В декабре 1924 года, спустя 10 лет после введения сухого закона, в России вновь начался выпуск водки. На прилавки поступила первая советская водка, прозванная в народе «рыковка» по фамилии председателя Совнаркома Алексея Рыкова.
«В Москве событие – выпустили 30° водку, которую публика с полным основанием назвала «рыковкой», – писал Михаил Булгаков в своем дневнике. – Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза ее дороже. Бутылка ее стоит 1 р. 75 коп.»
И дальше: «Водку называют «Рыковка» и «Полурыковка». «Полурыковка» потому, что она в 30°, а сам Рыков (горький пьяница) пьет в 60°».
В 1924 году, к 10-летней годовщине введения сухого закона, новое советское государство решилось на ответственный, но опасный поступок – разрешить продажу водки.
С 1914 года в России достать крепкий алкоголь можно было только нелегально. Введенный с началом Первой мировой войны сухой закон был призван дисциплинировать сражавшуюся страну, однако результат оказался не на высоте ожиданий. Официально сухой закон преподносился как мера, направленная на заботу о народном здравии, однако на практике последствия оказались прямо противоположными. На антиалкогольную политику властей народ ответил, как всегда в подобных случаях, массовым самогоноварением.
Хотя потребление казенного вина в империи резко сократилось, но количество смертей от алкоголизма в первые военные месяцы 1914 года не уменьшилось. Практически одновременно с введением ограничительных мер на продажу алкоголя началось массовое употребление суррогатной продукции. В результате увеличилась смертность от отравлений.
Из парикмахерских стали массово воровать пузырьки с одеколоном. В итоге парикмахеры были вынуждены запирать одеколон в ящики.
Вместо водки принимали внутрь аптечные спиртовые капли, бальзамы и настойки, но на первом месте по популярности был, конечно же, денатурат. Его продажа в качестве технической жидкости делала денатурат относительно дешевым и доступным суррогатом. Сообщения об отравлениях им в столичной прессе стали регулярными с первых чисел августа 1914 года.
Кстати, несмотря на запрет продавать крепкие напитки в ресторанах и трактирах, любой официант в ответ на подмигивания клиента с готовностью приносил ему чайник с водкой или коньяком внутри.
Вынужденно протрезвевший народ открыл для себя и наркотики. До войны их употребляли в основном лишь представители эстетствующей богемы, теперь же и «широкие народные массы» оценили кокаин и морфий.
Одним из немногих, кто демонстративно соблюдал сухой закон, был Николай II. С начала войны он и публично, и в семейном кругу не пил ничего крепче кваса. Стараясь угодить императору, два депутата Государственной Думы – крестьяне Евсеев и Макогон – составили законопроект о полном запрете алкоголя в России на вечные времена. При этом эффект введенного сухого закона они сильно преувеличили:
«Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, поднялась производительность труда, явился достаток… Облегченный от тяжкой ноши – пьянства, сразу поднялся и вырос русский народ».
Уничтожение спиртных запасов и прекращение производства спирта привели к снижению доходов государства в 1916 году более чем в 17 раз. Фактический провал антиалкогольной кампании был осознан в правительстве еще весной 1915 года, когда встал вопрос о проведении комплекса мероприятий с целью укрепления в народе трезвости. Однако министры так и не смогли договориться по ряду вопросов, и закон не был окончательно разработан, так как последнее обсуждение проекта в Государственной думе было назначено на 27 февраля 1917 года.
На начавшуюся в 1917 году революцию легла отчетливая печать последствий сухого закона. В частности, по словам старшего научного сотрудника Института российской истории РАН, кандидата исторических наук Владислава Аксенова, штурму Петропавловской крепости 27 февраля предшествовал разгром спиртоочистительного завода на Александровском проспекте, а художественно воспетый Сергеем Эйзенштейном штурм Зимнего дворца в действительности имел место не в октябре при аресте Временного правительства, а 23–25 ноября 1917 года, когда толпы революционных солдат и рабочих разграбили царский винный погреб в подвалах дворца.
После свержения самодержавия пришедшие к власти большевики сухой закон отменять не стали. В ноябре 1917 года петроградский Реввоенсовет издал декрет о воспрещении производства алкоголя и всяких «алкогольных напитков». Через месяц этот запрет подтвердил уже Совнарком РСФСР.
А производство самогона все росло и росло. К 1921 году большевики пришли к выводу, что искоренить нелегальное производство алкоголя можно только экономическими мерами. Было принято решение официально возобновить в стране производство водки. Однако все уперлось в вопрос о том, кто же будет производить «горькую»: государственные предприятия или же частные? В итоге производство горячительных напитков осталось за государством.
Советская власть отчаянно нуждалась в доходах – и обратилась за ними к спирту. Отступление от сухого закона происходило в Стране Советов постепенно. Сначала в 1921 году из-под запрета вывели напитки до 12 градусов, потом – до 20 градусов, затем легализовали производство и продажу пива и, наконец, очередь дошла до водки.
Дело в том, что попытки вытеснить самогон с помощью продажи пива и виноградных вин ни к чему не приводили. Хотя в 1923 году ассортимент спиртных напитков был уже весьма широк (столовые и десертные вина, крепкие виноградные вина, портвейны и шампанское), но в основном горожане потребляли самогон и пиво (последнее стало любимым пролетарским напитком – в среде рабочих сложился стереотип ежедневного его потребления), тогда как потребление виноградных вин стояло на одном уровне с денатуратом и политурой.
Лицом нового алкогольного разворота стал любитель «горькой» Алексей Рыков, при участии которого Совет народных комиссаров и ЦИК свели на нет все остатки еще действовавшего сухого закона. О Рыкове, ставшем главой СНК вместо Ленина, даже сочинили анекдот: «Когда Ильич умер, то Рыков выпил сначала с горя, а потом – от радости». Такая прибаутка есть и в дневнике Михаила Булгакова. А еще писатель приводит такой анекдот: «Если бы к «Рыковке» добавить «Семашковки» (нарком здравоохранения Н. Семашко), то получилась бы хорошая «Совнаркомовка».
Именно про «рыковку» разговаривают в булгаковском «Собачьем сердце» профессор Преображенский и доктор Борменталь:
«Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шел такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. «Сады Семирамиды»! – подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой.
– Сюда их, – хищно скомандовал Филипп Филиппович. – Доктор Борменталь, умоляю вас, оставьте икру в покое. И если хотите послушаться доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки.
Красавец тяпнутый – он был уже без халата в приличном черном костюме – передернул широкими плечами, вежливо ухмыльнулся и налил прозрачной.
– Новоблагословенная? – осведомился он.
– Бог с вами, голубчик, – отозвался хозяин. – Это спирт. Дарья Петровна сама отлично готовит водку.
– Не скажите, Филипп Филиппович, все утверждают, что очень приличная – 30 градусов.
– А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это во-первых, – а во-вторых, – бог их знает, чего они туда плеснули. Вы можете сказать – что им придет в голову?
– Все, что угодно, – уверенно молвил тяпнутый.
– И я того же мнения, – добавил Филипп Филиппович и вышвырнул одним комком содержимое рюмки себе в горло, – …Мм… Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это… Я ваш кровный враг на всю жизнь».
Действие в «Собачьем сердце» происходит в декабре 1924 года, повесть написана в январе-марте 1925-го. До возвращения водки в 40 градусов – еще год.
Кстати, проясним значение слова «новоблагословенная». Ее в Москве выпускал бывший казенный винный склад №1 (ныне завод «Кристалл»), расположенный на Самокатной улице, переименованной в 1924 году из улицы Новоблагословенной.
В 1925 году заводы начали выпускать «Русскую горькую» в 40 градусов, позже появилась и сорокаградусная «Пшеничная».
Говорят, что после отмены сухого закона на следующий день в одной только Москве погибло несколько десятков человек от перепоя на радостях и в драках.
Сергей Ишков.
Источник фото: ruskino.ru/mov/638/gallery
