46 лет назад, 24 июня 1979 года, на киностудии «Ленфильм» завершилось производство фильма «Фантазии Фарятьева», в котором Андрей Миронов сыграл нетипичную для себя роль. Тем не менее, он считал ее одной из лучших своих работ.
Картина Ильи Авербаха была поставлена по мотивам одноименной пьесы Аллы Соколовой. В фильме сошлись драматический сюжет, филигранная актерская игра, гениальная музыка Альфреда Шнитке и работа выдающегося режиссера. Это глубокая драматическая история про маленького человека с большим внутренним миром.
Будущий драматург Алла Соколова в 1960-е годы окончила актерское отделение ГИТИСа. Работать в московские театры ее не пригласили. Она выступала в театрах Душанбе, Лиепаи, Риги. Но найти себя в профессии так и не смогла. Даже когда Соколову приняли в ленинградский Театр имени Ленинского комсомола, она не получала удовлетворения от сцены. Свое истинное призвание Алла Соколова нашла после 30 лет. Первую ее пьесу — «Фантазии Фарятьева» — поставили в Московском театре «Современник», Ленинградском БДТ и еще несколько известных творческих коллективов.
Илья Авербах с произведением Соколовой был незнаком. Легенда гласит: в один из дней на «Ленфильме» компания киношников узнала, что их друг оператор Юрий Векслер (сын белорусского художника-постановщика Абрама Векслера) на съемках картины «Старший сын» закрутил роман с актрисой Светланой Крючковой, которая играла в «Фантазиях Фарятьева» в БДТ. И друзья решили пойти в театр — не посмотреть постановку Сергея Юрского, а просто увидеть подружку товарища. Илью Авербаха же заинтересовала пьеса, которую он увидел на сцене. Режиссер встретился с драматургом и условился, что попробует адаптировать произведение для кино.
К тому времени за плечами Авербаха уже были «Степень риска», «Драма из старинной жизни», «Монолог», «Чужие письма», «Объяснение в любви»…
Уже в первой своей самостоятельной режиссерской работе «Степень риска» Илья Александрович не просто пропел оду мастерству кардиохирургии, но и поставил несколько серьезных духовно-нравственных вопросов, главный из которых – о необходимости преодоления сомнений и страхов в любом важном деле. Главный герой фильма, кардиохирург, мучим рефлексией о своей профессии, но, имея свои недостатки, он все же успешно проводит операцию на сердце своего друга, известного математика. Одна из центральных проблем фильма – сомнения врача и пациента, степень риска в медицинском деле. Врачи показаны такими же людьми, как и все, то есть не ангелами, однако, преодолевая свои недостатки, неуверенность, волнения и страхи, они все же делают свое дело профессионально. Фильм был снят по мотивам повести хирурга Амосова, названной симптоматично – «Мысли и сердце». Сердце – это орган, способный мыслить, именно сердце определяет чистоту или грязь человеческих мыслей.
«Драма из старинной жизни» – экранизация рассказа Лескова «Тупейный художник». Это картина об очищающей силе страдания, делающей человека порой блаженным, не от мира сего. История об артистах крепостного театра – важный эпизод в фильмографии Авербаха, шаг на пути утончения духовности его мировидения и творческого восприятия реальности.
«Монолог» – одновременно самый советский и самый несоветский фильм режиссера: советскость его выражается в образах ученых, их конференциях, выступлениях, общих суждениях; что же касается несоветскости, то она проявляется в тонкой музыке нюансов, свойственной режиссуре Авербаха вообще. Это послание о необходимости сердечной отзывчивости, любви к ближним, вступающее в диссонанс с душевной черствостью, эгоизмом и мещанством.
В фильме «Чужие письма» показано, как интеллигентность, мягкость, гуманность воспринимаются как слабость, дряблость воли, бесхребетность. В этом трагедия духовности вообще. Именно этой проблеме Авербах посвятил, по сути, всю свою режиссерскую карьеру.
Картина «Объяснения в любви» – это не столько подготовка к «Фантазиям Фарятьева», сколько попытка Авербаха снять свою «Смерть в Венеции»: здесь тоже пароход, русский Тадзио, и, конечно, звучит Малер, а еще Бах и Вивальди. Это очень трогательное повествование о неприспособленном к жизни интеллигенте. Илья Авербах будто экранизирует книгу Макса Шелера «Положение человека в космосе», где немецкий философ противопоставил умение практически жить неприспособленности к миру тонких духовных натур. Чем духовнее человек, тем он нелепее выглядит глазами житейских мудрецов.
Особого восторга у партийного начальства картины Авербаха не вызывали, однако к творческим экспериментам на «Ленфильме» были готовы. Больших затрат на «Фантазии Фарятьева» не требовалось – почти все действие происходит в одной квартире — поэтому картине дали «добро» и запустили в производство.
К слову о квартире. Художник Владимир Светозаров вспоминал, что у него никак не получалось сделать удачные эскизы для строительства декораций жилплощади главных героев. Авербах сказал ему:
«Представь курятник, в котором живут три курицы и все время друг на друга кудахчут. И вдруг одной из них приходит в голову выпорхнуть и полететь к облакам».
На главные роли Илья Александрович пригласил замечательных актеров, которые от первой до последней сцены играли столь отточено в каждом своем жесте, фразе, позе и мимическом выражении, что эти роли можно считать лучшими в их карьере.
Первым делом поражает, конечно, Андрей Миронов, работавший вне, даже поперек своего привычного амплуа сердцееда: в «Фантазиях» он – скромный, нелепый, смешной Павел Фарятьев, воплощение интеллигентности и духовности. Неожиданно было узнать в неуклюжем, мешковатом человеке того самого Миронова, который обычно так прекрасно пел куплеты, очень пластично танцевал и победительно ухаживал за дамами.
«Изящный, раскованный, элегантный Миронов предстал перед нами неловким, закомплексованным, заторможенным, вечно не знающим, куда девать руки, вечно стесняющимся своей громоздкости («слон в посудной лавке»), своего грубо вылепленного лица («я понимаю, что я некрасив, то есть лицо у меня неприятное…»), его Фарятьев – прямая противоположность своим мечтаниям: абсолютно антиромантическая внешность, прилизанные, зачесанные набок волосы, безбровое лицо с всегда обыденным, стертым выражением. Серый пиджак, серая рубашка, серый галстук в казенную полоску…» – писал кинокритик Валерий Кичин.
Говорят, что Авербах вообще не собирался приглашать Андрея Миронова в «Фантазии». Они не были знакомы. Однажды их пути пересеклись в «Красной стреле» — поезде Москва-Ленинград. Проговорили всю ночь. Наутро режиссер знал, кто сыграет Фарятьева.
Авербах решил сломить привычный «припудренный» образ Миронова: по словам коллег по актерскому цеху, он не подпускал к нему гримеров. Андрея Александровича попросили не мыть голову. Волосы превратились в подобие сосулек. Но Миронов был рад эксперименту над собой. В Москве его хотели видеть только в ролях искрометных красавчиков, а в Ленинграде после роли Фарятьева, когда постановщикам открылась драматическая сторона его таланта, Алексей Герман позвал актера сыграть журналиста Ханина в ленте «Мой друг Иван Лапшин». Владимир Бортко снял его в картине «Блондинка за углом», где Миронов исполнил роль робкого интеллигента-мечтателя. В общем, Андрей Александрович показал способность к внешнему перевоплощению. Другой вопрос: хотели ли зрители видеть эту грань его способностей? Ведь актера полюбили благодаря комедийным ролям.
«Поклонники прежнего Миронова будут, вероятно, разочарованы, — предупреждал в интервью Илья Авербах. — Но мы специально шли на это».
Позже Андрей Миронов признавался:
«Фарятьев – словно пришелец из других миров, в которых люди добрее, гармоничнее, мудрее. Эта роль – большое нежданное счастье для меня».
Марина Неелова в 1972 году уже снималась в картине Ильи Авербаха «Монолог». Тогда она была юной, начинающей, робкой актрисой. Но к моменту работы в «Фантазиях» она сыграла много главных ролей в «Современнике» и в кино, стала гораздо увереннее, имела свой собственный взгляд на роль старшей сестры Александры, учительницы музыки. Марина Неелова была хорошо знакома с «Фантазиями Фарятьева», так как в «Современнике» играла роль младшей сестры, Любы. Авербах знал, что Неелова – великолепная актриса, но с непростым характером, поэтому и выбрал для нее роль именно старшей сестры.
В кинокартине Неелова очень проникновенно произносит, возможно, лучший монолог о любви в истории кино:
«За что, скажите, люди мучают друг друга? И любят – мучают, и не любят – мучают. Вот и я веду себя жестоко, бестактно. Павлик, вы хороший человек, добрый. Но что я могу сделать? Вот вы говорите, что любите меня. А я вас – нет. Так что я могу сделать? И что вы можете сделать?
Когда-то я встретилась с человеком, который был… Господи, почему был? Он самый умный, добрый, красивый. Может быть, только для меня. Пусть так, но для меня он такой. И одно время мне даже казалось, что он тоже любил меня. Вернее, ему так казалось. А может быть, ему даже не казалось? Впрочем, это не важно. Посмотрите на меня внимательно. Что-то во мне, очевидно, не так. Иначе за что же меня так наказывать? Я ведь так хотела заслужить его любовь.
Я готова была на все, только бы он был со мной. Мне необходимо было видеть его каждый день, только видеть, говорить, хотя бы это. Я не могла без него жить. Я звонила по телефону и слушала его голос. Я стояла под его домом и смотрела на окна, я писала ему письма вечером и клала их под подушку. Я целыми ночами сидела и бубнила: «Дорогой, миленький! Услышь меня, пожалуйста! Вспомни обо мне хоть на минутку. Я так люблю тебя, мой хороший…» Ну, скажите, разве женщина может так вести себя? Разве я могу воспитывать детей? И разве может после этого кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь любить меня? И даже вы!»
Для студентки театрального института Екатерины Дуровой, дочери Льва Дурова, этот фильм стал первой серьезной работой в кино. В «Фантазиях» она играет роль Любы, роль, на которую претендовали известные актрисы. На пробах Екатерина была уверена, что выберут не ее.
«Я хотела, чтобы папа по-настоящему гордился своей дочкой, – вспоминала Дурова. – После «Фантазий Фарятьева» критики назвали меня «открытием года».
Поначалу Люба кажется циничной, прагматичной, мечтающей выйти замуж по расчету, но именно она единственная из всех поняла, «услышала» душу Фарятьева. Это была отличная актерская работа, тот самый случай, когда природа «не отдохнула на детях».
Воплотить на экране мать сестер попросили ленинградскую актрису Зинаиду Шарко. Ей удалось создать сложный образ матери, также пребывающей в своих фантазиях о том, что у всех все будет хорошо.
«Это фильм о том, как люди, очень близкие, подчас не понимают друг друга, – объяснял свою картину Илья Авербах. – В моем фильме это мать и две дочери… И вдруг появляется странный человек, Фарятьев, который рассказывает какие-то вроде бы нелепые истории, прямо-таки сказки, впрямую абсолютно не связанные с жизнью наших героинь. Но Фарятьев пробуждает в каждой из них пусть пока первичную степень, пусть лишь малую, но — понимания друг друга».
Герой Андрея Миронова, самый отчаянный из авербаховских аутсайдеров, нелюбимый, униженный полубезумец, бредящий идеей о внеземном происхождении человеческого рода, говорит:
«Все в мире прекрасно, надо только увидеть гармонию момента».
Это и делает кинематограф Авербаха — собирает хрупкую гармонию из диссонансов, ошибок, непопаданий (так же, как это делает музыка Олега Каравайчука, гениально работающая в его фильмах).
Все годы своей работы в кинематографе Авербах снимал картины об интеллигентах не от мира сего — нелепых, иногда жалких, но исполненных скрытого достоинства. Таковы нежно-растерянный профессор Сретенский в «Монологе» (1972), упертая учительница-идеалистка Вера Иванова в «Чужих письмах» (1976), беспутный писатель Филиппок в «Объяснении в любви» (1977), философствующий стоматолог Фарятьев в «Фантазиях Фарятьева» (1979) и, в общем, все его главные герои.
«Фантазии Фарятьева» – квинтэссенция авербаховского подхода к кинематографу и наиболее жесткая в эмоциональном плане и беспощадная к зрителю картина из всех им снятых.
Фильмы Ильи Авербаха – о вечном конфликте быта и бытия.
В одном из интервью Авербах так ответил на вопрос о том, не в силу ли своей некоей обделенности его герои зачастую рождают острое чувство жалости:
«Обделенности? Нет. Это неустроенность. Но хороший человек чаще всего неустроен. Устроены люди, обладающие четкой практической программой. А те, у кого развито нравственное начало, чаще всего совершают поступки вопреки тому, что может принести конкретную пользу. Это так естественно».
Режиссер был уверен:
«Нравственности научить невозможно, но создать атмосферу, в которой человек не совершит безнравственный поступок, искусство может. В конце концов, любое сомнение уже нравственно. Самое ужасное – люди несомневающиеся…»
Кинематограф Авербаха, в не меньшей степени, чем достижения Тарковского, Муратовой, Сокурова, Германа, – гордость нашего кино, важная веха, которую нельзя игнорировать и спустя десятилетия, прошедшие с момента выхода его лент на экраны.
Сергей Ишков.
Фото lenfilm.ru, ru.wikipedia.org
