30 июля 1957 года на развилке Минского шоссе и дороги, ведущей в село Петрищево Московской области, был открыт памятник Герою Советского Союза Зое Космодемьянской.
Над проектом памятника работали скульпторы Олег Иконников, Владимир Федоров и архитектор А. Каминский. Памятник, открытый на 86-м километре Минского шоссе, стал своеобразным символом проходившего тогда в Москве VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Он был сооружен по инициативе комсомольцев Московской области. Памятник был установлен у входа в молодой парк, посаженный руками комсомольцев и пионеров. На высоком пьедестале – стройная фигура девушки, которую враги ведут на казнь, со связанными за спиной руками. Впоследствии за эту работу авторы памятника получили премию Комсомола Подмосковья.
Зоя Космодемьянская стала первой женщиной, посмертно удостоенной звания Героя Советского Союза во время Великой Отечественной войны. Это высокое звание было присвоено казненной в деревне Петрищево фашистами 18-летней московской школьнице 16 февраля 1942 года.
Зоя родилась 8 сентября (по другим данным — 13 сентября, это число регистрации акта записи о рождении девочки) 1923 года в селе Осино-Гай Тамбовской области в семье учителей Анатолия Петровича и Любови Тимофеевны. Анатолий был выходцем из духовного сословия и в юности учился в семинарии. Дед Зои Пётр Иоаннович был священником Знаменской церкви села Осино-Гай. По неподтвержденным документально воспоминаниям старожилов, в ночь на 27 августа 1918 года отец Пётр был схвачен и утоплен в Сосулинском пруду по обвинению в антисоветской деятельности и укрывательстве контрреволюционеров.
В 1929 году семья Космодемьянских переехала в Сибирь. По одним данным, была выслана туда за то, что отец Зои выступал против коллективизации, по другим – переехали по собственному почину, опасаясь доноса. Семья послелилась в селе Шиткино Иркутской области, на берегу Бирюсы. Долго, однако, в Сибири они не задержались: сестра Любови Тимофеевны работала в Наркомпросе и выхлопотала для родственников переезд в Москву. Так что в школу Зоя пошла уже в столице, куда ее семья перебралась в 1930-м.
Любовь Тимофеевна стала преподавать в начальной школе и поступила на заочное отделение педагогического института. Анатолию Петровичу нашлась должность в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Комнату Космодемьянским дали на Старом шоссе, было такое в Москве (ныне это улица Вучетича).
«В школу Зоя и Шура (младший брат Зои. — С. И.), несмотря на разницу в возрасте, пошли вместе, даже в один класс, – пишет Владимир Успенский в книге «Зоя Космодемьянская». – Конечно, Шура был еще маловат, всего шесть лет, но, во-первых, брат и сестра были настолько привязаны друг к другу, что просто не могли представить себя порознь, а во-вторых, Шуру не с кем было оставить дома, мама и папа на работе. Вот и оказался он самым младшим в своем классе. А Зоя, пожалуй, самой старшей — в сентябре 1931 года, первого ее учебного года, ей «стукнуло» восемь.
Забот сразу прибавилось много. Не столько о себе, сколько о Шуре. Ученье давалось ему трудновато. Нетерпеливый он, озорной. Лишь бы играть, а не домашние задания готовить. У Зои каждая буква, каждая цифра в тетрадке выведены старательно, а у брата все вкривь и вкось, на страницах — следы грязных пальцев. Зоя потребовала: прежде чем берешься за тетрадь или учебник, обязательно мой руки. Шура возмутился. «Еще чего! Отстань!» Но под строгим взглядом сестры быстро смирился.
Особенно много беспокойства доставлял он Зое в школе. Сидели они на одной парте. А учительницей в их классе была Любовь Тимофеевна. Зоя сразу поняла, какая разница между мамой дома и мамой — преподавательницей в школе. Здесь нет ни сына, ни дочки, тридцать учеников в классе, все равны. На уроках Зоя обращалась к учительнице, как и другие девочки и мальчики, называла Любовью Тимофеевной. А озорной и лукавый Шура был себе на уме. Дождется, пока станет совсем тихо, лишь голос учительницы звучит в комнате, и вдруг скажет громко и капризно: «Мама! Мне сидеть надоело!» Нарочно, чтобы вызвать недоумение, суматоху, чтобы все смотрели на него: строгая учительница, и вдруг — мама?!
Зоя краснела, ей было стыдно за выходки брата, она старалась предупредить их, но голос Шуры раздавался всегда неожиданно: «Мама, мне скучно».
Кончилось тем, что Любовь Тимофеевна вынуждена была перевести своих детей в параллельный класс. <…> Кстати, это была не та школа, в которой создан музей Зои и Шуры Космодемьянских, которая известна теперь по всей стране (школа №201, которой в 1956 году были присвоены имена Зои и Александра Космодемьянских. — С. И.). Нет, первые три года брат и сестра учились в школе, здание которой и поныне стоит неподалеку от слияния бывших шоссе — Старого и Нового, а теперь улиц Вучетича и Тимирязевской. Номер у нее был 222-й».
Вскоре семья переехала: Анатолию Петровичу предоставили комнату на втором этаже в доме №7 по Александровскому проезду. Как раз на противоположной (от Старого шоссе) стороне Тимирязевской лесной дачи.
Когда Зое было 10 лет, Анатолий Петрович умер от заворота кишок. Операция не помогла — было уже слишком поздно. Для девочки смерть отца стала большим потрясением.
Очень тяжело было семье без кормильца. Любовь Тимофеевна взяла дополнительные часы, а по вечерам стала преподавать в школе для взрослых. Дома ее не было почти весь день. А если и бывала, то проверяла тетради, готовилась к урокам, наскоро варила обед. Многие другие обязанности приняла на себя Зоя.
Учиться брат и сестра перевелись поближе, в только что заново отстроенную школу №201. Как и прежде, Зоя и Александр учились в одном классе. Девушка много читала.
«Из записей в дневнике, который вела Зоя, видно, что в седьмом классе она прочитала много пушкинских произведений, среди них: «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы», «Полтава», «Повести Белкина», «Арап Петра Великого», – пишет Владимир Успенский. – Значатся в дневнике «Ася» и «Рудин» Тургенева, целый ряд чеховских произведений, «Очерки бурсы» Помяловского, «Простая душа» Флобера. И это не только прочитано: высказано в дневнике и собственное мнение. А на лето Зоя наметила: «Основное — Чехов: «Вишневый сад», «Ионыч»; Горький: «Старуха Изергиль», «На дне», «Мать», «Дело Артамоновых»; Фадеев: «Разгром»; Шолохов: «Поднятая целина»; Шекспир, Гёте, Конан Дойл»… И все, что планировалось, она, как правило, выполняла.
«Помню, что Зоя особенно увлекалась трагическими биографиями Шевченко и Чернышевского», — вспоминала ее учительница по литературе Вера Сергеевна». Чернышевского девушка читала запоем.
«Знаешь, мама, она вчера как пришла из школы, так и утонула в книжке. Читает — и ничего не видит и не слышит. По-моему, она скоро начнет спать на гвоздях, как Рахметов», – жаловался Любови Тимофеевне Александр.
Мать замечала: если дома Зоя – обычная девчонка, в меру веселая и общительная, трудолюбивая, с чувством юмора, то в школе, на людях, дочка очень менялась, замыкалась в себе.
«Она была резка, порой слишком прямолинейна, – рассказывает биограф Космодемьянской Владимир Успенский. – Учительница химии поставила ей отметку «отлично», а Зоя вдруг попросила изменить ей оценку. «Почему?» — удивилась учительница. «Потому что этот предмет я на «отлично» пока не знаю». И учительницу поставила в неловкое положение, и себя тоже. В классе долго потом спорили, права она или не права. <…> Со сверстниками Зое было неинтересно. Она чувствовала себя значительно старше их. Пустяковые занятия, бесполезные разговоры раздражали ее. Зоя и не скрывала своего мнения. В классе, в школе это нравилось далеко не всем».
Как-то на Новый Год Зоя получила от подруги открытку со следующим пожеланием: «Зоенька, не суди людей так строго. Не принимай все так близко к сердцу. Знай, что все почти люди эгоисты, льстецы, неискренние и полагаться на них нельзя. Слова, сказанные ими, оставляй без внимания». «Но если так думать о людях, зачем жить?» – искренне недоумевала Зоя.
«В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», – выписывала она из Чехова.
А это выписка из Гёте, из «Песенки Клерхен»:
Гремят барабаны, и флейты звучат.
Мой милый ведёт за собою отряд.
Копьё поднимает, полком управляет.
Ах, грудь вся горит, и кровь так кипит!
Ах, если бы латы и шлем мне достать,
Я стала бы Отчизну свою защищать!
Прошла бы повсюду за ними вослед…
Уж враг отступает пред нашим полком,
Какое блаженство быть храбрым бойцом!
В восьмом классе Зою избрали комсомольским групоргом, и она тут же попыталась мобилизовать своих одноклассниц проводить занятия с неграмотными. Идея поначалу была воспринята с энтузиазмом, но, когда выяснилось, что ради этих занятий надо ходить на окраину, девочки одна за другой начали под благовидными предлогами отнекиваться. Когда же Зоя попыталась пристыдить их, упирая на то, что они не выполняют комсомольское поручение, над ней начали смеяться. В результате класс отстранил Зою от должности групорга, и девушка замкнулась в себе. У нее случился нервный срыв. Комсомолку отправили на лечение в санаторий.
Не успела Зоя прийти в себя от одной болезни, как ее настигла другая – еще более серьезная. Менингит.
«Осенью 1940 года, едва начав заниматься в девятом классе, Зоя заболела, – продолжает свой рассказ Владимир Успенский. – Простуда, потом осложнение. Была дома одна, решила вымыть полы. Набрала ведро воды, намочила тряпку. Дело-то вроде привычное. Наклонилась и потеряла сознание. Мама и Шура, вернувшись из школы, застали Зою в глубоком обмороке. Ее сразу же увезли в Боткинскую больницу. Несколько суток опытные врачи боролись за жизнь девушки. Медиков удивляла и восхищала выдержка Зои. Высокая температура, сильные головные боли, уколы — а от нее не слышали ни крика, ни стонов, ни жалоб. Профессор, выйдя в приемную к Любови Тимофеевне, так и сказал ей:
— У девочки огромная выдержка… Самое трудное позади, можете не волноваться».
Зою выходили. Из больницы она вышла совершенно здоровой. Правда, сильно отстала от своих одноклассников в плане учебы. Но о том, чтобы остаться на второй год, Зоя и слышать не хотела. Она с удвоенным усердием принялась за занятия и кончила учебный год, по крайней мере, без двоек. Дополнительным стимулом для нее стало то, что одноклассники встретили ее более чем радушно и даже как-то бережно – оказалось, что в болезни Зои они винили себя. Так в характере Зои впервые проявились черты, определившие в дальнейшем суть совершенного ею подвига. Помимо обостренного нравственного чувства и повышенной требовательности к себе и окружающим, что в ней отмечалось и раньше, Зоя проявила настойчивость, твердость характера и повышенное чувство ответственности перед окружающими, нежелание подводить товарищей, чего бы ей это ни стоило. Такой же в точности она будет и в деревне Петрищево, на допросе у немецких захватчиков.
Пережитые Зоей болезни привели ее в санаторий в Сокольниках, где вместе с ней отдыхал знаменитый в те годы писатель Аркадий Гайдар. Зоя книги Гайдара очень любила, перечитывала по нескольку раз. Несмотря на разницу в возрасте, они очень сдружились. Зоя и Аркадий Гайдар много разговаривали, вместе ходили на лыжах, строили снежные крепости, катались на коньках…
«Она у вас великолепно читает Гёте», – говорил Гайдар Зоиной маме.
На прощание Аркадий Петрович подарил Зое одну из последних своих книг – «Чук и Гек». На первой странице крупным, четким почерком Гайдара было написано:
«Что такое счастье — это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной».
Слова были взяты Гайдаром из текста книги. Они стали ответом на многие вопросы, беспокоившие Зою. В конечном итоге она избрала их своим жизненным девизом.
Когда началась Великая Отечественная война, для Зои не было сомнений, что делать. Она стремилась на фронт, но очень боялась, что с такой анкетой ее не возьмут: внучка священника…
Несколько раз она обращалась в райком комсомола, и 31 октября 1941 года ее прошение было наконец удовлетворено. Зоя стремилась туда, где труднее, хотела в полной мере выполнить завет недавно погибшего на фронте Гайдара, оставленный ей в автографе из той прежней, мирной жизни.
…О подвиге Зои Космодемьянской узнала вся страна. В ноябре 1941 года она была схвачена и замучена офицерами 332-го полка вермахта. Местные жители похоронили девушку за околицей деревни Петрищево. Впоследствии Космодемьянская была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
Ее брат Александр – советский танкист, также Герой Советского Союза. После гибели сестры он 17-летним отправился на фронт, желая отомстить за смерть Зои. Ему доверили тяжелый танк КВ, на котором он сделал надпись «За Зою». Александр был смертельно ранен в апреле 1945-го. Он похоронен на Новодевичьем кладбище напротив могилы сестры.
Записная книжка Зои Космодемьянской заканчивалась словами Гамлета: «Прощай, прощай и помни обо мне!» Они были записаны в октябре 1941-го. Перед ними стояли слова Салтыкова-Щедрина: «Люблю Россию до боли сердечной».
На долгие годы Зоя Космодемьянская стала символом сопротивления русского народа захватчикам, символом мужества перед лицом неизбежной смерти.
Сергей Ишков.
Фото с сайта ru.wikipedia.org
