Жизнь и судьба «крепостного академика»

100 лет назад 4 марта 1923 года в селе Рыбницы Ярославской губернии умер великий русский скульптор автор памятника Пушкину в Москве Александр Михайлович Опекушин. Умер в полной нищете.

«Стыдно будет не поддержать старика»
Максим Горький

«Захарий Григорьевич, Опекушин — скульптор, академик, автор многих памятников, умирает с голода. У него есть деньги, они в Госбанке, Луначарский давно уже разрешил взять их, но почему-то до сегодня деньги не выданы. Очень прошу — помогите! Стыдно будет не поддержать старика.
Жму руку. М. Горький».

Эта записка заместителю наркома просвещения А. В. Луначарского З. Г. Гринбергу — реакция пролетарского писателя на обращение Опекушина в июле 1919 года за помощью в Отдел изобразительных искусств Наркомпроса. «…заработанные личным трудом деньги положил на хранение в Государственный Банк, — писал скульптор. — Во время Октябрьской Революции они были аннулированы и я, чтобы не умереть с голоду вместе с моей семьёй, принуждён продавать всё, что только возможно, включительно до носильного белья. Теперь же и этот источник прекращается, и я, 80 лет, больной, слабый, с пороком сердца, с распухшими от недоедания ногами, принуждён вместе с тремя дочерями, тоже серьезно больными …пожилыми медленно умирать с голоду. Доктор требует немедленного отъезда в деревню, родина же моя Ярославская губ[ерния], берег Волги, куда нам и хотелось бы поехать — но на это нужны средства, а их то и нет у нас! …Ехать в общем вагоне доктор категорически запрещает, а отдельное купе на 4 слишком дорого для нас. Обращаемся к Вам, товарищи-художники, помочь нам, выдав субсидию, необходимую для покупки [билетов] до Ярославля или же устроив нам бесплатный проезд. Очень прошу кого-нибудь из товарищей посмотреть, как мы живём, голодаем. Академик скульптуры, вышедший из народа, А. М. Опекушин».

Месяцем ранее, было письмо дочерей Опекушина Зои и Марии в Комиссариат Народного просвещения, где они просили, имея «слишком ограниченные средства, по возможности предоставить нашим больным [отцу и сестре Ольге] бесплатный проезд до Ярославля и разрешить нам сопровождать их, как тяжелобольных, ухаживать за которыми наша обязанность».

Вопрос решился положительно. А. М. Опекушин с дочерьми осенью 1919 года покинул Петроград, и вернулся в Ярославскую губернию на свою малую родину в надежде пережить тяжелые времена…

Будущий автор памятника Пушкину в Москве Александр Опекушин родился 16 (28) ноября 1838 года в деревне Свечкино Даниловского уезда Ярославской губернии. Родители его, Михаил Евдокимович и Александра Евстафьевна Опекушины, были крепостными крестьянами помещицы Е. В. Ольхиной — дочери друга А. С. Пушкина В. В. Энгельгардта. Чтобы исправно платить барыне оброк, Опекушин-старший уезжал на заработки в Петербург, где работал модельщиком на бронзолитейном заводе. В один из приездов домой, Александр Михайлович решил забрать с собой 12-летнего сына и определить его к себе помощником. Однако знакомый Михаила Евдокимовича скульптор датского происхождения Д. И. Иенсен, разглядев в мальчике художественные задатки, определил его в Рисовальную школу Общества поощрения художников, где преподавал для вольноприходящих учеников. Позднее Опекушин работал в мастерской своего учителя. Очень мечтал поступить в Императорскую Академию художеств, но крепостных туда не принимали. С большим трудом собрав 500 рублей, Александр Михайлович откупается от крепостной неволи. Однако учиться в Академии он не будет. Изменились обстоятельства: Опекушин женился, да и условия получения академических званий изменились. Теперь их могли получать лица, не обучающиеся в академии. Нужно было только выполнить заданную советом академии программу и выдержать экзамен, набрав определенное количество баллов. В академии Опекушин известен как ученик академика Иенсена. Поочередно получает все академические звания, а в 1872 году за статую Петра I и бюст старшего сына Александра II цесаревича Николая Александровича удостаивается звания академика скульптуры.

Опекушин, памятник Пушкину — Памятник Пушкину в Москве. 2019 год.

А тут и конкурс проектов памятника Пушкину для Москвы подоспел. Опекушин включается в него и в 1875 году его проект под счастливым номером семь побеждает. Наступает успешный период в жизни ваятеля. Подрастают дети, в 1878 году он справляет новоселье в собственном доме по Каменноостровскому проспекту, 52, строит рядом мастерскую, в которой выполнены почти все его произведения. Среди них: памятники Александру Пушкину в Москве (1880), С.-Петербурге (1884), Кишиневе (1885) и подмосковном селе Остафьево (1913); Михаилу Лермонтову в Пятигорске (1889), естествоиспытателю Карлу Бэру в Тарту (1886), генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Муравьеву-Амурскому в Хабаровске (1891), сахарозаводчику Ивану Харитоненко в г. Сумы (1889), Александру II для Московского Кремля (1898), Александру III для Москвы (1912) и многие другие.

Жизнь не была только белой полосой. Встречались и черные. В 1889 году умерла жена Евдокия Ивановна, болевшая много лет. Остался один с четырьмя детьми. Больше не женился. Сын, создав свою семью, покинул отчий дом — уехал в Москву, где работал в канцелярии Московского генерал-губернатора. Очень переживал Опекушин за своих дочерей, не нашедших свое семейное счастье: все три были одиноки. Забывался в работе. Трудился с раннего утра до позднего вечера. Вот цитата из письма дочери Марии Опекушиной брату отца Константину Михайловичу Опекушину в Рыбницы (1907 г.): «Папа ни завтракает, ни чай не пьет дома — всё в мастерской. Придёт домой, когда уже темно, уставши, рад радёшенек отдохнуть».

Почти 70 лет Опекушин прожил в городе на Неве. Пожалуй, так бы и не вернулся на малую родину. Обустроенный быт, обеспеченная безбедная старость: за памятник Александру III, установленный в 1912 году возле храма Христа Спасителя в Москве, получил пожизненную пенсию в размере трёх тысяч рублей в год и звание действительного статского советника. Имел хорошую репутацию в художественных кругах столицы: с 1894 года избирался действительным членом Императорской Академии художеств, приглашался в жюри творческих конкурсов и в эксперты выставок. Но случился 1917 год…

«Живем мы так плохо, так плохо, что сказать нельзя, голодаем буквально в этом смысле, папа от болезни и голода так истощал, что лежит в постели. Бывают дни, а их очень много, что мы до 6 ч. вечера сидим голодные, денег не дают, продаем всё, что возможно, папа продал даже шубу, чтобы на что было прожить некоторое время, а теперь жить становится невыносимо. <…> Доктор советует везти <…> папу в деревню, где есть молоко и хоть что-нибудь из продуктов, а то <…> грозит голодная смерть. <…> Папа просит тебя, Коля, не подыщешь ли ты нам какое-нибудь помещение к весне, чтобы мы могли уехать куда и попитаться» — это строки из письма Марии Опекушиной родному племяннику Николаю в Рыбницы, написанного в декабре 1918 года.

Не стало легче и с возвращением на малую родину. Разве что «стены родные помогали»! Первые два с половиной года жили у двоюродной сестры Александра Михайловича Анфии в деревне Свечкино. Свидетельство очевидца – дочери скульптора Марии: «… спал он [отец] на полу на сеннике, сестра тоже на полу спала, а я и младшая сестра спали на скамейках, все 4 в маленькой комнатке и из этого-то дома переехали в Рыбницу, где священ[ник]. отец Иван, предоставил нам дом в бесплатное пользование. В Свечкине, родной деревне, папа вынес множество неприятностей и горя».

Дочерям скульптора, привыкшим к удобствам городской жизни, деревенская жизнь была в тягость. Опекушин же, несмотря на преклонный возраст, делал по хозяйству всё сам: рубил дрова, ходил за водою, топил печь.

Еще до отъезда из Петрограда Опекушин обратился в Наркомпрос с ходатайством об оказании содействия к назначению ему ежемесячного пособия. Надеялся на положительный ответ. Вопрос решался несколько лет. Только 15 мая 1922 года Управление Делами Центральной Комиссии по Улучшению Быта Ученых при Совнаркоме отправит по адресу: почтовое отделение Бор-Понизовкино, село Рыбницы, Ярославской губернии художнику Опекушину сообщение следующего содержания: «Вам назначена усиленная пенсия с натурализацией академическим пайком, который Вам надлежит получать ежемесячно в гор. Ярославле в Губпродкоме, начиная с апреля с.г. <..,> в размере полутора пайка в месяц по установленной норме академического пайка». Хоть и нерегулярно дочерям скульптора удавалось ездить за пайком в Ярославль, до которого от Рыбниц более 30 километров, и продукты не всегда были качественными, этот паёк спасал семью скульптора от голодной смерти.

27 февраля 1923 года А. М. Опекушина посетил ярославский краевед А. И. Скребков. Вот как Александр Иванович писал об этой встрече в статье «Академик А. М. Опекушин», опубликованной в 1928 году к 90-летию со дня рождения скульптора в ленинградской газете «Красная панорама»: «Пишущему эти строки пришлось навестить престарелого художника в с. Рыбницы, Ярославского уезда, незадолго до его смерти. По дороге, в деревнях, я кое-кого спрашивал, как живет А.М. и получал разные ответы, чаще всего отвечали: «Не знаю». Иногда слышал: «Говорят, он умер», «Чу, живет» и т.д.

При встрече со мной А.М., еле сдерживая радостные слезы, говорил:
— Разве еще помнят меня? Неужели не забыли больного человека?

Из тесной прихожей мы прошли в переднюю: в ней были стол и диван грубоватой работы, видимо какого-нибудь столяра-самоучки. Никаких признаков, что здесь живет автор памятника А.С. Пушкину и ряда других художественных произведений — нет.

Опекушин — старик высокого роста украшен сединами. Длинные волосы зачесаны назад, крутой лоб, до половины груди серебристая борода. Одет он в заштопанную по всем направлениям разными нитками черную суконную пару.

А.М. [Опекушин] рассказывал: «Курса в Академии художеств я не проходил. Отец хотел, чтобы я был хорошим лепщиком, поэтому и отдал меня для изучения орнамента в мастерскую профессора Иенсена на пять лет. С орнаментами я покончил в три года, а позднее уже с успехом копировал кариатиды. Украдкой от профессора я всё свое свободное время проводил на чердаке, занимаясь лепкой человеческих фигур. Результатом этих «чердачных» занятий у меня явились «Велизарий» и «Амур и Психея», за которые в 1864 году Академия художеств присудила мне звание внеклассного художника. А в 1872 году за статую Петра Первого я получил звание академика. Мне была предоставлена мастерская при Академии, где я и работал не покладая рук».

Об ученических работах А.М. [Опекушин] говорил неохотно, но зато с большим увлечением рассказывал о поздней работе. Мелькали имена: Антокольский, Микешин, Клодт, Тургенев, Некрасов, Стасов и др. С особенным жаром вспоминал о работе над памятником А.С. Пушкину: «Около десятка альбомов пришлось заполнить изображениями Пушкина во всех его возрастах и видах, сделать больше тридцати проектов памятника из глины и пластилина. В течение ряда лет ночи не спались, как следует. Были три лихорадочных конкурса. В двух из них участвовали все скульпторы того времени. Ах, какая жара была! Ах, какая суматоха! Сколько зависти было друг к другу: каждый хотел быть ваятелем по выражению Белинского, «вековечного памятника»… Газеты кричали наперебой. Одна из них предлагала кончить конкурировать и отложить дело на двадцать-тридцать лет, вернее, ждать свежих художественных сил. Другая доказывала обратное, что никто не может гарантировать в будущем приход более талантливых художников, а третья выдвинула такое предложение: «Устроить последний петушиный бой», пригласив на него только тех скульпторов, которые на предыдущих конкурсах получили премии, Если, дескать, они не сумеют создать что-либо достойное Пушкина, отложить дело на неопределенный срок. В третьем конкурсе [конкурс не объявлялся, это был просто третий этап состязания — прим. О.Д.] участвовали: Забелло, Шредер, Антокольский и я. Мой проект получил первую премию. После чего я получил заказ на изготовление статуи поэта. Радость, конечно, для меня необычайная. Но она как-то внезапно была оборвана резким изменением ко мне Академии художеств. Я думаю, что тут большую роль сыграла газета «Голос», напечатавшая статью, содержание которой сводилось к тому, чему учит Академия художеств, когда на пушкинских конкурсах всех академиков заткнул за пояс какой-то крестьянин Опекушин, совсем не учившийся в Академии.

Но и здесь [на малой родине] не сладко живется. Иногда приходится собирать милостыню. Да, ничего это. Дрова еще колю и ношу в избу сам, а была бы подходящая обстановка и поработал бы — хочется олицетворить любовь. Из головы не выходит план: мать, склоненная над улыбающимся ребенком».

Через несколько дней после встречи с А. И. Скребковым Опекушин умер от воспаления легких. Его похоронили на семейном участке кладбища возле сельского храма Спаса Нерукотворного, в котором в ноябре 1838 года ваятель был крещен.

Летом 1923 года дочери сами обложили могилу дерном. В Рыбницах не задержались. Осенью того же года вернулись в Петроград, где им были выделены две небольшие комнаты в когда-то роскошной отцовской квартире, занимавшей весь второй этаж.

На могиле Опекушина долго стоял обычный крест, затем очень скромная стела. И только в 2012 году ее сменило изваяние, достойное великого русского ваятеля. Установлено оно было на деньги ярославского спонсора, пожелавшего остаться неизвестным. На надгробной плите начертано: «Великому скульптору от благодарных потомков».

В настоящее время в стадии решения находится вопрос о сооружении в Ярославле памятника А. М. Опекушину. Инициативу деятелей культуры Ярославской области (ЯО), обратившихся в 2022 году с письмом к Ярославскому губернатору Михаилу Евраеву, поддержал президент Российской Академии художеств Зураб Церетели. В июле вопрос обсуждался в департаменте культуры ЯО. Идея одобрена мэрией города.

Во второй половине февраля этого года состоялась встреча действительного члена Российской Академии художеств, дважды лауреата Ярославской областной премии имени А. М. Опекушина ярославского скульптора Елены Пасхиной с мэром Ярославля Артёмом Молчановым и главным архитектором города Артёмом Цымбаловым. Елена Васильевна представила один из эскизов памятника Опекушину, который руководителям города понравился. Будем надеяться, что памятник академику скульптуры А. М. Опекушину появится на Ярославской земле.