министерства выдавали министра с головой. Его трясло от страха, что со своим креслом ему придется распроститься. И что же тогда?..
Глядя на него, я невольно вспоминала Игоря Квашу в роли Первого министра, его слова: «Зачем я в Первые министры пошел? Зачем? Мало ли других должностей? Я чувствую, худо кончится сегодняшнее дело!».
А вот как вспоминает происходившее тогда Михаил Козаков:
«Мы заканчивали сезон на площадке театра им. Пушкина и театра-студии киноактера. Над «Голым королем» и над нашим театром сгущались тучи. Спектакль, выпущенный в свет по оплошности и недосмотру, хотели закрыть с треском. Узнав об этом, мы лихорадочно играли его каждый день – 30 раз в месяц! Толпа в надежде приобрести лишний билетик стояла на улице Горького в пятистах метрах от театра Пушкина. Милиция разгоняла людей с плакатами, на которых было написано: «Куплю лишний билетик на «Голого короля»! Начальство всех сортов и уровней посещало спектакль. Оно видело тот фантастический прием, который устраивала публика происходящему на сцене, и как же у него чесались руки прекратить безобразие, издевательство и хулиганство! Почему оно на это не пошло, тоже до сих пор не могу понять. Или было уже поздно? Птичка вылетела из гнезда?
«В ванне хочется помыться после этого спектакля»! – вопила «Советская культура» устами рабочего из Кузбасса. (…) Театр «Современник» и Олег Ефремов были героями дня. (…) За два месяца в жаркой летней Москве 60-го года мы сыграли, пропели, сплясали «Короля» около 50 раз. Но игра стоила свеч».
Спектакль спасло чудо: в Минкульте сменилось руководство – новым министром стала Екатерина Фурцева.
«Та самая поклонница Ефремова, которая в 58-м пробила решение о переводе «Студии молодых актеров» в категорию театра-студии, – напоминает Фёдор Раззаков. – И вот теперь, став министром, она вызвала к себе Ефремова и сообщила: «Голый король» остается в репертуаре, а самому театру выделяют помещение на площади Маяковского. Правда, стоящее на городском балансе, как подготовленное к сносу, за что его, с легкой руки Александра Ширвиндта, прозвали «сносным». Но этот снос был назначен на дальнюю перспективу (это произойдет через тринадцать лет), поэтому радости современниковцев не было предела: наконец-то они обрели свой постоянный, а не временный дом. (…) Вот так завершилась история с премьерой «Голого короля» – переездом «Современника» в центр Москвы, на площадь Маяковского. Как говорится, удивительно, но факт, учитывая остросатирическую направленность этого спектакля. Это к вопросу о том, умели ли советская власть и ее руководители смеяться над собой. Еще как умели, поскольку «Голый король» шел на сцене «Современника» при неизменных аншлагах еще несколько лет (до 1966 года)».
В своей книге воспоминаний «Голый король, Красавец-мужчина и …» (Издательство «Аграф», 2003 год) Маргарита Микаэлян рассказывала, что Евстигнеев играл современного Короля, главу государства. Не упоенного властью, чванливого, а совсем не похожего на короля – «своего в доску», середнячка, разве что в мантии и с короной на голове. Корону носил небрежно, лихо сдвинув набекрень, как кепку, мантия скорее была похожа на махровое банное полотенце, небрежно перекинутое через плечо.
«Как он сел на трон, тоже понятно. Ну какая там родословная! Подделал документы, подкупил, выскочил случайно, – пишет Маргарита Александровна. – Двинули в Короли, потому что был на тот час всем удобен. Да вот и его собственное признание: «Ни на какое другое место, кроме королевского, я совершенно не годен. Мне и на королевском месте вечно чего-то не хватает, я всегда сержусь, а на любом другом я был бы просто страшен». Понятно, что сразу же встал перед ним и роковой вопрос: как удержать власть? Среди прочих установок одной из главных была давняя мудрость: «Пышность – великая основа трона». А потому один только обеденный наряд Короля числился за номером 8498/002. Но вот тут-то и подловили Короля ткачи, раздев его догола… «Это ужасно! Это ужасно! – вопил в панике Первый министр. – Вся наша национальная система, все традиции держатся на непоколебимых дураках. Что будет, если они дрогнут при виде нагого государя? Поколеблются устои, затрещат стены, дым пойдет над государством!».
(…) Женя (Евгений Евстигнеев — С. И.) точно уловил, услышал, как мог бы сыграть Шварц роль Короля. Они поняли и влюбились друг в друга. И прогремел выстрел, вспыхнул фейерверк! Я уверена, именно здесь — главная причина успеха спектакля» (цитируется по журналу «Континент», №118 за 2003 год).
Маргарита Микаэлян признается, что была потрясена, прочитав пьесу, которая пролежала молча тридцать лет. И поняла: сегодня она необходима, как воздух. Своей правдой о времени, в котором мы живем:
«Ничего себе сказочка! Сколько в ней едких аллюзий, гротеска, сарказма, горького юмора! Особый юмор, присущий только Шварцу. Для себя он определил природу его так:
«Русский юмор – не юмор положения, каламбура. Он в отчаянном нарушении законов логики и рассудка». Этим точно найденным словом «отчаянном» – сказано все! (…) Перед эвакуацией из блокадного Ленинграда Шварц сжег все свои дневники. И, к сожалению, можно только догадываться, почему он именно в то страшное время, в 1934 году, решился написать «Голого короля». Ведь он прекрасно понимал, что очень и очень долго эта пьеса не будет поставлена. Но все равно писал. Писал хотя бы в стол, но не мог не писать, не мог молчать.
«Я пишу не для печати, не для близких, не для потомства – и все же рассказываю кому-то и стараюсь, чтобы меня поняли эти неведомые читатели» (Дневники Е. Шварца 1951 года)».
Сергей Ишков.
Фото с сайтов mos.ru и kino-teatr.ru
