Невозвращенец, а не эмигрант, уехавший по совокупности обстоятельств

22 мая 2009 года в госпитале имени Рузвельта в Нью-Йорке ушел из жизни поэт и переводчик Александр Межиров, автор хрестоматийного стихотворения-баллады «Коммунисты, вперед!». Ему было 85 лет. Урна с его прахом захоронена на Переделкинском кладбище.

Родившийся в Замоскворечье 26 сентября 1923 года в семье юриста Петра Израилевича и учительницы немецкого языка Елизаветы Семеновны, Александр Межиров в самом начале войны (он едва успел окончить школу) был призван в армию и после курсов подготовки десантников в Татищево отправлен на фронт в составе 8-го парашютно-десантного корпуса.

Позже он вспоминал:

«Так как у меня за плечами была десятилетка, мне сразу предложили идти учиться на офицера. А я отказался. Тогда со мной решили свести счеты и швырнули в 8-й парашютно-десантный корпус. С парашютом я никогда в жизни не прыгал. Нас погнали – вот представьте по карте – из Саратова в Энгельс, а из Энгельса – в республику немцев в Поволжье, в громадное село Лизендергей. Это, может быть, одно из сильнейших впечатлений войны: я видел, как выселяли немцев. Село это фантастическое: мы шли 160 километров по чистой глине, и неожиданно – прямая улица, выложенная брусчаткой, и по ту и другую стороны стоят каменные коттеджи…»

Когда немцы вышли к Туле, весь корпус погрузили в транспортные самолеты и отправили на помощь к пехотинцам. Александр был ранен в обе стопы осколками мин.

«Ранение ничтожное: глубокая оцарапанность, во всяком случае, осколки извлекали, причем без наркоза», – вспоминал позже Межиров. Подлечив, его отправили под Ленинград.

«Уже была зима, – рассказывал поэт. – Я перешел в составе маршевой роты Ладожское озеро. (…) Я увидел мертвый Ленинград. И впервые увидел, что дворники не работают. Город был вмерзший в лед совершенно. Штабелями лежали трупы. Я попал в 1-й батальон 864-го полка 189-й дивизии 42-й армии. (…) Меня назначили пулеметчиком, вторым номером. Это значит, надо таскать тяжелый станок. (…) Потом я попал в пехоту – в глухую оборону, предельно сближенную с немцем: 60 метров, 100 метров, 200 метров, 300 метров… Это был февраль 1942 года. Перед нами стояли эсэсовские батальоны».

Вскоре Межиров стал политруком роты. В 1943 году под Синявином его тяжело ранили. Через несколько месяцев он по болезни из армии уволился.
Об образовании Александра Межирова сведения разнятся: одни утверждают, что по возвращении в Москву он поступил на истфак МГУ, другие говорят, что поэт в 1947 году окончил Литинститут. В справочнике «Писатели Москвы – участники Великой Отечественной войны» (Москва, 1997) указывается, что в 1947 году Межиров окончил Литинститут, а в 1948-м уже учился на истфаке в МГУ.

Первый сборник стихов «Дорога далека» Межиров при помощи Павла Антокольского выпустил в 1947 году. Другу поэта Давиду Самойлову книга, по большому счету, не понравилась. С одной стороны, в своем дневнике он отмечает, что Межиров «завораживает своим чтением; перестаёшь слушать смысл, видишь, что перед тобой – поэт». С другой стороны, отмечает, что книга – «чистое ученичество», «это поэзия «глаза», пытающаяся казаться поэзией «сердца».

В 1950 году Александр Межиров написал в духе баллад Николая Тихонова ставшее хрестоматийным стихотворение «Коммунисты, вперёд!». В 90-е годы он услышал много упреков за это произведение.

На заре хрущёвской оттепели стихи Межирова стали причиной гонений на Евгения Евтушенко. Евгений Александрович вспоминал:

«В 1956 году меня исключили из Литинститута потому, что на публичном шельмовании первого антибюрократического романа «Не хлебом единым» Владимира Дудинцева я прочитал как стихи, найденные на поле боя в документах убитого юноши, никому еще не известное новое стихотворение Александра Межирова «Артиллерия бьёт по своим».

«Мы под Колпиным скопом стоим,

Артиллерия бьет по своим.

Это наша разведка, наверно,

Ориентир указала неверно.

Недолет. Перелет. Недолет.

По своим артиллерия бьет…»

В 1985 году Александр Межиров подтвердил: это стихотворение он написал после ХХ съезда:

«Судьба этого стихотворения чудовищная. Двух людей – Окуджаву и Слуцкого – вызывали определенные организации и предъявляли им этот текст – он ходил в рукописях без указания фамилии. Главное сделал Евтушенко. Он выступал на обсуждении Дудинцева и сказал: «Всё, что тут происходит, как убивают тут Дудинцева, напоминает мне стихотворение одного фронтового поэта, убитого на войне». Он умышленно так сказал, прикрывая меня. И прочитал это стихотворение. Рядом находились люди с диктофонами – и пошло!

Поехал я на переподготовку в город Львов. В списке в одном доме мне это стихотворение представили – все слово в слово плюс еще две строчки:

…Я сейчас на собранье
сижу –
Что-то общее в том нахожу.

А как оно было написано? У меня в Доме правительства – там, где кинотеатр «Ударник», – жил мой школьный друг Вадим Станкевич. Его отец учился в иезуитском колледже в Кракове вместе с Дзержинским. И они, поляки, оба стали чекистами.

Вадим Станкевич был богатырь, очень красивый человек. Он был юный художник – рисовал на стекле маслом, и, в общем, неплохо. Его отец был начальник московской милиции, и он выехал куда-то в прифронтовую полосу. Немцы сбросили десант, его взяли в плен, и он сгинул – судьба его неизвестна, наверное, его убили. А сын, Вадим, в одиночку перешел линию фронта, пошел спасать отца, и его повесили.

Осталась мать одна, и вот в 1956 году я встречаю ее на Каменном мосту. Она живет все в том же Доме правительства. Мы разговариваем о том о сем, и она мне рассказывает: «В 1937 году в доме ночью жильцы не спали, все ждали ареста – идет лифт, от ужаса все замирали. Когда лифт у нас шел на этаж выше, мы говорили: «Перелёт». На этаж ниже: «Недолёт».

Я все это запомнил. А в это время я хотел уезжать на Север на машине – машина была ужасная, какая-то трофейная. И в подвале, вместе с эмтээсовским механиком, который там же в подвале, в катакомбах, поселился, мы ее пытались привести в порядок и выпивали. И он мне стал рассказывать свою жизнь. Это надо рассказывать матерными словами, я так не умею. Вот что он говорит, если перевести на нормальный язык: «Под Львовом еду я на передовую, везу медикаменты. Артиллерия там наша бьет по дороге – раз, меня ранило в руку. Отлежался, значит, я в госпитале под каким-то другим городком. Снова еду я, везу хлеб, а минометы наши снова бьют по дороге…»

Вот этот рассказ у меня в голове объединился с историей с лифтами. Я зашел к матери, на Лебяжий переулок, и пока она мне что-то разогревала, я мгновенно – это заняло две минуты! – написал стихотворение «Артиллерия бьёт по своим», оно само мгновенно как-то сложилось – и всё! Как говорится, две минуты – и вся жизнь…» (цитируется по записи поэта, писателя Владимира Дагурова. – С. И.).

С годами лирика Межирова стала более антологической, бытийной. Поэт, литературный критик и литературовед Татьяна Бек, к примеру, считала, что вершинное стихотворение Александра Межирова – «Баллада о цирке». Оно, по словам Бек, «о бессмыслице бытия и о сохранении человеческого «я» в не приспособленном для этого мире. Тоталитарной несвободе Межиров противопоставил не прямую семантику бунта, но внесмысловое и чуть высокомерное вольнолюбие стиховой музыки, воздуха, ветра, снега».

В 1986 году Межиров получил Государственную премию СССР за книгу «Проза в стихах». До эмиграции в США жил в Москве, точнее – в Переделкино, на литфондовской даче.

О Межирове говорили, что в нем чувствовался неизжитый страх. «Над ним почему-то всегда довлело чувство страха», – говорили знавшие его люди. Но точнее было бы сказать иначе. Межиров знал, что его страх до конца преодолеть невозможно, и был готов свидетельствовать о нем как об «открытой ране бытия».

Уехав в 1992 году в Штаты, читал курс лекций по русской поэзии на русском отделении Портлендского университета в штате Орегон. Делал передачи о русских поэтах на русском радио Нью-Йорка. Продолжал писать стихи.

«Эмиграция – это трагедия», – говорил Александр Межиров.

«К эмиграции часто побуждает именно безнадежность, безысходность событий личных, – пишет поэт, эссеист, историк-искусствовед, дочь поэта Александра Межирова Зоя Межирова (статья «Невозвращенец, а не эмигрант», журнал «Знамя», № 7, 2014).  – Что и произошло с А. Межировым. Широко печатающийся поэт, лауреат Государственной премии, один из пронзительнейших лириков России, воевавший за свою землю в Великую Отечественную и написавший много незабываемых строк, покидает Родину, и, как оказалось, навсегда. (…) Произошел трагический несчастный случай (ДТП, в результате которого погиб человек. — С. И.). Глубоко страдая, А. Межиров подвергается неслыханным обвинениям и нападкам со стороны людей, не знающих истинных обстоятельств происшедшего и следующих различным клеветническим измышлениям. (…) Горькое жестко-бесповоротное решенье было принято, когда в 1992-м, спустя четыре года после происшедшей трагедии, он, уезжая по официальной командировке Иностранной комиссии Союза писателей в США, остается там навсегда. (…) После его отъезда в 1997 году газета «Московская правда» публикует статью Владимира Приходько «Уехал Межиров. По совокупности». Вот выдержки из нее: «Межиров уехал (раньше говорили: эмигрировал). Живет в Нью-Йорке. (…) Жизнь внешне благополучная. Но, кажется, ему не слишком хорошо, даже если отвлечься от возраста, от очень старых, полученных в Великую Отечественную ран, на которые Межиров никогда не жаловался. (…) Почему же уехал Межиров? По совокупности обстоятельств, среди которых были роковые, трагические. Он оказался наедине с крупными житейскими неприятностями, будучи при этом в центре слоистого приятельского круга. Подробности интереса не представляют. После отъезда Межирова появились порочащие его статейки, написанные бывшими учениками, пажами, поклонниками. Неточные оценки и вымысел, признания в любви и неприязнь. Общую честь нашу спас Миша Поздняев, поэт благородный и совестливый. Он написал: в том, что уехал Межиров, виноваты мы все. Как не согласиться».

22 мая 2009 года Александр Межиров скончался.

«Семья приняла решение о захоронении его праха в нашей семейной могиле в Переделкине, которое он так любил, – пишет Зоя Александровна. – Ранней осенью, совершив межконтинентальный перелет, я привезла урну с его прахом в Москву. И 25 сентября, за день до его дня рожденья, литературная общественность, поклонники его таланта, друзья и родные прощались с ним навсегда. Так на родной земле закончились семнадцать лет вынужденной эмиграции поэта…»

Сергей Ишков.

Фото soyuzpisateley.ru