О ней активно заговорили почти десять лет назад. Вначале – в связи с первыми санкциями Запада, потом – из-за пандемии коронавируса.
Бывший народный депутат РСФСР и Госдумы РФ, доктор экономических наук Юрий Воронин предлагал: «Первым и исходным шагом на пути вывода страны из сложной ситуации, связанной с пандемией коронавируса и началом выхода из социально-экономического кризиса, является введение в действие Федерального конституционного закона «О чрезвычайном положении». Произойдет переход к широкому вмешательству государства в экономические процессы. <…> Решить эту задачу при переходе на новый социально-экономический курс, хотим мы этого или не хотим, предполагают первым и самым важнейшим шагом ускоренный, жесткий переход на период – не более 1 – 2 лет – к мобилизационной экономике».
Пандемия ковида, слава богу, миновала. Но санкционное давление усиливается. Резко обострилась международная обстановка. Дискуссии вокруг мобилизационной экономики продолжались и продолжаются. Одни ученые выражают опасение, что увеличение государственного регулирования вызовет негативный эффект, спад предпринимательской активности. Другие печатают статьи с академическими названиями. Например: «Мобилизационная экономика как приоритетная модель экономического развития в современных условиях».
Недавно на выездном заседании Совета безопасности в Воронеже (http://www.scrf.gov.ru/news/allnews/3596/) секретарь СБ Николай Патрушев, наряду с другими вопросами безопасности в отдельном взятом Центральном федеральном округе, поручил губернаторам «обеспечить формирование мобилизационных планов экономики субъектов РФ и муниципальных образований».
В канонических научных трактовках «мобилизационная экономика» определяется как «тип экономических отношений, при которых все ресурсы страны направляются на одну или несколько приоритетных целей в ущерб другим отраслям, что нарушает гармоничность развития страны», как «экономическая деятельность, которая позволяет обеспечить максимально полное использование имеющихся производственных ресурсов», как «антикризисная экономика, связанная с чрезвычайными обстоятельствами».
В любом случае речь идет об экстраординарных явлениях и ситуациях.
Вместе с тем следует отметить, что идеи «мобилизационной экономики», «огосударствления экономики» вызывают дискуссии не только в научных, но и в правительственных кругах. В октябре 2022 года глава Центробанка Эльвира Набиуллина выступила на пресс-конференции:
«Мы перешли в период серьезной структурной трансформации, на которую оказывает влияние множество факторов. <…> Но перераспределение ресурсов в наиболее эффективные сектора, отрасли, предприятия, конечно, должно быть полностью на рыночных условиях. И мы видим то, что экономика подстроилась к ограничениям с февраля месяца быстрее и лучше, чем многие ожидали, во многом благодаря тому, что механизмы подстройки были рыночными». (https://ria.ru/20221028/ekonomika-1827581666.html)
Через два месяца, в конце декабря 2022 года, первый вице-премьер Андрей Белоусов заявил:
«Это всегда отказ от личных интересов перед государственными. Думаю, что мобилизационную экономику нам создавать сейчас в таком плане смысла никакого нет, просто не получится это сделать. Но у нас есть достаточно большое количество резервов и рычагов, которые мы можем задействовать, чтобы решить те задачи, которые ставили президент и сама жизнь». (https://tass.ru/ekonomika/16697729)
Тому есть вроде бы неоспоримые доказательства. Профессор МГУ, главный научный сотрудник Высшей школы экономики Наталья Зубаревич отмечает, что российская обрабатывающая промышленность, связанная с оборонно-промышленным комплексом, показывает бурный рост. В Брянске – на 94%, в Туле – на 26, в Ярославле – на 21, в Петербурге – на 15, в Марий Эл – на 25, в Чувашии – на 32, в Удмуртии – на 16, в Нижегородской области – на 19, в Ульяновской – на 24, в Свердловской – на 13, в Курганской – на 16%.
То есть работают те самые «рычаги и резервы», та самая «рыночная трансформация», о которых говорят Белоусов и Набиуллина. И никакой особой необходимости для коренной перестройки нет?
Другое дело, что российская экономика вот уже 32 года как перешла на рыночные рельсы. Казалось бы, за треть века можно добиться устойчивых результатов. Однако в течение трех десятилетий слово «кризис» постоянно всплывает и в выступлениях правительственных чиновников, и в комментариях ученых.
Надо полагать, это явление требует отдельного, глобального рассмотрения.
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.
