В Москве состоялось очень эмоциональное заседание комиссии Мосгордумы по культуре и массовым коммуникациям «Эффективная работа московских театров на благо москвичей: вызовы и перспективы». Председательствовал Евгений Герасимов, ныне возглавляющий сразу два театра – Сатиры и Театр на Малой Ордынке.
По одну сторону большого овального стола в зале оказались директора московских и федеральных театров — Марк Варшавер, Кирилл Крок, художественные руководители Ирина Апексимова, Дмитрий Астрахан, актеры — Юрий Васильев, Виктор Логинов и другие. По другую сторону – депутаты.
Евгений Герасимов привел статистику: в Москве сегодня функционирует 390 театров, из которых 97 находятся в ведении столичного Департамента культуры. Правительство города в 2024 году выделило 2 млрд рублей на модернизацию культурных объектов города.
Марк Варшавер, директор «Ленкома Марка Захарова», призвал театральное сообщество «уйти от «неприличного слова «антреприза», которая захламила сцены репертуарного театра, и приоткрыл тайну, откуда в его театре берутся высокие зарплаты.
Директор Московского театра на Таганке Ирина Апексимова пожаловалась на то, что «не может сегодня принять в театр молодых артистов, потому что труппы переполнены, а мы не имеем права никого уволить, хотя на Таганке есть артисты, которые не заходят туда годами».
Обсуждение вопросов было динамичным и часто выходило за рамки повестки дня. Самым эмоциональным стало выступление Кирилла Крока, директора Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова. Театр находится в федеральном, а не московском подчинении, что позволило Кириллу Игоревичу предельно честно обозначить проблемы и задать депутатам вопросы, волнующие театральную общественность. Поэтому его выступление заслуживает особого внимания.
Безумное объединение театров, или Кто это придумал?
Первая тема, которую поднял Крок, волнует сегодня абсолютно всех и вызывает максимальное недоумение – «безумное объединение театров».
– Ни с кем не обсужденное и не обсуждаемое объединение. Чье это решение? Тайна, никто ответить не может, – сказал на заседании Кирилл Крок. – Зачем это делается? Кому нужно? Какая в этом экономия городу и бюджету? Какая управленческая эффективность? Это остается загадкой для всех нас. Никто не знает.
Если экономия в том, что сократить должность директора с окладом в 120 000 в месяц, то если даже умножить эту цифру на 12 и учесть все налоги, то не думаю, что для бюджета столицы это будет какая-то принципиальная цифра.
Я понимаю ситуацию, когда сильный большой театр, «корабль», объединяют с маленькой «яхтой». Понятно, что сильный театр может потянуть слабый, в котором плохо и с посещаемостью, и со всем остальным. Но когда объединяют два слабых коллектива, таких как Театр иллюзий и «Театр на Перовской»? Кто-нибудь из вас вообще слышал о них? Зачем это делается, никому не ясно: плохо и в одном, и в другом.
Второй безумный пример. Когда-то Юрий Михайлович Лужков открыл Культурный фольклорный центр под управлением Людмилы Рюминой (позже – имени Рюминой), на что были потрачены городом огромные деньги. Но сегодня центр уже потерял в своем названии фамилию народной артистки Рюминой, которая его строила именно как центр развития народного фольклорного искусства. Туда назначили человека, к фольклору вообще отношения не имеющего. Ну, и для того, чтобы его «укрепить», туда же слили еще несколько театров. В том числе уникальный коллектив народного артиста Владимира Девятова!!! Ну, и чем занимается этот центр теперь?
Зачем это было сделано, для чего? Ничего не понятно!
Это неприличное слово «антреприза»
– Вот тут ранее говорилось (об этом говорил Марк Варшавер. – Прим. ред.), – продолжает Кирилл Крок, – что хорошим театрам, у которых есть только одна сцена и много названий в репертуаре, нужны дополнительные свободные площадки, чтобы большее количество раз в месяц играть свои спектакли. Но если посмотреть на то хозяйство, которое есть в столичном Департаменте культуры, этих свободных площадок – масса… Ведь чем многие государственные театры сегодня живут? Сдачей своих сцен в аренду антрепризе! Это же уму непостижимо!
Яркий пример – театр, который недавно стал академическим, играет всего по 5 – 6 спектаклей в месяц в тысячном зале, продажа его билетов составляет 200 штук из 1000. Все остальное время зал сдается в аренду… под антрепризу. И весь фасад завешан афишами антрепризных спектаклей!
Сдача площадей театра в аренду… я вообще не понимаю, зачем это нужно городу?! Я не понимаю, почему Департамент культуры, как учредитель московских театров, разрешает данную деятельность. Многие театры ведь вообще дошли до того, что сдают фойе под свадьбы. Ну, и куда мы катимся? 5 – 6 спектаклей в месяц играются на собственной сцене, а в остальное время на ней идет дешевая махровая подделка. Которая – не о высоком, а о том, что ниже пояса. И если б такой в Москве был один театр! Можно было бы сказать: «Ну, это вот такой». Но когда театр ничем другим не может заработать, не может обеспечить свою уставную деятельность, то надо из него сделать свободную площадку, о чем тут говорил Марк Борисович Варшавер. А те репертуарные театры, в которые трудно билеты купить, пусть играют 1 – 2 раза в месяц на этой сцене в очередь. Это будет намного эффективнее для города!
Закупки? Извольте выставить на конкурс!
– Следующая напасть, которая свалилась на моих московских коллег, – новые правила закупок, которые введены Департаментом культуры города Москвы. Слушайте, но ведь у нас есть действующий Федеральный закон №223. Во всех регионах России он работает, могу это смело утверждать потому, что наш театр ездит по всей стране. Собственные средства, которые зарабатывает государственное бюджетное учреждение, тратятся им на основании этого закона. То есть когда есть малая закупка, решение о ней принимает сам театр. Но в Москве этот закон решили прихлопнуть.
Что в итоге происходит? Любая закупка выносится на конкурсные процедуры. А что такое «любая закупка»? Например, нужно сегодня к премьере купить пять букетов цветов. Директор театра это сделать теперь не может. Он должен написать в Департамент культуры, с обоснованием того, что хотел бы на деньги, которые заработал (понятно, что это тоже государственные деньги), купить пять букетов цветов! Он должен теперь объявить конкурсную закупку, провести согласование, которого надо ждать 2 – 3 недели.
Или нужно ершик в туалет поменять, старый стал неприличного вида… Нужно тоже это согласовывать теперь. А авансовый отчет решили запретить. То есть пойти, дать кому-то денег под отчет, получить в магазине официальный чек с кодом установленного образца и отчитаться им – теперь нельзя. Слушайте, но это же ерунда полная?!
Понимаете, экономическое планирование и жизнь творческой организации – это разные науки жизнедеятельности людей. Вообще разные! Они не состыкуются. Ну, нельзя в огромном театре (где есть громадный имущественный комплекс, который нужно ежедневно содержать, о котором нужно заботиться) спланировать все, что ты будешь делать завтра.
Господа экономисты из мэрии! В коллективе, где служат несколько сотен людей, огромные задачи не поддаются закону экономического планирования на все случаи жизни. Но в Москве почему-то решили, что спланировать можно все.
Знаете, к чему это приведет? Рассказываю. Для директора среднего московского театра сегодня позиция становится очень удобной: можно вообще расслабиться и ничего не делать. Крыша потекла, с нее капает в зал? Что ж, мы заявку написали в Департамент культуры, ждем согласования или пока дадут денег. А может быть, и не дадут. А может, объявят конкурс и на конкурс кто-то выйдет… А может, потом кто-то в ФАС напишет, а мы еще месяца два будем судиться…
Ну и что? И придем мы в итоге к ситуации: желтый потолок, черный паркет, драные стены. А в туалете отсутствует туалетная бумага и подстилки. Но мы же с вами написали в департамент и теперь ждем их согласования!!! Вот они согласуют, вот мы объявим конкурсную процедуру, и уж тогда!
Это я еще не говорю о том, что для того, чтобы зайти на портал и поучаствовать в конкурсной процедуре, поставщику надо будет порядка пяти тысяч заплатить. А если у меня крошечная закупка, зачем ему тогда вообще 5000 платить? И это нам преподносится как руководство к действию?
К чему всё это приведет? К стагнации учреждений культуры, к запущенности, к упадку чисто внешнему и, естественно, к творческому и к общей неухоженности. То есть все к тому же черному паркету и протекшему потолку.
Если в театре, по мнению кого-то, поголовная коррупция, слушайте, ну давайте тогда все это закроем и не будем издеваться над людьми!
Понимаете ли вы, приняв это, что сейчас каждый театр должен будет срочно увеличить штат театральных чиновников, юристов, экономистов, чтобы только писать эти самые заявки! А Департамент культуры, как я понимаю, в свою очередь должен будет организовать обучение штата чиновников, которые, не понимая ничего в театре, будут эти заявки обрабатывать.
Вот, представьте, сидит где-то чиновник на Неглинке: «Чего им там нужно, багетные рамки купить? А, ну, давайте на конкурс отправим!» Им же невдомек, что у меня появились три новых артиста, мне их портреты элементарно в фойе надо повесить. Боже мой, до чего мы дойдем! Даже в дремучие советские времена, которые называются «застоем», такого не было. Это просто какой-то нонсенс – то, что сегодня происходит с театрами города Москвы!
Ну, и следующий прогноз, к чему это все приведет в итоге. Перед любым директором стоят задачи оперативной деятельности. И любой директор, любящий свой театр, который не может смотреть, как то, на что он потратил жизнь, превращается в упадок, будет искать выход. И театр найдет способ: деньги за гастроли, за концерты, еще за что-то будут выводиться в автономные фонды, чтобы элементарно обеспечить в театре закупку туалетной бумаги без идиотских процедур. И толкаете к этому нас вы (я сейчас обращаюсь к власти)! А потом начнутся уголовные дела.
Что делать в этой ситуации, кто-то мне объяснит? Никто не объяснит. Потому что тот, кто попытается мне это объяснить, никогда не работал в театре и не работал «на земле».
Есть очень хороша фраза: «Если я не могу воспользоваться результатом своего труда, я буду искать способы этого достичь». Знаете, кто написал? Карл Маркс в «Капитале». Может, кому-то это надо прочитать в мэрии Москвы?
Цены на билеты и спекулянты
– Я согласен с Евгением Герасимовым и с Марком Варшавером, что в ряде театров сегодня существуют безумные цены на билеты. В Большом театре – цены космические. В Театре им. Вахтангова самый дорогой билет стоит 11 000 рублей. Но при этом сегодня у нас нет, увы, никакого подзаконного акта, как бороться со спекуляцией нашими театральными билетами.
Мы в Театре им. Вахтангова используем для этого все способы. Мы вводили ограничения на покупку билетов. Мы делали невозвратным билеты по спецпрограммам. Договорились с билетным оператором: мы видим по индификатору, кто покупает электронный билет. Но видим, увы, и то, как мгновенно этот билет появляется на сайте «Авито»: у нас цена – 11 000, там – 40 000. Я, как директор, не могу этого допустить! Мы стали блокировать некоторые адреса, но спекулянты приспособились тут же: они делают покупку каждый месяц с нового телефона, с нового компьютера.
И вот с декабря мы вводим именные билеты. Понимаем при этом, что возникнут очереди на входе, будут жалобы зрителя. Но у нас сегодня нет другого инструментария, как бороться с данным злом. Сегодня самые популярные театры обречены жить с этим. Москвичи, а особенно гости столицы, ведь не разбираются, где подлинный сайт Театра им. Вахтангова, а где «зеркало». Они покупают у жулья билеты за 2 – 3 цены. Обратите внимание: при этом не платятся налоги ни в бюджет Москвы, а черный нал процветает.
Данный бизнес основан на том, что надо за несколько часов прийти в кассу театра, выстоять очередь и скупить самые дефицитные билеты. Проходит 20 минут, и пожалуйста – на пиратских сайтах уже висят все билеты в Театр Вахтангова. Представляете, 300 процентов навара с каждой пары билетов, ничем не рискуя? А если они не продают, то за 10 дней билеты можно сдать и получить назад все деньги. Потрясающий безопасный бизнес – и все это происходит у нас под носом, в Москве!
Как тут быть популярным театрам? Есть способ поднять стоимость билетов до их стоимости на вторичном рынке. Но тогда я отсеку огромное количество людей, которые по таким ценам даже не могут себе позволить приблизиться к театру. И мы во всех театрах получим ситуацию, которую получили в Большом театре, который как раз и поднял цены, чтобы бороться с этим злом, и теперь туда мало кто может позволить себе попасть.
Я обращаюсь сейчас к депутатам, чтобы инициировать обращение в Государственную Думу о внесении серьезных поправок в закон о спекулянтах.
Руки прочь от традиций!
Кирилл Крок признался, что его невероятно злит, когда в московские театры, которым исполнилось по 100 лет, приходит совершенно новая команда, которая тут же начинает ломать его историю, труппу и сам стиль театра.
– Появляются черные потолки, черные надписи, черные логотипы, – говорит Кирилл Игоревич. – Я считаю, что Департамент культуры, как учредитель, не может просто так на это безобразие смотреть! Театр создан не тобой, он был до тебя и он будет после тебя. Ты пришел сюда, и извини – обязан этот стиль соблюдать. Противен он тебе, у тебя эстетика другая? Не ходи в этот театр, иди работай еще где-то.
Что это такое?! Захотели – черным потолки покрасили, захотели – сняли исторические светильники. И все всё переварили: так, мол, новая команда пришла. А никакая это не команда – так, троечники! Мы почему-то боимся им сказать: «Ребята, что вы творите?! Остановитесь! У театра есть свой стиль, свое лицо, извольте его сохранять! Идите на сцену и там удивляйте нас!» Это сказать им мы боимся, зато вводить законы по госзакупкам – этого мы не боимся!
Я не буду играть в этом спектакле
– Следующая немаловажная тема – отказ артистов от работы, – продолжает Кирилл Крок. – Я в Театре Вахтангова все время слышу: отпустите меня на съемки, отпустите в антрепризу. У нас за 9 месяцев средняя зарплата по театру составляет 175 000 (при 513 человек штатной численности). И когда я говорю артисту, что «у тебя же зарплата 250 000 – 230 000», они мне отвечают: «Ну, а если я еду с антрепризой, то мне за один выход 150 000 платят». Причем там ведь напрягаться не надо, не надо репетировать, вышел, улыбнулся, «торганул рожей», как они сами говорят.
Что делать с такими артистами? Да ничего с ними сделать нельзя. Потому что Госдумой принята поправка в Трудовой кодекс: сегодня мы никого не можем уволить. Сегодня актер вправе диктовать театру, где он будет играть, где не будет, и требования на это время не ставить его спектакли. А у директора нет никакого инструмента воздействия, кроме личного авторитета да слов убеждения.
Ефремов, Волчек, кто следующий?
– Последний важный вопрос – молодые лидеры отрасли. Сегодня в российском театре выросло достаточно мощное, интересное молодое поколение режиссеров, которым до 40 лет или чуть больше. Давайте оглянемся назад: когда был создан «Современник», сколько лет было Олегу Николаевичу Ефремову? А Галине Волчек? В каком возрасте получил театр Юрий Петрович Любимов, когда пришел туда со своим молодым актерским курсом? Очень быстро эти театры стали брендом, гордостью Москвы. Но при этом сегодня нигде не обсуждается, почему бы не дать новым молодым людям возглавить театры? Хотя бы попробовать? Этим мы их сегодня отучаем от репертуарного театра и приучаем к проектной деятельности. Поехал, поставил в регионе что-то, деньги получил, а дальше – трава не расти! Как этот спектакль там живет? Наплевать. И вообще зачем отвечать за какой-то огромный театральный дом, за труппу? Вот к этому мы молодых людей и приучаем. И я знаю многих талантливых режиссеров в Москве, которым теперь уже художественное руководство стало не нужно. Они уже приучены к другому. А это идет вразрез с позицией русского репертуарного театра.
К чему это я? К тому, что когда происходят назначения в Департаменте культуры, ну, давайте такие важные вещи обсуждать с профессиональным сообществом! Ведь создан совет директоров, создан совет художественных руководителей, так почему эти назначения происходят абсолютно келейно? Давайте обсудим, поговорим! Мы же тоже хотим как лучше, а не как хуже. Мы же не враги, мы же – коллеги. Мы – театральное сообщество Москвы.
Что будет с репертуарным театром через 10 – 15 лет? Чем мы с вами будем гордиться? Какими театрами?
Вопросов очень много. На них хочется увидеть явный и четкий ответ. Чтобы власти Москвы поняли бы, что театральное сообщество – с ними. И что надо советоваться, прежде чем принимать знаковые решения по поводу закупок, слияний и новых лидеров.
Потому что если говорить честно, глядя друг другу в глаза, то это только укрепит – и власть, и решения, которые мы примем совместно.
По итогам заседания вопросы, естественно, не решили, но подняли и обозначили, что, собственно, и являлось задачей собрания. Заместитель председателя Московской городской Думы Степан Орлов предложил проводить заседания ежеквартально и подготовить конкретные предложения, которые и будут дальше продвигаться.
Елена Булова.
