В ночь на 13 января 1948 года в Минске погиб актер, режиссер, театральный педагог и общественный деятель Соломон Михоэлс. Его называли «советским королем Лиром».

Вместе с театральным критиком Владимиром Голубовым-Потаповым Михоэлс отправился в командировку в столицу Белоруссии. Оба были найдены на заметенной снегом улице. Официальная версия гибели – случайный наезд грузовика. Однако далеко не все ей поверили.
13 января министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов доложил Сталину, Молотову, Берии, Ворошилову и Жданову о том, что органы милиции начали следствие. Но сразу же по Москве пошли слухи: Михоэлса убили.
«И вот Михоэлса убили, – пишет Илья Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь». – Тогда нам сказали, что Соломон Михайлович поехал в Минск вместе с Голубовым-Потаповым по поручению Комитета, присуждавшего Сталинские премии, – он должен был дать отзыв о постановке, выставленной на премию. Ночью его позвали в гости – он шел опять-таки вместе с Голубовым-Потаповым по одной из окраинных улиц, и там не то бандиты убили обоих, не то их раздавил грузовик. Эта версия казалась убедительной весной 1948 года; полгода спустя в ней многие начали сомневаться. <…> Недавно советская газета, выходящая в Литве, рассказала, что Михоэлса убили агенты Берии. Не стану гадать, почему Берия, который мог бы преспокойно арестовать Михоэлса, прибег к злодейской маскировке; конечно, не потому, что щадил общественное мнение, скорее всего, развлекался. Я был на панихиде по Соломону Михайловичу в помещении его театра. Изуродованное лицо загримировали. Произносили речи. Помню выступление Фадеева. На улице стояла толпа, многие плакали. Двадцать четвертого мая был вечер памяти Михоэлса. Я выступал, не помню, что говорил. Было очень горько».

В примечаниях к этой же книге говорится о том, что Владимир Голубов-Потапов был уроженцем Минска и, по сценарию убийства Михоэлса, передал ему от друзей юности приглашение на еврейскую свадьбу, что стоило жизни и ему самому (по дороге «на свадьбу» оба получили смертельные ранения в висок).
А. Г. Тышлер, присутствовавший при вскрытии тела Михоэлса, свидетельствовал, что, кроме височного ранения, никаких иных повреждений не было, поэтому версия о наезде грузовика многим уже в 1948 году не казалась правдоподобной.
Светлана Аллилуева в своей книге воспоминаний «Двадцать писем к другу» рассказывала, что присутствовала при телефонном разговоре своего отца, когда ему доложили о смерти Михоэлса:
«В одну из тогда уже редких встреч с отцом у него на даче я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону. Я ждала. Ему что-то докладывали, а он слушал. Потом, как резюме, он сказал:
– Ну, автомобильная катастрофа.
Я отлично помню эту интонацию, это был не вопрос, а утверждение, ответ».
Дочь Сталина добавляет:
«Автомобильная катастрофа» была официальной версией, предложенной моим отцом, когда ему доложили об исполнении».
2 апреля 1953 года Лаврентий Берия, который вновь взял на себя руководство госбезопасностью, написал председателю Совета министров Георгию Маленкову, что операция по уничтожению Михоэлса была организована министром госбезопасности по личному распоряжению Сталина.
Из письма Берии в Президиум ЦК КПСС:
«В процессе проверки материалов на Михоэлса выяснилось, что в феврале 1948 года в Минске по поручению министра госбезопасности В. Абакумова была проведена незаконная операция по физической ликвидации Михоэлса. В связи с этим в МВД СССР был допрошен В. Абакумов. Он показал: «В 1948 году И.В. Сталин дал мне срочное задание быстро организовать ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам. Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним его друг, фамилию которого я не помню, прибыли в Минск. Когда об этом было доложено Сталину, он дал указание: в Минске и провести ликвидацию. Когда Михоэлс был ликвидирован и об этом было доложено Сталину, он высоко оценил это мероприятие и велел наградить участников орденами, что и было сделано. Было несколько вариантов устранения Михоэлса <…> В итоге приняли следующее решение: через агентуру пригласить Михоэлса в ночное время в гости, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи министра госбезопасности Белоруссии Л.Ф. Цанавы, где и ликвидировать, а потом вывезти на малолюдную глухую улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой машины. Так и было сделано. Во имя тайны убрали и работника МГБ Голубова, который поехал с Михоэлсом в гости».
Лаврентий Фомич Цанава (настоящая фамилия – Джанджгава) работал с Берией с 1921 года. В 1922 году его исключили из партии по обвинению «в умыкании невесты», через год восстановили. Вслед за Берией, переведенным на партийную работу, Цанава в 1933 году ушел из органов госбезопасности, возглавил виноградное управление Самтреста, потом стал первым заместителем наркома земледелия Грузии. Когда Берию в 1938 году вернули в органы госбезопасности, за ним последовал и Лаврентий Цанава.

«Абакумов на допросе рассказал: «Сталин дал мне срочное задание быстро организовать работниками Министерства госбезопасности ликвидацию Михоэлса под видом несчастного случая». Непосредственно операцией по убийству Михоэлса руководил первый заместитель Абакумова генерал-лейтенант Сергей Иванович Огольцов, – пишет Леонид Млечин в книге «Смерть Сталина». – <…> Михоэлса и Голубова чекисты доставили на дачу Цанавы. Там, на даче, обоих раздавили грузовой машиной».
В полночь тела отвезли в город и бросили на одной из глухих улиц. Утром их нашли рабочие, которые сообщили о произошедшем в милицию. Тела были быстро опознаны, поскольку документы погибших находились в карманах их одежды.
По воспоминаниям тогдашнего министра внутренних дел Белоруссии Сергея Бельченко, которые приводит в своей книге Леонид Млечин, на телах отчетливо виднелись отпечатки протекторов шин автомобиля:
«К концу дня разыскиваемый автомобиль был найден. Министру Бельченко доложили, что машина стоит в гараже республиканского Министерства госбезопасности. В здании республиканского ЦК к Бельченко подошел Цанава. Он отвел Бельченко в сторону и сказал:
«Я знаю, что твои люди были у меня в гараже. Это не слишком хорошая идея. Я прошу тебя не производить больше каких-либо действий против моих людей. Население может нехорошо подумать о нас. Делом занимайся, убийц ищи, но не лезь ты, куда тебя не просят».
Бельченко позвонил в Москву союзному министру внутренних дел генерал-полковнику Сергею Никифоровичу Круглову. <…> Круглов выслушал рапорт Бельченко из Минска и распорядился: поиск преступников продолжать, но не особенно распространяться об этом деле. Голос у Круглова был вялый, и он против обыкновения не требовал немедленного результата. «Вы, в общем, не особо там копайте», – сказал Круглов и повесил трубку. Круглов, надо понимать, уже тоже понял, что именно произошло в Минске. После его слов милицейское расследование убийства фактически прекратилось <…>
Убийство Михоэлса было задумано не в один день, а готовилось долго и тщательно.
За два дня до поездки Всероссийское театральное общество, уже оформившее командировку Михоэлсу, вдруг решило послать вместе с ним Голубова. Он вырос в Минске и, как выяснилось позднее, был тайным осведомителем МГБ. Голубов ехать не хотел, обмолвился, что его очень попросили…»
Огольцов рассказывал впоследствии министру госбезопасности Белоруссии Цанаве, что вначале Михоэлса предполагалось убить в Москве, но он редко оставался в столице один, и этот план был отвергнут.
Судебно-медицинское исследование, проведенное 13 января главным судебно-медицинским экспертом Министерства здравоохранения БССР Прилуцким и экспертами-врачами Наумович и Карелиной, установило, что смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда на них тяжелого грузовика. У обоих оказались переломанными все ребра с разрывом тканей легких, у Михоэлса – перелом позвонка, а у Голубова-Потапова – тазовых костей. Все причиненные повреждения являлись прижизненными.
«Никаких данных о том, что Михоэлс и Голубов-Потапов погибли не от случайного на них наезда, а от каких-либо других причин, расследованием не добыто», – говорилось в справке с результатами расследования, направленной заместителю министра внутренних дел СССР Ивану Серову.
14 января о смерти Михоэлса было объявлено по радио, а в газете «Правда» вышло краткое сообщение от имени Московского государственного еврейского театра (с 1929 года Михоэлс был его художественным руководителем). 15 января ряд газет поместили некролог, в котором Соломон Михоэлс был назван «крупным общественным деятелем, посвятившим свою жизнь служению советскому народу». Правда, никто из высших партийных и государственных деятелей некролог не подписал.
Михоэлсу были организованы пышные похороны, выпустили сборники его памяти, Московскому государственному театру присвоили имя Михоэлса (правда, ненадолго — уже в 1949-м его сняли).
«Только через несколько месяцев после убийства Михоэлса в документах МГБ его стали изображать агентом сионизма, жалким заговорщиком, который торгует родиной, русской землей, который желает оторвать от России Крым и отдать его американцам, – пишет Леонид Млечин. – Михоэлса уже задним числом подверстывали к создаваемому на Лубянке «еврейскому заговору».
Во время расследования «Дела Еврейского антифашистского комитета» в материалах следствия и на закрытом суде Соломон Михоэлс упоминался как один из участников заговора «еврейских националистов», а во время так называемого «Дела врачей» в 5-ю годовщину его смерти 13 января 1953 года в передовице «Правды» это было объявлено публично.
Посмертная клевета сопровождалась указанием об изъятии из библиотек его книг. Клевета была опровергнута в той же «Правде» 6 апреля 1953 года после смерти Сталина и прекращения «Дела врачей».
Один из убийц Соломона Михоэлса, полковник Федор Григорьевич Шубняков, награжденный специальным указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1948 года орденом Красной Звезды, после смерти Сталина написал подробный рапорт об обстоятельствах уничтожения выдающегося актера.
Огольцова и Цанаву, получивших ордена Красного Знамени, лишили орденов и в 1953 году арестовали. Но Огольцова после ареста Берии выпустили на свободу и в 1954 году уволили в запас. Правда, в 1959 году постановлением правительства он был лишен генеральского звания «как дискредитировавший себя за время работы в органах и недостойный в связи с этим высокого звания генерала». Цанава умер в 1955 году в тюрьме. Абакумов был расстрелян 19 декабря 1954 года вне связи с делом Михоэлса.
Уголовное дело против участников убийства Михоэлса не возбуждалось, и суда над ними не было.
В 1963 году, к 15-й годовщине трагедии, сведения об убийстве Михоэлса были впервые преданы гласности в советской печати: в газете «Советская Литва» в статье о Михоэлсе говорилось, что «он был убит подлой кликой Берии — теми, кто расчётливо и безжалостно растаптывал материальную и духовную культуру народа» (именно об этой статье говорит Илья Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь»).
Вокруг гибели Михоэлса существовало и продолжает существовать большое количество слухов и домыслов. Причины, по которым аресту и судебному процессу Сталин предпочел тайное убийство, обсуждаются политиками, учеными и исследователями.
Например, Никита Хрущёв в своих воспоминаниях полагает, что расправу над Михоэлсом учинили за его деятельность по созданию еврейской автономии в Крыму.
«Безусловно, такая акция стала возможна только в результате внутренней деятельности бациллы антисемитизма, которая жила в мозгу Сталина. Произошла расправа с Михоэлсом, величайшим артистом еврейского театра, человеком большой культуры. Его зверски убили, убили тайно, а потом наградили его убийц и с честью похоронили их жертву: уму непостижимо! Изобразили, что он попал под грузовую автомашину, а он был подброшен под неё. Это было разыграно артистически. А кто сие сделал? Люди Берии и Абакумова по поручению Сталина», – говорится в воспоминаниях Никиты Сергеевича.
Существуют и такие версии: убийство Михоэлса было первым шагом в разгроме Еврейского антифашистского комитета; Михоэлс пал жертвой заговора, нацеленного против Молотова; причиной убийства стала деятельность Михоэлса по защите прав евреев в СССР, сопряженная с его высоким авторитетом в стране и мире; Михоэлса убили из-за стремления Сталина обезглавить культурную элиту еврейского общества и нейтрализовать ее влияние на массы; убийство Михоэлса могло быть связано с его публичным мнением по поводу ситуации в Палестине; его убийство стало прелюдией к антиеврейской кампании по «борьбе с космополитизмом», гонениям на еврейскую культуру и кадровым чисткам и др.
Соломона Михоэлса похоронили на Донском кладбище в Москве. В том же 1948 году Еврейский антифашистский комитет, первым председателем которого был Соломон Михоэлс, был распущен, а большинство его участников вскоре подверглись репрессиям. В 1949 году был закрыт и ГОСЕТ (Московский государственный еврейский театр). Сначала ему отказали в госфинансировании, начались аресты среди еврейской интеллигенции, власти стали чинить препятствия в работе театра. Посещаемость в конце концов практически опустилась до нуля. Последний спектакль Московского ГОСЕТа — «Гершеле Острополер» М. Гершензона — состоялся 16 ноября 1949 года.
Дача Цанавы, на территории которой произошло убийство Соломона Михоэлса, в 1990-х использовалась как детский сад, в середине 2000-х она сильно пострадала от пожара, а в начале лета 2011 года ее снесли.
… «Спонтанный жест Лира, нащупывающего недостающую на голове корону, и второй — движение ладони вдоль лица, снимающее пелену с глаз, — соединяются в акте восприятия в один смыслообраз. Образ освобождения от суетных ценностей (корона) и высвобождения от иллюзий. Лир Михоэлса шел вглубь себя, – писал журнал «Театр». – Лир, когда-то давно задумавший эксперимент над жизнью (а на этом особенно настаивал Михоэлс), в акте этого эксперимента, потеряв все, обретает «внутреннего человека» <…> — единственно истинный дар творца. Потеряв веру в свою избранность, он стал избранным.
<…> У михоэлсовского Лира обнаружилось <…> чувство вины и удивления перед несовершенством мира, отчего шекспировское «нет в мире виноватых» обретало дополнительные точки опоры и устремлялось в бесконечность, словно не имело линии горизонта».
Михоэлс играл Лира о самом себе, словно предчувствуя свой конец. А над ним уже был занесен топор.
Сергей Ишков.
Фото с сайта kino-teatr.ru