1 февраля 1921 года в России была создана писательская группа «Серапионовы братья», объединившая талантливых молодых литераторов того времени. Основными идейными стержнями объединения «Серапионовы братья» стали декларативная аполитичность и непринятие общепризнанных канонов и норм творчества.
Название объединения молодых прозаиков, поэтов и критиков было заимствовано из сборника новелл немецкого романтика Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Серапионовы братья». В центре сюжета произведения — группа друзей, собравшихся после долгой разлуки. Один из них, по имени Киприан, рассказывает о том, как он встретился с сумасшедшим графом П., который вжился в образ скитальца Серапиона, бежавшего в пустыню от гонений римского императора Деция, где и умер мученической смертью. Граф отказывался верить в окружавшую его действительность, считая, что реальный мир является иллюзией, плодом человеческого воображения. Именно этот отказ от принятия объективной действительности стал центральным мотивом всей эстетики немецкого романтизма в целом и поэтики цикла новелл Гофмана в частности.
Для молодых литераторов, собравшихся в феврале 1921 года в петроградском Доме искусств, принцип свободы творчества, непринужденности творческого воображения и воли художника, способных порождать собственную, субъективную реальность, также стал главным идейным элементом их союза.
Поэт, мемуарист Елизавета Полонская, единственная «сестра» из «братства», так вспоминала рождение названия группы:
«Кто-то принес книгу Гофмана и положил на стол, кто-то вспомнил, что в этой книге молодые люди читали друг другу рассказы, и по этому внешнему признаку мы назвались «Серапионовы братья».
Инициаторами создания литературного союза были Лев Лунц, Николай Никитин, Михаил Слонимский, Владимир Познер, Елизавета Полонская, Виктор Шкловский и Илья Груздев. В течение нескольких месяцев к ним присоединились Михаил Зощенко, Вениамин Зильбер (Каверин), Константин Федин, Николай Чуковский и Всеволод Иванов.
Это была самая многообещающая и одаренная группа послереволюционного Петрограда. В ней было принято придуманное Константином Фединым приветствие: «Здравствуй, брат, писать очень трудно». Правда это или растиражированная легенда — точно неизвестно, но Федин писал Горькому о трудностях литературного труда следующее:
«Все прошли какую-то неписаную науку, и науку эту можно выразить так: «Писать очень трудно».
Алексею Максимовичу фраза понравилась, и в ответном письме он назвал ее «превосходным и мудрым лозунгом».
Все «серапионы» были очень молоды: младшему, Познеру, исполнилось 16, а старшему, Федину, 29 лет. Большинство уже успело выступить в печати, но никто еще не завоевал себе имени в литературе. Свою литературную деятельность многие из «серапионов» начали в Студии переводчиков при издательстве «Всемирная литература» и в Литературной студии при Доме искусств, где они слушали лекции и учились у признанных писателей, критиков и переводчиков, таких как Евгений Замятин, Николай Гумилев и Корней Чуковский.
Так же, как герои Гофмана, собиравшиеся, чтобы читать и рассказывать друг другу разнообразные истории, петроградские литераторы стали встречаться раз в неделю, преимущественно по субботам, чтобы читать и обсуждать свои новые произведения. Существование «братства» определили дружеские связи, а главное – общие взгляды на художественный процесс.
«Объединяла нас родившая эпоха, отчаянная любовь к литературе, стремление, ломая инерцию дореволюционной беллетристики, выразить в словах все испытанное и виденное в годы войн и революции», – объяснял позже Михаил Слонимский. А еще объединяла «серапионов» «романтическая идея дружбы».
Первой заповедью членов литературного союза было «говорить и писать правду». Искренность вменялась в обязанность, говоря словами Лунца: «Чтобы голос не был фальшив. Чтоб мы верили в реальность произведения, какого бы цвета оно ни было».
Писатель считался свободным от любых общественно-политических требований. Формальным вопросам литературного творчества придавалось большое значение. Теоретик формализма Виктор Шкловский вдохновлял других на поиски новых художественных решений.
В решении создать литературный союз был также практический интерес: публиковаться по отдельности было трудно, особенно тяжело приходилось новым, никому не известным авторам, коллективные антологии легче находили путь к читателю.
Покровителем «серапионовых братьев» стал Максим Горький, пристально следивший за развитием новой литературы в Советской России. Алексей Максимович поддерживал связь с «братством» через Михаила Слонимского, с которым сотрудничал еще в 1919 году во «Всемирке». «Буревестник» давал «серапионам» советы профессионала, комментировал сочинения членов союза. Понимая, что молодежь нуждается не только в наставнической, но и в материальной помощи, Горький выхлопотал им пайки в Доме ученых.
Лев Лунц написал программную статью «Почему мы Серапионовы братья», ставшую своеобразным манифестом группы:
«В феврале 1921 года, в период величайших регламентации, регистрации и казарменного упорядочения, когда всем был дан один железный и скучный устав, — мы решили собираться без уставов и председателей, без выборов и голосований… Мы считаем, что русская литература наших дней удивительно чинна, чопорна, однообразна. Нам разрешается писать рассказы, романы и нудные драмы, — в старом ли, в новом ли стиле, — но непременно бытовые и непременно на современные темы. Авантюрный роман есть явление вредное: классическая и романтическая трагедия — архаизм или стилизация; бульварная повесть — безнравственна… Почти все наши братья как раз бытовики. Но они знают, что и другое возможно. Произведение может отражать эпоху, но может и не отражать, от этого оно хуже не станет.
И вот Всев. Иванов, твердый бытовик, описывающий революционную, тяжелую и кровавую деревню, признает Каверина, автора бестолковых романтических новелл. А моя ультраромантическая трагедия уживается с благородной, старинной лирикой Федина. Потому что мы требуем одного: произведение должно быть органичным, реальным, жить своей особой жизнью.
Своей особой жизнью. Не быть копией с натуры, а жить наравне с природой. Мы говорим: Щелкунчик Гофмана ближе к Челкашу Горького, чем этот литературный босяк к босяку живому. Потому что и Щелкунчик, и Челкаш выдуманы, созданы художником, только разные перья рисовали их».
Некоторые из «серапионов» в подражание традициям романтических литературных объединений начала XIX века, и в первую очередь знаменитому «Арзамасу», носили шутливые прозвища: так, Лунц был брат-скоморох, Каверин — брат-алхимик, Шкловский — брат-скандалист. Эти прозвища были выбраны и в качестве пародии на расхожие литературные типажи из беллетристики, и как аллюзия на причастность к эзотерическому кругу сообщников, похожему на масонскую ложу, но только в сфере решения чисто литературных задач.
В апреле 1921 года Горький запланировал издать альманах молодых писателей. В начале мая члены группы «Серапионовы братья» собрались у Алексея Максимовича, чтобы обсудить публикацию альманаха.
Николай Чуковский так вспоминал эту первую встречу «серапионов» с «Буревестником»:
«…Горький сел за стол, и началась беседа, в которой говорил почти один хозяин. Я не произнес, конечно, ни слова, Лунц, Федин, Груздев отваживались лишь на робкие реплики, раза два что-то промямлил Слонимский. Горький, отделенный от нас плоскостью своего большого стола, говорил долго, назидательно и однотонно».
На встрече был также Всеволод Иванов, переехавший в Петроград не без помощи Горького. Алексей Максимович высказал пожелание, чтобы первым произведением предполагаемого альманаха стал рассказ Иванова «Жаровня архангела Гавриила», который тогда же был прочитан присутствующим. После этого Горький комментировал отдельные произведения «серапионов».
«Разбор творчества был краткий, но очень лестный для всех, – отметил в своих воспоминаниях Николай Чуковский. – Федина, Зощенко и Лунца Горький хвалил пространнее и горячее, чем остальных, но и остальные не были забыты; даже мои стихи удостоились совсем ими не заслуженного похвального отзыва».
Отбором произведений в готовящуюся антологию заведовал Михаил Слонимский. На основании предложения Слонимского Алексей Максимович сделал набросок плана альманаха, назвав его «1921» и согласившись стать его редактором.
В июне, когда «серапионы» вновь собрались у Горького, альманах было решено издать у Зиновия Гржебина.
«Позвольте поделиться мнениями о сборнике, — сказал Горький. — Не в целях дидактических, а просто так, потому что я никогда не желал поучать. Начну с комплимента. Это очень интересный сборник. Впервые такой случай в истории литературы: писатели, еще нигде не печатавшиеся, дают литературно значительный сборник. Любопытная книга, всячески любопытная. Мне, как бытовику, очень дорог ее общий тон. Если посмотреть поверхностно: контрреволюционный сборник. Но это хорошо. Это очень хорошо. Очень сильно, правдиво. Есть какая-то история в этом, почти физически ощутимая, живая и трепетная. Хорошая книжка».
Конечно, не обошлось и без критики. У «серапионов», по мнению Горького, не было ни героя, ни «человека», «человек предан в жертву факту». Виктор Шкловский пояснил: «человек здесь запылен оттого, что у авторов были иные задачи, чисто стилистического характера».
В июне 1921 года Лев Лунц сообщил в журнале «Дом искусств» о готовящемся сборнике «серапионов»:
«В конце 1921 г. выйдет первый альманах общества, куда войдут произведения его членов <…>».
Однако в конце 1921 года антология в свет не вышла. Из-за политической обстановки в 1921 году, из-за проблем с издателем – сначала не получилось издать у З. И. Гржебина, потом закрылось финское издательство «Библион» – и из-за цензурных соображений альманах выпускался с большим трудом. Антология «Серапионовы братья. Альманах первый» была издана в Петрограде только в 1922 году. Ее продолжения не было, альманах так и остался первым и единственным сборником произведений «серапионов».
После выхода в свет антологии «Серапионовых братьев» началась кампания по развалу литературного союза. Возглавляли ее нарком просвещения Анатолий Луначарский и Лев Троцкий. «Серапионам» предложили выбор: сотрудничать с властями и писать в русле официальной советской литературы («Есть литературная группа, хорошо знающая, с кем она и чего она хочет. Это Ассоциация пролетарских писателей. За нее сама жизнь. И к ней, ближе к ней встаньте, «Серапионовы братья»!» – писал критик В. Полянский) или же остаться в оппозиции и тем самым перечеркнуть возможность печататься. Некоторые из «братьев» выбрали первое…
Собрания «серапионов» устраивались все реже, хотя официально братство не распускалось. К 1934 году, когда был образован Союз писателей, существование какого-либо независимого объединения перестало быть возможным. И «братство» распалось.
Часть литературоведов полагает, что это было предопределено, и не только внутренним расслоением, но и усилением цензуры, репрессиями. В 1921 году расстреляли Николая Гумилева, отбыли за границу Горький и Шкловский, уехал лечиться в Германию и через год там и умер 23-летний Лев Лунц, переехали в Москву Иванов и Никитин…
Вышедший альманах «серапионов» многие считали неудачей. Со всех сторон на них обрушилась критика.
В 1930-е годы «серапионы» были вычеркнуты из советской литературы как группа. Отдельные ее участники продолжали жить и печататься, правда сменив «богов», которым они ранее поклонялись.
«Мы собрались в дни революционного, в дни мощного политического напряжения «Кто не с нами, тот против нас!» – говорили нам справа и слева, – писал Лев Лунц. – С кем же вы, «Серапионовы братья»? С коммунистами или против коммунистов? За революцию или против революции?».
<…> Мы с пустынником Серапионом.
Значит, ни с кем? Значит – болото? Значит – эстетствующая интеллигенция? Без идеологии, без убеждений, наша хата с краю?…
Нет.
У каждого из нас есть идеология, есть политические убеждения, каждый хату свою в свой цвет красит. <…>
Мы не сочлены одного клуба, не коллеги, не товарищи, а
Б р а т ь я!
Каждый из нас дорог другому, как писатель и как человек. В великое время, в великом городе мы нашли друг друга, авантюристы, интеллигенты и просто люди, – как находят друг друга братья. Кровь моя говорила мне: «Вот твой брат!». И кровь твоя говорила тебе: «Вот твой брат!». И нет той силы в мире, которая разрушит единство крови, разорвет союз родных братьев.
И теперь, когда фанатики-политиканы и подслеповатые критики справа и слева разжигают в нас рознь, бьют в наши идеологические расхождения и кричат: «Разойдитесь по партиям!» – мы не ответим им. Потому что один брат может молиться Богу, а другой Дьяволу, но братьями они останутся. И никому в мире не разорвать единства крови родных братьев…»
Петроградское литературное объединение «Серапионовы братья» в каноническом своем виде просуществовало полноценно около трех лет: с 1921 по 1924 год.
Сергей Ишков.
Фото ru.wikipedia.org
