Евгений Дзичковский: «Быстрые ноги и умение печатать одним пальцем – вот что нужно сейчас журналисту. Остальное не востребовано»

Во Всемирный день грибника записываем интервью не только с лучшим спортивным журналистом страны, но и страстным грибником и рыболовом Евгением Дзичковским. Два часа разговора о тихой охоте, армии, журналистике, спорте и жизни перед одним из матчей РПЛ на стадионе имени Льва Яшина.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

– Начну с главного. Еще лет шесть назад я считал себя самым крутым грибником. Но потом познакомился с вашими публикациями в фейсбуке* – и понял, что я просто ребенок по сравнению с вами. Кто и когда вам привил любовь к тихой охоте?

– Насчет оценок «кто круче» я бы поостерегся, все это умозрительно. В нашей семье я грибник номер 2, а грибник номер 1 – жена. Причем она совершенно «пробитый» грибник как по стремлению, так и по знаниям – постоянно смотрит ролики, изучает флору наших лесов и не наших, знает такие слова, как «мицелий», «гименофор», «говорушка восковатая». Я уже не знаю, грибник она у меня или уже миколог. Ее тяга к этому делу и меня подсадила на грибы. Я тут человек ведомый, но я точно хожу по грибам, точно в них разбираюсь. Любим мы это дело – раз в год у нас выезд куда-то далеко, и желательно, чтоб рядом был еще и водоем. Потому что рыбак номер 1 в семье точно я. И если мне предложить грибы или перспективную рыбалку – выберу рыбалку. В этих выездах день делим пополам: сначала грибы, потом я ухожу на воду, а жена занимается грибами – перебирает, сушит, маринует, морозит. Раньше ездили в Финляндию – лет 8 – 10, в одно и то же место. А с 2012 года мы уже 4 или 5 раз ездим на пару недель в Псковскую область – под городом Гдов есть прекрасное место. В этом году попали на «выход» боровиков – там сосновые боры, и соответственно белые, боровики. Когда попадаешь на «выход», можно за один раз набрать под 200 штук, они тугие, как яблоки, их приятно даже видеть, не то что собирать и резать – чистые, не червивые, молодые, торчат из белого мха. Лисички там вообще за грибы не считают, сыроежек насолили – они такие упругие и хрумкие, что в футбол можно ими играть.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

А откуда страсть к грибам у жены? Она сочинка, и ей эта тяга досталась от тестя, замечательный был мужик. Он сам костромской, там этих грибов немерено было, и он в своем военном трудном детстве их собирал. Переехав в Сочи, это дело не оставил. Водил и меня по секретным местам. В предгорьях Сочи мы собирали редкий гриб – цезарский, растет только в российских субтропиках и с южной стороны Альп. Пока не наступит жара на пару недель, ни за что не вылезет. Говорят, в Древнем Риме за корзину таких грибов давали раба. Очень редкий, по вкусу похож на курицу – выглядит нестандартно: мухоморно-оранжево-белый, из яйца растет. Недавно нашли два ведра «зонтиков» – ну это же просто прелесть, их многие боятся брать, а гриб просто шикарный. В сыром виде жарится одна шляпка в муке – вкус просто замечательный. Грибы – это класс!

– Разговариваете ли вы (я так точно) с лесом и его грибными обитателями, когда выезжаете на «охоту»?

– Как человек, сторонящийся всяких религий, суеверий и предрассудков, не разговариваю. Иногда просто восклицаю от радости, когда вижу что-то особенное. Три белых рядом, пять белых рядом – радуюсь как ребенок. А вот жена разговаривает, у нее это сводится к тому, что, найдя что-то и или уходя, говорит: «Спасибо тебе, батюшка лес, за такое к нам расположение, за то, что нас одарил». Иногда даже оставляет на лесных пеньках конфетки. Берет с собой специально и говорит, что это подношение лесным духам.

Я вместо разговоров занимался другим – мусор собирал в лесу, который начинается в 30 метрах от моего дома и кормит нас опятами. Их в этом году невероятное количество, все собрать невозможно было. А поскольку лес наш рядом с поселением людей, это Одинцовский район, то загажен ужасно. И вот я, гуляя или бегая, брал пакеты или находил их прямо там и собирал мусор. Это продолжалось лет пять – за это время вынес несколько тонн мусора, по 5 – 6 пакетов за раз. Таким образом, считаю, благодарил лес за грибы, за кислород, за зелень, за то удовольствие, которое он нам дарит. К сожалению, наше население перевоспитать не удалось. Нашлись и другие энтузиасты, вежливые таблички на деревьях развешивали. Но люди, к сожалению, относятся к природе по-свински. Я этого не понимаю, это очень печально и непобедимо, не знаю, как с такими людьми бороться. И ведь ладно дети, но взрослые! Впрочем, вспоминаются слова Маяковского: «Вырастет из сына свин, если сын – свиненок».

– Что для вас сейчас поход за грибами?

– Даже не знаю, что главнее: найти грибы или спрятаться от людей. Именно это ценю в грибах – ты оказываешься там, где никого нет. С годами немножко стал уставать от людей, честно скажу. С осторожностью отношусь к толпам, прорастает внутри социопатия. В то же время поход за грибами – это прекрасный зеленый антураж, погода, воздух, хвоя под ногами, азарт. Найти хороший гриб — всегда радость. Хотя кайф от поимки хорошей рыбы выше.

В августе вдвоем с приятелем поехали на Ямал – впервые в жизни. Незабываемое удовольствие. Жили в тундре, на берегу Оби, вдали от людей – рядом только пара чумов ненцев-промысловиков. Ловили на спиннинг, и голод по щуке я утолил, наверное, на несколько лет. Такой рыбалки у меня никогда не было и, думаю, не будет, мы за три часа вдвоем поймали 50 кг щуки, больше 20 штук. Самая большая под 5 кг. Меньше двух кило просто не брали, отпускали. Видел там и грибы, и огромные ягодные пространства, сплошной ковер голубики и морошки.

Знакомый аргентинец рассказал как-то историю про японца. Выехали они за пределы Буэнос-Айреса, едут по каким-то степям, и вдруг японец просит остановить машину. Вышел из машины и заплакал. На вопрос: «Что случилось?» – ответил: «Впервые в жизни нахожусь в таком месте, где нет людей!» Так вот плакать я не плачу, но, когда попадаю в лес, безлюдью радуюсь. И хотя тащить порой в лукошках приходится прилично, своя ноша совсем не тянет, тем более такая.

– Вас называют «полковник спортивной журналистики» – как вы из армии трансформировались в мир спорта?

– Во-первых, я не полковник, а подполковник, если подходить в лоб. 17 лет служил кадровым офицером в РВСН, сначала в Балабаново Калужской области, затем в Одинцово. «Спорт-экспресс» читал запоем, от корки до корки. И в этой же газете увидел сообщение: объявляется конкурс по набору журналистов. Не очень в это поверил, но пришел на конкурс – было человек триста, старая редакция на Красина, зима. Прошел собеседование с Юрой Бутневым, будущим коллегой, получил задание написать отчет о матче «Реал» – «Спартак», декабрь 1998 года. Они долго изучали, отбирали и в итоге из трехсот оставили троих: Костя Алексеев, сейчас шеф отдела футбола «С-Э», я и Глеб Косаковский. Сначала работал стажером, а летом мне сказали, что готовы взять на ставку, которая ничем не отличалась от моей офицерской зарплаты. Был большой скепсис у родни, да и у меня сомнения шевелились. Но я решил, что все равно уйду, потому что это мое, это кайф, драйв и все прочее. И мне пришлось увольняться из армии по «жесткой» схеме, пока меня рассматривали в «С-Э», я подписал пятилетний армейский контракт. Так что можно считать, что одной из первых заметок на новом поприще был рапорт об увольнении.

– «Воевала родина с людьми» – это вы сказали про армейские свои годы?

– Я имел в виду конкретную ситуацию. Тогда внешнего врага не было, а родина к своим сынам была сурова. Как в песне поется у Ножкина, про «одного из пропащих своих сыновей», – только не про одного, а про всех. По три-четыре месяца не было зарплаты, помню, что уже в звании майора у нас был обед: чай без сахара и по половинке серого хлеба, кусочка серого хлеба – не на что было есть. А еще надо было семью кормить, у меня ребенок родился, младший сын – один из трех. Средина 90-х – это было ужасное время, были годы, когда я в отпуск не уходил, а устраивался работать в «Лужники», на «Горбушке» работал продавцом бытовой техники. Именно об этом я и говорил в той фразе – с людьми родина поступала жестковато, а голодная армия – это плохой институт. Сейчас у военных есть много преференций, которых не было в наше время. Кстати, когда был на Евро-2016 во Франции, местные рассказали, что полиция во Франции получает мало, но они трудятся за толстый социальный пакет и хорошую пенсию.

– Армия и спортивная журналистика – где больше друзей-товарищей?

– К сожалению, многие друзья-товарищи армейские – их нет в живых. Среди них те, кого я считал лучшими друзьями, – таких у меня человека 4 – 5, наверное. В спортивной журналистике у меня также немного друзей, очень много приятелей, людей, которым симпатизирую. А друзьями я могу назвать человека 3 – 4. А есть люди, которые не связаны ни с армией, ни с журналистикой, – с ними мы ездим за грибами и на рыбалку. Они тоже друзья. В позапрошлом году был я в Ставрополе, где учился когда-то в военном училище связи, и отмечали мы там 35-летие выпуска. Мы недолго, но вежливо пообщались. Были темы, по которым мы разошлись сразу же, но хватило ума это дело «не ковырять», но дружеские чувства остались только к единицам, собственно, к тем, к которым они были и тогда. Но сам факт встречи очень хорош, а два ведра раков, которые ушли на второй день под это дело, – еще лучше.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

– Превратить хобби в профессию – удел сильных или «терпение и труд все перетрут»?

– У меня это просто совпадение, такая случайность, которую никак не просчитаешь. Но понятно, что если ты к чему-то идешь и чему-то симпатизируешь, то тебя не занесет уж совсем в сторону. Но у большинства людей работа не является любимым занятием. А тем, у которых это совпало, – это большое везение. Можно ли к этому прийти сознательно – наверное, можно, главное, не переоценить себя. Потому что «с терпением и трудом» можно добиться многого, но если не дано, то будет разочарование. Лучше найти баланс какой-то и уже с этим балансом штурмовать свои мечты. А так, конечно, это идеальный вариант, когда ты занимаешься тем, что тебе нравится. Был у меня такой период – к нынешнему периоду я не могу это отнести. Сейчас больше «механики» и «ремесла», чем творчества, – по разным причинам.

– Про ваши приходы-уходы в спортивные издания точно спрашивать не буду, но вот кто вас первым назвал «Золотое перо С-Э», узнать хотелось бы? И льстило ли вам тогда это звание?

– Я понятия не имею, кто меня так назвал. Эта фраза никогда не звучала в обычном общении, а произносилась или писалась в резюме, сносках и аннотациях либо как троллинг. Льстило ли – ну это звание точно лучше, чем «корявое перо», и если так говорили, даже с иронией, то за этим точно что-то стояло. Но, во-первых, это вкусовая оценка, а во-вторых, очень много людей достойны были не меньше похвал за свою журналистскую деятельность. Вы знаете, Игоря Губермана (русский поэт и прозаик, получивший широкую известность благодаря своим афористичным и сатирическим четверостишиям – «гарикам». – В. С.) однажды спросили в какой-то анкете: когда он чувствует большую неловкость – когда его ругают или когда хвалят? «Когда хвалят», – ответил Губерман, и тут я с ним согласен. Действительно, испытываешь неловкость, в том числе и потому, что хвалят те люди, которых ты вообще не хочешь слышать, и их оценка для тебя – пустой звук. Если тебя похвалил плохой человек, неизвестно еще – плюс это или минус?

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

– «Лучше делать что-то в хреновых условиях, чем в этих же хреновых условиях не делать ничего» – помните, когда и по какому поводу вы это сказали? Или это философское изречение.

– Нет, я прекрасно помню, по какому поводу это сказал. Сразу оговорюсь – сейчас я так не считаю, по отношению к той ситуации. Но вообще – изречение правильное. Если проводить политические аналогии – мы знаем такого человека, как Григорий Явлинский. Мой взгляд на его деятельность как политика – он такой. Я могу ошибаться, но Григорий Алексеевич всю жизнь все критиковал, но при этом сам ничего не делал. Так получалось: не давали ему, потом давали – он не хотел, хотя он мог бы, вместо критики, сделать что-то самостоятельно. Я так думаю, хотя я всех деталей, конечно, не знаю. А та моя фраза касалась конкретно Константина Эрнста. Я его приводил в пример, помня его еще в «Матадоре», на заре его карьеры. Он попал в сложную ситуацию: государственное телевидение, у которого свои представления о том, как нужно относиться к прессе, ее роли и «объеме». Эрнст пришел на Первый, и там какое-то время еще оставались некоторые передачи, которые можно было смотреть. И я тогда говорил: «Да, Эрнста ругают, телевидение поскучнело, но лучше что-то делать в тяжелых условиях, оборонять какие-то позиции, чем сидеть в стороне, ругать и не делать ничего». Собственно, под этим лозунгом я все время соглашался прийти в комитет по этике в РФС, куда меня позвал Сергей Фурсенко (экс-глава футбольного союза. – В. С.), но Евгений Гиннер (экс-президент футбольного ЦСКА. – В. С.) мою кандидатуру заблокировал, как мне сказали. Да, у меня было много претензий к РФС периода Фурсенко, но под этим «флагом» я туда и шел. Мы пытаемся что-то изнутри понять и внести какую-то лепту, даже в обстоятельствах, не очень, может быть, благоприятных. Да и для меня, как журналиста, это было ценно, важно и интересно – я получал доступ к «изнанке» всех этих процессов – этико-футбольных. Наверное, впрямую не мог бы использовать, но в накопительном порядке – да.

– Почему именно Найденова и «Жемчужину» вы выбрали для начала своей писательской деятельности?

– Начало – оно же оказалось и концом, я не собираюсь заниматься писательской деятельностью, только если сильно припечет или будет много свободного времени. Это потому, что я не писатель – по складу ума. Мне за 57 лет жизни ни одного писательского сюжета в голову не пришло. Публицистика – да, наверное, какие-то новеллы, очерки, зарисовки – наверное. Даже репортажи, но никак не писательство в высоком смысле слова. Это был просто процесс написания одной книги. Во-вторых, не я выбрал, а они меня выбрали. Найденов (при рождении Арсений Юдильевич Розман, экс-тренер сочинской «Жемчужины». – В. С.) хотел книжку про себя, как памятник своей карьере. Мы были в хороших отношениях, я часто бывал в тех краях, мы сошлись, виделись, находили темы для разговоров. Найденов как-то выделял меня по-журналистски, пару раз говорил, что уважает. Он вообще умел обаять людей. А я к нему в больницу ходил в Москве, приносил какие-то фрукты, проведывал. Тогда и был последний этап дописания книги. Он, видимо, чувствовал, что не очень хорошо со здоровьем, и очень хотел эту книгу. Он пришел к президенту «Жемчужины» и предложил издать книгу. Дмитрий Якушев согласился, но с условием, что половина книги должна быть про «Жемчужину». По сути – это книга только по форме, «кирпичик» на финской бумаге, в хорошем переплете, с названием, которое я придумал – «Арсен Найденов – ловец футбольного жемчуга. «Жемчужина»: оранжевое настроение», но по сути – это набор больших интервью с людьми, которые имели отношение к сочинскому клубу и плюс большая статистика. Я сам ее составлял, потратил на это много времени – как художественной ценности для меня лично «продукт» этот не представляет, но определенную библиографическую ценность и представительскую имеет. Книга бесплатно раздавалась друзьям и гостям клуба, тираж был 1, 5 тыс. экземпляров, у меня остался только один. Тут никаких иллюзий строить не надо – никакой я не писатель, это далеко не «Букер».

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

– В принципе, может (и должна) ли быть корпоративная этика между журналистом и спортивным функционером, тренером или игроком?

– Я тут не буду разглагольствовать, потому что все давно сказано до меня. Советую нагуглить главы из книги Льва Филатова (мэтр футбольной журналистики СССР и России. – В. С.), где он эту тему раскрывает глубоко и всесторонне. Да, времена изменились, но… если вы в самолете летаете с командой, то априори – «должны», и это обязательно проявится. Жизнь – она богаче догм, и есть клубы, которым хватает ума и такта не требовать ничего взамен, а есть те, которые требуют в довольно жесткой форме. Мое личное отношение – я всегда за здравый смысл, за внутренние установки и чувство меры во всем. Этику не впишешь в параграфы, каждый решает сам. Я никогда особо ни с кем не сближался. Были моменты, когда я кому-то не подходил, было и наоборот. Про финансовые вопросы я вообще молчу – это просто неприемлемо, никогда и ни за что, такие вот инструменты сближения. Мне проще, когда чувствуешь определенную удаленность от людей. Бывает симпатия, я бы сошелся ближе с Сергеем Галицким, но сам хозяин ФК «Краснодар» из тех людей, которые подпускают к себе немногих. В конечном счете все определяется вашим собственным чувством меры, камертоном внутри вас. Сближаться не грешно, грешно совершать действия, которые могут вытекать из этого сближения.

– У вас за плечами несколько Олимпиад, ЧМ, ЧЕ, ЛЧ, этапы Кубка мира по биатлону, «Формула-1», Финалы «четырех» баскетбольной Евролиги – какой вид спорта давался «тяжелее» всего и почему?

– Семь с половиной, с последней Пекинской паралимпиады всю российскую делегацию выперли в день открытия. За все виды говорить не буду, но баскетбол, в принципе, мне довольно тяжело давался – именно как спорт. Я прекрасно понимал людей, как мне кажется, общался, имел обратную связь, а начал писать про баскетбол в 2006-м, но только лет через 12 – 13 я наконец-то запомнил номера на площадке: 5 – центровой, 1 – разыгравающий и так далее. А уж на уровне всех этих 28 комбинаций концовок уровня Мессины (бывший главный тренер баскетбольного ЦСКА. – В. С.) – я до сих пор не понимаю. Хоккея для меня и фигурного катания не существует вообще, всегда были люди, которые отвечали за эти виды. А вот что действительно тяжело давалось, так это «Формула-1». Смерть Сенны я застал и понимал, настолько это глобальное событие для всего автомобильного спорта. Я был на нескольких этапах, и вот на одном из них – тогда Феттель всех «рвал», за три круга до финиша Себастьян начинает тормозить, пропускает вперед 2 – 3 болида и становится условно четвертым. Вот как это объяснять? А я пишу срочный репортаж в номер. Спросить особо не у кого, но там сидит Алексей Попов – гуру автоспорта. Отвлекать его я не решился и написал, как посчитал нужным, – дело, скорее всего, в новой резине. Отправил материал, потом пошел к Попову. И он мне объяснил, что в машинах были установлены датчики, рассчитывающие количество топлива. Датчик принудительно снизил скорость Феттеля, иначе бы ему не хватило бензина до финиша. Но это же надо было знать!

– Вы обладатель приза имени Льва Филатова, за что конкретно?

– По сумме, видимо, каких-то заслуг. Премию Льва Филатова вручали на базе «Советского спорта», это был год 2010 – 12-й, премия тогда обладала определенным весом. «Энергию побед» в 2011 году вручили мне за конкретный репортаж о журналистском ЧМ по биатлону в Ханты-Мансийске, а спустя два года в чешском Нови Место, кстати, я стал чемпионом мира среди журналистов по биатлонной стрельбе. Еще была премия «Искра» (с якутским алмазом в полкарата) за финальный репортаж о сочинской Олимпиаде. Позже из этого алмаза я сделал кольцо жене. «Хоть какой-то прок от твоей журналистской деятельности» – так прокомментировала жена мой презент.

– Чему и как вы учили своих студентов в Школе (с началом СВО она закрылась) журналистики Шмурнова – Рабинера?

– По моей информации, она закрылась еще до СВО. У меня есть три десятка лекций, разбитых на три курса. Это работа со словом, работа в различных жанрах, особенности каждого из жанров, морально-этические моменты из своей практики – вот этому я ребят и учил. «Как не врать?», например, – была лекция с таким названием. Как правильно заверять материал после интервью, о штампах, клише и словах-паразитах, которые мы применяем. Все лекции были посвящены текстовой журналистике. Упор делался на практику, так как сам я журналистике никогда не учился – базировался на конкретных примерах из собственной жизни. Главное, к чему я всегда призывал студентов, – это чувство меры, это то, что не потрогаешь руками, вырастить его нельзя – оно либо есть, либо нет. Чувство меры – важнейший инструмент для успешной карьеры журналиста. И не надо ориентироваться на других, если ты уверен в собственной правоте. И второй важнейший параметр, который необходим журналисту, – это ирония и самоирония. Без этого легко впасть в наукообразие, морализаторство, поучительство и в нудятину.

– РПЛ до СВО – конкурентная среда на Европейском континенте?

– Я не очень хорошо чувствую себя в роли футбольного эксперта. Но… Мы были до СВО шестые по клубному рейтингу, значит, мы котировались, но наши котировки неуклонно снижались. Правильно ли у нас все было выстроено в футболе, по сравнению с той же Европой – наверное, нет, скорее нет. Правильно было в надстройке, а вот базис – неправильно. По результатам мы могли конкурировать с определенными лигами, но в то же время – точно не с топ-лигами и точно не в последние годы. Помним тот же «Зенит», который куда-то выходил, брал медали – потом ему достается «Бетис», и «Зенита» нет. Его «смыло», а это всего лишь «Бетис». Среда, может, и конкурентная, но конкурировали мы все слабее с Европейским континентом.

– Ваше отношение к «Фан-айди» – зло или добро?

– Брал я год назад интервью у Андрея Аршавина и задал тот же вопрос. Он мне ответил, что один высокопоставленный функционер советовал ему отвечать на этот вопрос: «Без комментариев». Мне никто такого не советовал, но про «Фан-айди» ввиду очевидности ответа я говорить не хочу. Скажу о другом: я против любых запретов и ограничений, которые бьют по футбольному бизнесу, которые лишают клубы зрительских доходов, которые мешают строить нормальную футбольную экономику. Опыт «Фан-айди» имел место и раньше, Маргарет Тэтчер после трагедии на стадионе «Эйзель» ввела индивидуальный доступ на английские стадионы. И от него отказались примерно через два года, ввиду того, что это сильно било по наполняемости арен и вызвало протесты болельщиков. Еще важно понимать, чем обусловлено у нас это введение – заботой о благополучии на трибунах, заботой о футболе? Ну, если и да, то не только – я думаю, все это понимают. И важно понять, вот та – другая цель, связанная больше с контролем, настолько она важнее чисто футбольных целей? Если она важнее – то это не спортивное новшество, а если она менее важна, сопутствующая, то есть повод усомниться в эффективности этого закона.

– Если в нескольких предложениях – чего не хватает российскому футболу, помимо перехода на частные деньги?

– Ответ в вопросе – на этом переходе базируется практически все. Я сейчас часто слышу – «нам не хватает лицензированных менеджеров», почему лицензируют тренеров и врачей, а менеджеров нет. У нас каждый строитель или нефтяной магнат может управлять футболом. Я не думаю, что лицензия настолько важна в этом случае. Определяющее – это обучаемость человека, умение «переваривать» информацию, его честность, футбольность. Человек может потратить два года на получение лицензии, а может потратить те же два года на практическую работу в клубе, и я уверен, что во втором случае он получит больше знаний, чем при обучении на лицензию. Но базисная вещь – футбол обязан быть частным! А уж модели управления могут быть разными: от АО до облигаций и векселей, совместного владения с болельщиками. Конкретно сейчас не хватает международных матчей, логистики нормальной не хватает и всего того, чего не хватает всей стране для нормальной жизни. Не хватает футбольных школ шаговой доступности, таких, которые были введены в Германии по государственной программе после 2006 года. Топ-тренер Олег Романцев говорил, что в Голландии «просев» на пригодность к футболу проходят 100% детей – мальчиков и девочек. А в России? Даже в Москве он далек от ста, не говоря уже за регионы. А ведь таланты есть, их просто некому раскрыть. Про зарплаты детских тренеров и говорить стыдно – это сплошь энтузиасты, которые за маленькие деньги тренируют детей.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского. 25 октября 2012 года. Москва. Презентация издательского дома "Спорт-экспресс". Фото Татьяны Дорогутиной "СЭ"

– «Телефонное право» живо ли сейчас в спортивной журналистике и почему?

– Если речь о цензуре, то я, наверное, никого не удивлю, если скажу, что да – такое есть. Решается ли это по телефону – скорее всего, нет, и чаще всего нет. Все это не носит форму прямых указаний, но мы знаем «стоп-темы», «стоп- фигуры», любой журналист понимает по умолчанию эти моменты. Влияние «извне» на журналистов и журналистику существует, а его, в силу основополагающих законов страны, быть не должно. И влияние на редакционную политику тоже существует, более того – оно усиливается, к сожалению. Если же имеется в виду «блат» – то раньше, когда было меньше СМИ и не было интернета, брали туда не за родственные связи. А сейчас много рабочих мест, сама профессия упростилась – так что «по телефону» вполне могут «сосватать».

– Засилие низкопробных легионеров в РПЛ и даже Первой лиге – это «чисто бизнес» или от еще более слабого уровня российских футболистов?

– Тут комплекс причин. Самая понятная из них: если у меня хватает денег только на суп, то я не смогу купить лобстеров. Как сравнивать с российскими футболистами: есть определенная составляющая, которая позволяет заподозрить неладное в трансферных делах наших клубов. А с другой стороны – что, на российских футболистах нельзя делать «чисто бизнес»? Еще как делают! Причин несколько, в разных ситуациях по-разному. Составляющая «чисто бизнеса» кроется вовсе не в национальности футболиста, а в самой возможности этим заниматься. А эта возможность базируется на государственном финансировании профессионального футбола. Запрети иностранцев и россиян, начнут марсиан приглашать – схемы все те же, посреднические – схемы финансового участия в сделках, поиска выгоды от этих сделок. Мы могли бы зарабатывать больше, будь у нас Лига частным бизнесом, в условиях свободного предпринимательства. А постольку наши клубы «зарабатывают» в основном от спонсорства, совсем чуть-чуть от зрителей, билетов, шарфов, хот-догов и малость от телевидения – то мы покупаем тех, на кого хватает денег. А сейчас еще и политика добавляется – далеко не все теперь к нам идут, это тоже влияет на уровень легионеров.

– Постоянные скандалы в том же «Спартаке», например, или «Локомотиве» – это от непрофессионализма управленцев или потому, что «страна такая»?

– А что, в «Роскосмосе» нет скандалов? У нас даже в «Краснодаре» случались скандалы – уход игроков по «жесткой схеме». Хотя, казалось, более «домашний» клуб, чем «Краснодар», и придумать сложно. «Непрофессионализм управленцев», говорим мы. А непрофессионализм тех, кто приглашает этих управленцев, он имеет место? Имеет. А непрофессионализм футболистов, тот же Промес со своими уголовными делами, – он имеет место? Имеет. У каждого скандала свои корни, все их в кучу валить нельзя, и объяснять общими причинами тоже нельзя. Как правило, источник всех скандалов – следи за деньгами и за тем, кому это выгодно. Ну, кроме, конечно, каких-то глупостей, как с утекшими в интернет интимными видео одного из футболистов.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

– Опять же, если несколькими предложениями – почему умирают клубы и что нужно сделать, чтобы этого не происходило?

– Клубы умирают во всем мире. Вот «Барселона», говорят, скоро умрет, потому что давала взятку судейскому начальнику. Где-то умирают клубы в «частном поле», потому что деньги закончились – взял человек поиграться, и все. Другое дело, как сделать, чтоб не умирали клубы? Есть механизмы защиты: в той же Англии, например, жесткое собеседование с владельцами клубов устраивает Лига, а не футбольная ассоциация, действует финансовый Фейр-плей в АПЛ, более жесткий, чем европейский. Вот такие механизмы защиты клубов – подталкивание их к самоокупаемости. Тот же Галицкий говорил, что для него есть проблема: как обеспечить выживаемость «Краснодара» после его ухода, физического, или отхода от дел. Строительство такой системы – самоокупаемости, самофинансирования клубов, это и есть главная проблема современного футбола, везде. Все базируется на «хотелках» отдельных людей, как правило – чиновников, бизнесменов. А вот уже выстроенная система рушится редко, особенно если базируется на большой фанатской любви. Возьмите «Баварию» – мы понимаем, что что бы ни произошло: «хотелки», «мателки», частные деньги, государственные – «Бавария» будет существовать. Просто потому, что с ее армией болельщиков всегда найдется некая сила, физическая или юридическая, которая будет поддерживать этот клуб. То же касается «Барсы», «Ювентуса», «Реала», английских каких-то клубов. Нам предстоит к этому стремиться, и клубы не будут умирать – чем больше аудитория, тем «живее» конструкция. Чем действеннее система финансирования, тем конструкция стабильнее. В 99,9% случаев клубы умирают из-за того, что кончились деньги.

– Что с Олимпиадой-2024 – ваш прогноз, и нужно ли соглашаться на те условия, которые сейчас озвучивает МОК?

– Мы опять упираемся в бюджетное финансирование. Можно по-разному относиться к лыжнице Веронике Степановой, которая «включила» в себе великого философа, но в данной ситуации она права – не было бы госфинансирования, и вопрос бы так сейчас не стоял. Хочет человек – он едет и участвует, ищет деньги, занимается краудфандингом. А мы почему-то от системы госфинансирования мало того, что не отказываемся, а еще и усиливаем. Профессиональный спорт финансируется за счет государства, что порождает невиданные странности, коллапсы, коллизии, конфликты интересов, подозрения и все на свете. Известно же, что министерство спорта – самое низкобюджетное. Если бы не было госфинансирования, вопрос решался бы просто – это частное дело. Хочешь представлять страну – приди в Олимпийский комитет, тебе выдут «наклейку» и, возможно, суточные. Но все остальное – за свой счет: сборы, тренировки, врачи, амуниция. А у нас спортсмены все всем много должны. Потому и встает сейчас такой вопрос: государство вкладывало деньги в спортсменов, а теперь они должны выступать без флага и гимна? Мой прогноз – на Олимпиаде в Париже россиян не будет, более того, я думаю, что не будет и на нескольких следующих. Потому что когда созреют условия для возвращения, это придется решать через сложные и долгие переговоры. На нынешних условиях – у всех разные мнения: у спортсменов, у ОКР, у федераций. Существует вероятность, что будет принято решение, чтобы спортсмены решали сами – ехать или не ехать. Но даже эти спортсмены будут поддержаны ОКР финансово, а вот примет ли МОК такое – вопрос? Будь моя воля – я бы согласился ехать.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

– «Зенит» – вечный чемпион, учитывая количество денег у Газпрома, или «Краснодар», который лидирует после двух подряд поражений команды Семака, сможет в этом году реально побороться за первое место?

– «Краснодар» сможет побороться за первое место, но достигнет он его или нет – неизвестно. «Зенит» – не вечный чемпион, есть усталость от перенасыщенной среды, есть усталость конкретных людей, есть усталость Семака, он сейчас полностью меняет все «приводящие движки» в команде. В прошлом году работало совершенно не то, что должно работать в этом. А что должно работать в этом, тренеру только предстоит найти, надо изобретать что-то новое, а на это нужно время. А как все сложится, совершенно неизвестно, но «Зенит» не вечный чемпион, у «Краснодара» будет шанс, и не только у «Краснодара». Я бы сюда отнес «Локомотив» точно. В ЦСКА пока не впечатляет игра, у «Динамо» получается «карусельная» конструкция, про «Спартак» – это отдельная история. Им сначала нужно понять, есть ли у них тренер или нет – самому «Спартаку» понять, я уже про нас и не говорю.

– Что посоветуете молодому журналисту, только начинающему свою карьеру в спортивной сфере?

– Сейчас я советую молодому журналисту иметь хорошую физическую подготовку, быстрые ноги, умение хорошо и быстро набирать текст в различных гаджетах, проворность, профессиональную наглость, желательное знание языков, работоспособность, коммуникабельность. Основной продукт нынешней спортивной журналистики – это новости. И я перечислил те качества, которые понадобятся журналисту для «производства» новостей. Классическая журналистика сходит на нет, выживают в ней только уникумы, остальное все – новости и инсайды. И кто склонен к «производству» новостей, тот и будет востребован. Заметьте, я не сказал, что нужно владение словом, нужна грамотность, нужен вкус – желательно, чтобы это было, но вовсе не залог успеха и не основное. Основное – новостники! Будьте быстрее, плодовитее и пронырливее. Два последних слова носят не очень хорошую коннотацию обычно, но в данной ситуации я их употребляю в цинично-профессиональном ключе. Количество сейчас в спортивной журналистике точно важнее качества, эксклюзивность важнее авторского взгляда, скорость важнее владения словом и грамотности написания. Этот тренд продержится, боюсь, еще довольно долго, говорю без сожалений и брюзжаний – объективно так и есть. А со временем мы выйдем на новый виток спирали, когда поменяются носители, поменяются методики, поменяются технологии, и мы опять вернемся к творчеству, к авторству – такая вот диалектика.

Владимир Сабадаш.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского

*Соцсеть Facebook принадлежит компании Meta, запрещенной в России как экстремистская.

Фото из личного архива Евгения Дзичковского.

Добавить комментарий