30 декабря 1970 года в Театре имени Вл. Маяковского состоялась премьера спектакля по знаменитой пьесе Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание». Ему было суждено затмить по популярности самые громкие постановки сезона.
Эта была первая постановка по произведению Уильямса в Москве. Спектакль не выходил из репертуара театра четверть века, выдержав более 700 представлений.
В книге «Мои театральные пристрастия» режиссер спектакля Андрей Гончаров рассказал о том, что замысел этой постановки возник у него из глубочайшего эмоционального потрясения, пережитого в детстве:
«Когда-то в детстве я видел страшную картину: с горы на Трубной площади стремительно мчался трамвай. Отказали тормоза — и трамвай летел с угрожающей быстротой, люди на ходу прыгали из вагонов… Это детское воспоминание встало совершенно ясно в моей памяти, когда я только увидел название пьесы Т. Уильямса «Трамвай «Желание»», и потом оно стало образом спектакля. Что такое «Трамвай «Желание»? В человеке живет мечта, в нем есть духовное богатство или, во всяком случае, стремление к нему, есть тоска по прекрасному. Трамвай «Желание» давит, крушит человеческую мечту. Бланш и Митчел — два человека, которые хотят выскочить из трамвая, спрыгнуть с подножки, но поздно: трамвай набрал скорость — человеческая жизнь разбита.
Кошмарное детское воспоминание преследует меня всю жизнь, но точно так же всю жизнь не оставляет надежда, что те, кто сумел спрыгнуть с трамвая, остались живы. При постановке спектакля я думал о желании человека спрыгнуть с подножки трамвая».
В середине 1960-х об Уильямсе (американском Чехове) в Советском Союзе знали больше понаслышке: его пьесы не переводились, а спектакли мало кто видел. Прошел слух о фильме «Трамвай «Желание» 1951 года с Вивьен Ли в роли Бланш Дюбуа и Марлоном Брандо в роли Стэнли Ковальского, да кое-кто был немножко осведомлен о зарубежных постановках по произведениям Уильямса.
Лишь в 1967 году в Москве вышел в свет первый сборник драматургии Теннесси Уильямса на русском языке под названием «Стеклянный зверинец» и еще девять пьес».
Когда появились первые переводы Уильямса, Андрей Гончаров понял, что это его автор. Интересней всех ему показалась пьеса «Трамвай «Желание». Почему же он не поставил эту пьесу раньше 1970 года? Во-первых, не было четкого представления, кто мог бы сыграть роли Бланш и Стенли, во-вторых, пришлось преодолевать сопротивление цензоров, которые указывали на то, что в пьесе «сильно звучат мотивы фрейдизма», и выражали сомнение, нужна ли драма театру, главное назначение которого – коммунистическое воспитание зрителя.
До Москвы «Трамвай «Желание» поставили в Кишинёве и Пскове, однако эти спектакли были разоблачительными: это был своеобразный ответ на буржуазную пропаганду, «отравляющую сознание рассказами о прелестях «свободного мира». Оба спектакля не продержались в репертуаре долго и не вызвали особого интереса театральных критиков. Именно с постановки «Трамвая «Желание» в Театре имени В. Маяковского начался настоящий бум Уильямса в Советском Союзе.
В 1969 году по приглашению Андрея Гончарова в Театр имени Вл. Маяковского перешел из Московского театра имени Ленинского комсомола к тому времени уже известный актер Армен Джигарханян, в котором режиссер сразу же увидел героя пьесы Уильямса Стенли Ковальского. А что же с ролью Бланш? Ее предложили сыграть приме театра — Евгении Козыревой, несмотря на то что ей к тому времени уже было почти 50 лет, а Бланш по пьесе — около 30. Актриса, которой очень хотелось сыграть роль Бланш, старалась понять режиссера, но в яркой, волевой Евгении Козыревой не было женской слабости, хрупкости, надломленности, духовной изысканности Бланш Дюбуа. Все закончилось драматическим разрывом: прямо с репетиции Козыреву увезла скорая и больше прима в «Маяковку» не вернулась.
В итоге Бланш сыграла 30-летняя Светлана Немоляева, в которой сошелся, по выражению одного из театральных критиков, пасьянс всех необходимых для исполнения этой роли качеств: эксцентричность, экзотичность, эскапизм, то есть желание бежать из реальности в фантазию; хрупкое совершенство, рожденное из душевной травмы, и вымирающий аристократизм.
Младшую сестру Бланш, Стеллу, сыграла Светлана Мизери, сразу заявившая режиссеру, что это ее тема: тема здоровой женщины, матери, жены, возлюбленной.
Роль Митча Андрей Гончаров дал Игорю Охлупину, которому удалось сильно изменить этот образ: вместо довольно аморфного существа, каким мы видим Митча в пьесе Уильямса, Охлупин сыграл характер, способный противостоять миру Стенли Ковальского, и вместе с тем — человека утонченного, сродни Бланш.
«Театр доводит историю любви Митча и доверия к нему Бланш до наивысшего накала взаимной надежды друг на друга, и тем катастрофичнее оказывается их разрыв, организованный Ковальским», – писал театровед Владимир Блок.
Репетировали долго. От Андрея Гончарова, которого недаром прозвали «неистовым», больше всего доставалось Светлане Немоляевой. Позже она вспоминала:
«Репетиции шли сложно, тяжело, я была близка к обмороку, он мучил меня, я его раздражала, мучился сам».
И все же интерес к работе, роли заставил актрису пройти все муки. По словам Гончарова, «роды у нее происходили страшные»: первая такая драматичная роль, с такой биографией, с такой судьбой… По воспоминаниям супруга Светланы Немоляевой Александра Лазарева, случалось, что даже рабочие сцены отпаивали актрису валерьянкой. Таков был путь поисков образа, путь, по мнению Андрея Гончарова, к высшей органике и выразительности.
И вот настал день премьеры — 30 декабря 1970 года.
«Детский кошмар с московским трамваем, внезапно потерявшим управление, предопределил режиссерскую концепцию Андрея Гончарова трагической истории Бланш в Нью-Орлеане, – писал Максим Гудков в журнале «Современная драматургия». – Уильямсовский трамвай под названием «Желание» вместе с обитателями Французского квартала во главе со Стенли Ковальским стали для советского режиссера воплощением агрессии пошлости, бездуховности и «вселенского хамства». «Пассажирами» — жертвами этой катастрофы – оказывались в постановке «Маяковки» носители светлого и духовного начала — Бланш и Митч. <…> Столкнув в лоб противоборствующие стороны конфликта, Гончаров решился на утрирование качеств «плохих» героев и возвышение, поэтизацию «хороших». В противостоянии Бланш и Стенли режиссер высветлил и поднял ее образ, занижая его».
В то же время образ Стенли Ковальски в спектакле Гончарова давался таким, каким его видит Бланш:
«Ведет себя как скотина, а повадки — зверя! Ест как животное, ходит как животное, изъясняется как животное! Есть в нем даже что-то еще недочеловеческое — существо, еще не достигшее той ступени, на которой стоит современный человек. Да, человек-обезьяна».
Сам Андрей Гончаров говорил, что «хотел показать Америку люмпенов и мещан, среду, рождающую современный фашизм, а в одном из основных героев — Стенли Ковальском — чудовищный продукт капиталистического мира, человека-раба, мечтающего стать господином, карабкающегося по головам к достижению свой цели».
«Меня интересовала трагедия Бланш, которую я хотел противопоставить миру Стенли», – объяснял режиссер.
У Теннесси Уильямса нет такой однозначности и категоричности: его святые и мученики состоят из той же плоти и крови, что и другие обитатели окружающего их ада.
Гончаров в своем спектакле убрал «опасные» для того времени темы и мотивы, которые отталкивали в СССР от творчества Уильямса. Сам режиссер подчеркивал, что сделал это не столько из-за вопросов безопасности и проходимости спектакля, сколько потому, что эти вопросы его лично не интересовали.
Авторами сценографии «Трамвая «Желание» выступили театральные художники Юрий Богоявленский и Валентин Коновалов. Оформление спектакля было решено в духе «аскетического конструктивизма», важно было вызвать у зрителя ощущение трущоб и окраин жизни. И посреди этого – «нагло блистающее красным атласом, отраженное огромным зеркалом супружеское ложе Ковальских».
«Белый мотылек» Бланш оказывалась в мире «человеческих джунглей». Нездешность, потусторонность Бланш выражались в ее покорном одиночестве, в растерянности перед улицей и хамством, в беззащитности перед бытом. Но при всей хрупкости и беззащитности герои Уильямса обладают огромной духовной силой. Для самого Уильямса и его персонажей воображение является источником как силы, так и слабости. Слабости, потому что человеческое воображение в его пьесах оказывается подавленным жестокостью и насилием. Силы, потому что именно воображение той же Бланш позволяет героически противостоять жестокости вселенной.
Любопытно то, как Андрей Гончаров изменил в своем спектакле финал: лишившуюся рассудка Бланш не увозили в сумасшедший дом, ее спасал раскаявшийся Митч. В драке он одолевал Стенли и уносил Бланш прочь из дома — вверх по лестнице к небу. Так заканчивалась пьеса в переводе Владича Неделина, который сам досочинил последние реплики. Андрей Гончаров, не выносивший безнадежности и беспросветности, за это ухватился. Он давал понять зрителям, что только через надежду может прийти очищение. Спасение только в вере, надежде и свете.
В последний раз спектакль Андрея Гончарова «Трамвай «Желание» был сыгран 23 апреля 1994 года. Армен Джигарханян вспоминал:
«Там на сцене стояла моя фотография — когда приезжает Бланш, она еще Стенли в лицо не видела — на снимке я был такой юноша черноголовый и черноглазый. А когда мы уже заканчивали — я почти был седой…»
Несмотря на то что спектакль «Трамвай «Желание» Андрея Гончарова отличался от первоисточника, толкование образов было более прямолинейным, режиссерское решение — более целомудренным и оптимистичным, сложно переоценить его значение в истории отечественного театра. Именно эта постановка знаменовала собой начало долгой и довольно успешной театральной судьбы драматургии американского автора в нашей стране.
Театральный критик Виталий Вульф в рецензии на спектакль в журнале «Театр» в 1970 году писал:
«Премьера в Театре имени Маяковского стала событием не только театральной, но и интеллектуальной жизни Москвы».
Сергей Ишков.
Фото с сайта kino-teatr.ru
