30 августа 1896 года Максим Горький обвенчался с Екатериной Волжиной в Вознесенском соборе города Самары.
В Самару Алексей Пешков — будущий Горький — приехал в феврале 1895 года, когда ему было 27 лет. Он устроился работать в «Самарскую газету». Впоследствии Горький скромно писал, что начал «с плохих фельетонов под хорошим псевдонимом Иегудиил Хламида». Начал он с нищенских расценок – две копейки за строчку – и с компиляторской рубрики «Очерки и наброски», где печатались бесподписные обзоры российской провинциальной печати. 24 февраля Пешков приступил к работе, а уже к июлю – когда, собственно, и появился Иегудиил Хламида, – был ведущим сотрудником газеты.
В «Самарскую газету» летом 1895 года пришла работать корректором и 19-летняя Екатерина Волжина, только-только окончившая первую женскую гимназию. Волжина родилась в городе Сумы Харьковской губернии. Она была дочерью дворянина, разорившегося помещика, пошедшего в управляющие. Ее отец поручился за приятеля, тот не смог выплатить долг, и семья Волжиных осталась без средств.
Сам Горький описывал Екатерину в письмах иронически – «рот и нос некрасивы», «не знает, чего хочет», – но ирония это была незлая.
В конце декабря 1895 года в редакции «Самарской газеты» ее сотрудники встречали Новый год. Закончили праздновать поздно, и Алексей Пешков вызвался проводить Волжину домой и буквально по пути сделал ей предложение. Быть может, они и раньше встречались, никто не знает. Волжины, узнав, кто претендует на руку и сердце их дочери, дворянки, образованной и интеллигентной, как бы ни было тяжело их положение, запретили Екатерине выходить замуж за Пешкова, босяка, бунтаря и революционера.
Горький самарского периода – при всей своей славе фельетониста – казался обывателям едва ли не безумцем. Во-первых, он ненавидел тошнотворную серьезность провинциального общения и вечно выдумывал какой-нибудь бред – вроде того, что на Кавказе есть вино, от которого зеленеют уши; обыватели охотно верили. Во-вторых, он одевался примерно так же, как и во время своих странствий: мягкие кавказские сапоги, широкие синие хохлацкие штаны, знаменитая впоследствии разлетайка вроде пончо, под ней черная тужурка, туго подпоясанная; на голове широкополая шляпа, в руке крепкая палка. Это потом тысячи поклонников и коллег стали одеваться «под Горького», а тогда это был еще не стиль, а чудачество, вызов.
В книге Павла Басинского «Горький» читаем:
«А.А. Смирнов писал в своих воспоминаниях о молодом Горьком:
«Неустанно учась, он словно торопился передавать свои знания далее. А знал он и тогда в Самаре так много, был так хорошо, с толком и вкусом начитан, что приводил в изумление своих дипломированных знакомых, не постигавших, где, когда, откуда такое знакомство у бродячего парня с классиками. Ведь формально он был типичным самоучкой — приехал в Самару, почти не зная орфографии. У меня долго хранилась его первая записка ко мне с такими ошибками, от которых поднялись бы волосы на голове преподавателя русского языка. И что же? Это первоначальное незнакомство Алексея Максимовича с довольно-таки сложной дореволюционной орфографией, быстро и без следа исчезнувшее тут же в Самаре, породило глупейшую басню, созданную, конечно, завистниками молодого, с головокружительной быстротой выдвигавшегося Горького. Я слышал от покойной А.А. Вербицкой, известного в свое время автора «Ключей счастья»:
— Правда ли, — спросила она меня в Москве в 1898 или 1899 году, — что Горькому поправляла первые его рассказы одна талантливая молодая девушка, на которой он потом женился?..
— Совершенно верно, — ответил я. — Действительно поправляла, то есть правила корректорша «Самарской газеты» самарская гимназистка Екатерина Павловна Волжина».
Екатерина родителей не слушалась, не хотела сидеть у них на шее и, несмотря на их запрет и на богатый жизненный опыт Пешкова, где были и несчастная любовь, и попытка самоубийства, собиралась замуж. Тогда девушку отправили к родственникам в Кронштадт. Чтобы пожила там, познакомилась с приличными людьми.
Весной 1896 года отец Екатерины Волжиной тяжело заболел. Пешков помогал — приносил лекарства, даже давал деньги. Волжин умер, мать осталась одна и согласилась на замужество дочери, хоть и считала Пешкова «подозрительным типом».
До мая 1896 года Алексей Пешков жил в Самаре, а потом отправился на свою родину, в Нижний Новгород. С Екатериной они постоянно переписывались. И судя по его письмам, Пешков-Горький не испытывал никаких комплексов из-за своего происхождения и образования. Он был амбициозен, абсолютно уверен в своем таланте и востребованности.
В августе 1896 года Пешков вернулся к невесте в Самару. Решили венчаться. А вот как раз венчаться из-за попытки самоубийства Алексею Пешкову было запрещено. Живя в Казани, он, собираясь покончить с собой, промахнулся и попал себе вместо сердца в легкое, что впоследствии привело к хроническому заболеванию легких.
И все же Пешков с Волжиной решили пойти под венец. Помогла им в этом опекавшая Алексея Пешкова Мария Сергеевна Позерн. Она договорилась о венчании с протоиереем Вознесенского собора Валерианом Лаврским, о котором стоит сказать отдельно. Лаврский учился в нижегородской духовной семинарии вместе с Николаем Добролюбовым, в 1853 году записавшим в своем дневнике:
«Вообще степенью моего уважения и расположения к этому человеку я измеряю мои нравственные и умственные успехи. <…> Не сойдись бы я с ним, — я уверен, что мое развитие пошло бы совершенно иначе».
В 1858 – 1860 годах Валериан Лаврский преподавал в Самарской духовной семинарии логику, психологию, патристику и латинский язык; а с 1860 года, после утверждения магистром богословия, преподавал логику, психологию, физику и математику уже в Нижегородской духовной семинарии. После принятия священнического сана Лаврский до 1865 года служил в нижегородской Знаменской церкви, затем продолжил службу в Варшаве — при квартире наместника Царства Польского был священником при бывшем королевском замке, потом — законоучителем 1-й варшавской гимназии. Вернувшись на Волгу, Валериан Лаврский в сане протоиерея стал сначала ректором Саратовской духовной семинарии, а затем — с 1885 года — Самарской.
О Лаврском говорили как о священнике, пользующемся особым уважением и доверием горожан. Вот к нему-то, человеку передовых взглядов, и обратилась со своей просьбой Мария Позерн.
30 августа 1896 года Алексей Пешков и Екатерина Волжина стали мужем и женой перед Богом. Свадьба была очень скромной, почти тайной. Кстати, с Екатериной Павловной — единственной изо всех своих жен — Горький оформил официальный (венчанный) брак.
На следующий день после свадьбы Пешковы уехали в Нижний Новгород, где у них началась совсем другая жизнь, но это уже совсем другая история.
В браке супруги прожили всего семь лет, родив двоих детей, но в 1903-м они решили расстаться. Писатель ушел к первой актрисе МХТ им. Чехова Марии Андреевой. Но друзьями Горький с Екатериной Павловной останутся на всю жизнь, чему свидетельство их переписка (600 писем Горького к Пешковой). К тому же и для него, и для нее это был единственный брак.
После смерти Горького Екатерина Пешкова работала в архивах писателя, помогала комплектовать музеи, которые открывали по всей стране.
Сергей Ишков.
Фото с сайта ru.wikipedia.org
