Одним из самых необычных, трепетных и аншлаговых спектаклей нынешнего театрального сезона стала «Повесть о Сонечке» Владислава Наставшева на сцене Театра имени Евгения Вахтангова. Режиссер ранее ставил в Большом театре, в Гоголь-центре, в Латвийском Национальном театре и на других достойных площадках.
В основу премьерного спектакля положено одноименное произведение Марины Цветаевой, где она вспоминает события московского периода своей жизни, пришедшегося на 1918-1920 годы.
Повесть, как и спектакль, автобиографичны: в 1918 году юный Павел Антокольский познакомил Марину с «памятнейшим из всех» Юрием Завадским, которому Цветаева потом посвятит свой знаменитый цикл «Комедьянт». Так поэт сблизилась со студийцами – близкими по духу молодыми людьми, такими же романтиками и такими же бессребрениками, какой она сама была в ту пору.
Среди артистов студии на себя обращала внимание хрупкая Сонечка Голлидей, искренне, по-детски привязавшаяся к Цветаевой, боготворившая Марину Ивановну.
Сонечка в вахтанговском спектакле в подаче актрисы Ксении Трейстер – хрупкая, в белой кофточке, со школьными косичками девушка, восторженная и инфантильная, непредсказуемая и мудрая одновременно. Она природно любит все сущее – это, пожалуй, главная сонечкина черта. Как волны, накатывают на эту парадоксальную и целостную натуру острые приступы веселья и периоды безвольной хандры. Сонечка похожа на ранимых героев Достоевского типа Неточки Незвановой. Кстати, героиня и занимается тем, что читает на концертах «Белые ночи»: цитаты Достоевского присутствуют в вахтанговском спектакле.
Отношения Сонечки с мужчинами как-то не строятся: она не приемлет чужого взгляда на вещи, и в бытовом отношении абсолютно не устроена. Но в этом же кроется и ее очарование: персонаж Ксении Трейстер сродни солнечному весеннему лучику – появился на мгновение, порадовал сердце и снова куда-то запропастился.
Артисту Константину Белошапке – единственному мужчине в этом спектакле, – выпала редкая удача создать с десяток образов представителей сильной половины человечества. Многие из его героев вошли в театральные учебники. Среди них легендарные Павел Антокольский и Юрий Завадский, театральные педагоги Алексей Стахович и Вахтанг Мчеделов, актер студии Владимир Алексеев…
Артист превосходно справился с задачей, его персонажи запоминаются, вызывают улыбку, уважение, сожаление, удивление и другие противоречивые чувства.
Ну и, конечно же, на сцене царит замечательная Евгения Крегжде в роли Марины Цветаевой, от имени которой ведется рассказ.
Евгения даже внешне похожа на Марину. Актриса делает свою героиню стержнем маленькой вселенной, эпицентром урагана страстей, мыслей, поэтических откровений, который питает всю компанию. Цветаева Евгении Крегжде невероятна своевременна и преждевременна – парадоксально, но факт. Она творит, любит, живет на полную катушку и одновременно умудряется выживать в сложнейших предлагаемых обстоятельствах, отпущенных временем.
В постановке Владислава Наставшева множество любопытных находок. Завораживает какая-то удивительная театральная условность и прорастающая сквозь нее сиюминутная подлинность жизни героев. Режиссер нашел выразительную пластику для каждого артиста, тембрально выверил их звучание в пространстве сцены.
Окружение Цветаевой на сцене создает свой новый мир – островок отдохновения посреди бушующего океана революционных преобразований. Событиями за окнами эти творческие натуры не могут не вдохновляться: нет, не кровавой их составляющей, конечно же, а самим бунтарским духом, ощущением свободы, романтическими ветрами перемен. В их разговорах, обсуждениях, столкновениях мнений рождается образ эпохи, яркими представителями которой были они сами.
Владислав Наставшев ловко использует элементы сценографии, являясь автором сценического пространства вместе с Валерией Барсуковой.
Действие разворачивается на груде светлого песка, которая на дальнем плане переходит в холм. В центре валяется опрокинутый старинный «многоуважаемый шкаф» со стеклянными дверцами. Из его недр и возникает в начале пьесы причудливый силуэт Сонечки: ее руки на стекле чертят какие-то загадочные знаки, она кажется существом потустороннего мира. В этом же шкафу-гробу позже хоронят покончившего жизнь самоубийством артиста Алексея Стаховича.
Символизм происходящего подчеркнут и небольшой, завалившейся на бок квадратной платформой- подиумом, куда периодически вспрыгивают герои. Подиум вращается: зритель с удивлением разглядывает живые композиции, чем-то предательски напоминающие картины Шагала, творившего в тот же период. Платформа вдруг замирает, и тогда фигуры превращаются в статуи. А иногда она начинает вращаться так быстро, что артисты вынуждены бежать, с трудом удерживаясь на этой импровизированной арене жизни.
Вполне закономерно, что в тот период жизни переполненная эмоциями Цветаева начинает писать пьесы, «это пришло как неизбежность – просто голос мой перерос стихи, слишком много воздуху в груди стало для флейты». Несмотря на то, что идейная часть революции ей претит, Марина Ивановна рада возможности, предоставившей им, молодым, шанс ощутить себя небожителями. Как говорит Павлик Антокольский, «то, что мы делаем – это сидеть в облаках и править миром, вот как это называется». И они действительно в каком-то смысле сидят в облаках и правят миром: революция, прокатившаяся по жизням цветаевского окружения, уничтожила многое наносное, высветила саму суть в этих людях.
«Повесть о Сонечке» – спектакль из тех, который способен в беспросветности буден наполнить зрителя новой силой: энергия исходит и от самого текста, и от артистов, с любовью подаривших персонажам новую жизнь. И хотя считается, что Цветаева не годится для театра потому, что, как она сама говорила, «театр – это прямой взгляд», а она «привыкла либо опускать очи долу, либо возводить их горе», но Владислав Наставшев опровергает это расхожее заблуждение. Изящно опровергает. Он приготовил для нас событийное, романтичное и одновременно интеллектуальное театральное «блюдо». Браво!
Елена Булова.
Фото автора
