«Московской правде» 18 июля 2025 года исполняется 107 лет. Историю столицы и всей страны можно легко увидеть уже в электронном виде.
Благодаря проекту Российской государственной библиотеки и сервиса «Яндекс.Архива» газета оцифрована за все годы и ее можно почитать по ссылке. Традиционно мы публикуем архивные материалы по месяцам разных лет без соблюдения хронологии, это всегда занимательно и интересно. Но ничто не может заменить человеческую память. Тем ценны заметки нашего коллеги, который описал несколько эпизодов «закулисья» нашей газеты.
В НАШИ ВЕСЕЛЫЕ ВРЕМЕНА…
Сегодня, в эпоху господства соцсетей и телеграм-каналов, их пользователи даже представить себе не могут, как во времена Советского Союза выглядели передовые статьи в газетах, кратко именуемые передовицами. Полнейшая белиберда, нудная до тошноты скукотища, которая перемежалась бодряческими призывами со словом «надо»: надо вспахать, надо засеять, надо собрать, надо произвести, поднять, углубить, расширить и прочая, и прочая. Никто их и не читал, их «прорабатывали». Поэтому легко понять, какие восторженные эмоции вызвал у меня найденный на просторах интернета давний афоризм неизвестного остроумца: «С нетерпением ожидаю передовицы, которая бы начиналась так: «В наши веселые времена…»
Никогда в советское время я не писал передовиц, хотя пришел в «Московскую правду» в конце 1960-х годов. Разумеется, не собираюсь этого делать и сейчас – как говорится, век не тот. Но вот словесная конструкция «В наши веселые времена…» крепко-накрепко запала мне в память. И как-то подумал: а почему бы не собрать в одном материале частью веселые, частью полушутливые и озорные истории, свидетелем (а порой и участником) которых я был, когда работал в главной и серьезнейшей партийной газете столицы? Ну как не поделиться ими с современными читателями. Бог видит, не такими уж скучными были те времена!
РУКОЙ ПОДАТЬ ДО ЛЬВА ТОЛСТОГО
Учился я в те годы в Московском полиграфическом институте, готовили из нас редакторов общественно-политической литературы. Понятно, что профилирующими на нашем факультете считались гуманитарные дисциплины – русский язык, стилистика, языкознание, а подготовке нашей грамотности уделялось первостепенное внимание. С этой целью периодически на занятиях по русскому проводились диктанты – проверке подлежало то, как студенты усваивают орфографию, морфологию и еще много других вещей, которых уже и не помню. И вот в один из дней прихожу в аудиторию, а преподавательница нам объявляет: «Сегодня проводим диктант на ваши знания по пунктуации (расстановка знаков препинания). Я вам буду зачитывать текст, а вы, друзья мои, обращайте особое внимание на мою интонацию – голосом буду выделять те места, где автор счел необходимым расставлять запятые». Короче, пунктуация «от автора». Вот, значит, сидим мы, человек 40 – 50, корпим над текстом, боремся с проклятущими запятушками. В голову лезут строки Маршака: «Заявили запятые: Мы – особы занятые. Не обходится без нас ни диктовка, ни рассказ».
А диктовка, поверьте, была сложная. Текст посвящался необычной теме – выставке сухих цветов, устроенной в фойе кинотеатра «Москва» (закрылся в 2004 году), который находился на площади Маяковского, ныне Триумфальной. Это сегодня о них, прекрасных украшениях интерьеров, знают почти все, а тогда для нас все эти засушенные герберы, лаванды, метелочки, шишечки и прочие шедевры гербарийной флористики звучали в диковинку. При этом надо было улавливать интонации, а там уж – чего говорить-то! – каждый что хотел, то и слышал, и сообразно услышанному ставил запятые.
Есть такое понятие «дежавю» – психическое состояние человека, при котором он ощущает, что уже пребывал когда-то в подобной атмосфере. По мере того, как педагогиня диктовала текст, у меня создавалось впечатление, что он мне каким-то боком знаком. Вроде я его где-то мельком видел, причем совсем недавно. Поднял руку, спрашиваю преподавательницу, не из газеты ли «Московская правда» текст. Она кивнула и продолжила зачитывать… Через день узнаю свою оценку за диктант. Все мною написанное исчеркано красными чернилами и внизу страницы выведена моя законная «тройка», еще и с минусом!
Назавтра, придя в редакцию, первым делом хватаю подшивку и без труда отыскиваю этот «сухоцветный» шедевр за подписью «В. ДРАННИКОВ».
О Валере Дранникове надо сказать особо. Умница, талантище, из-под пера которого выходили замечательные корреспонденции, интервью, очерки. Легкий по характеру, жизнелюб по натуре, неистощимый балагур по жизни. Был смелым, нисколько не боялся идти против течения, его коробило от чинуш и всякого рода рутины. В редакции его любя окрестили Драша. И вот вбегаю к нему в кабинет и криком кричу: «Валерка, блин, что ты учудил?! (Хотя каюсь, «блинов» тогда в устной речи «не пекли», было другое слово). Я из-за твоих авторских запятых чуть неуд не схватил! Какого черта ты понатыкал их где надо и не надо?» И, успокоившись, разъясняю ему суть.
Сказать, что услышанное в ответ повергло меня в удивление, значит ничего не сказать. У меня случился, как сейчас говорят, разрыв шаблона. «Лёнечка, – назидательно вытянув вверх указательный палец, произнес Валерий Джеймсович (у него было необычное отчество), – о каких знаках препинания изволишь говорить? Я вообще не расставлял их, потому как писал этот материал в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения и в силу этого мало что соображал. Даже не знаю, как авторучку удерживал в руках». – «А запятые, – снова заорал я, – авторские запятые твои дурацкие откуда взялись?!» «Откуда? – пожал плечами мой старший коллега, – Понятия не имею. Наверное, кто-то в корректорской подсуетился».
Я вышел из кабинета, глубоко задумавшись. Меня глодали сомнения – нет, не в отношении Драши (ну бухал человек, эка невидаль, талант, утверждают, не пропьешь), а в отношении методики преподавания русского языка в институтах. Если таким макаром воспитывать грамотность студентов… Но сейчас я не об этом. История с диктантом получила продолжение. Дранников почувствовал себя героем дня, и не без оснований. Он бегал по длинному редакционному коридору, держа в руках газету со своим репортажем, и на полном серьезе доказывал каждому встречному, что он теперь стал классиком литературы наравне со… Львом Толстым: раньше, мол, тексты для диктантов из Льва Николаевича брали, а теперь из Дранникова берут! И попробуй с ним не согласиться…
«ШЕФ, ВСЕ ПРОПАЛО!»
С именем Валеры в стенах «Московской правды» было связано множество разных приключений, часто заканчивавшихся опасными для него трениями с начальством. И тут в самый раз помянуть его «солженицынский прикол». На рубеже 1973-74 годов в советских газетах, на радио и ТВ вовсю была развернута массированная кампания по очернению Солженицына. Наверное, не оставалось в стране, ну уж по крайней мере в Москве – это точно, ни одного человека, который бы не слыхал обвинений в антисоветской деятельности известного писателя. Шельмованию подвергался не только «Архипелаг ГУЛАГ», но и другие его произведения: «Один день Ивана Денисовича», «Раковый корпус», «В круге первом», «Матрёнин двор» и др. Любой намек на Солженицына пусть и не в позитивном, а просто в нейтральном тоне стал немыслим. Кары следовали строжайшие.
На таком вот фоне в один прекрасный день главный редактор «Мосправды» Юрий Баланенко вызывает к себе заведующего отделом партийной жизни и поручает ему подготовить план работы отдела на ближайший квартал. Но, сами понимаете, не вельможное это дело – заву возиться с каким-то планом. И он, в свою очередь, перепоручает подготовку перечня предстоящих публикаций своему сотруднику Дранникову. А надо отметить, что у Драши отношения с ним были ох какими натянутыми: он на дух не переносил своего полуграмотного и невежественного шефа, законченного формалиста и бюрократа, «творчество» которого сводилось к составлению тягомотных отчетов о партийных мероприятиях да к тем же кондовым передовицам. В свою очередь тот отвечал взаимностью – как мог третировал Дранникова. Тем не менее игнорировать поручение было нельзя: шеф есть шеф!
Сложно просчитать, каким образом Валере в голову пришла невероятная идея, о которой вам, читатель, сейчас предстоит узнать. Но реализовалась она блестяще! В любом перспективном плане требуется вкратце раскрыть содержание будущих публикаций. Валерий Джеймсович вознамерился прославить людей труда. А что, всегда выигрышная тема! Он заносит в план репортаж о вагоновожатом, то есть о водителе трамвая «А». Маршрут этого трамвая – москвичи, кто постарше, помнят, его прозвали «Аннушка» – включал в себя Бульварное кольцо, то есть вагон катался фактически по кругу. И Дранников вписывает название репортажа: «В круге первом». Далее намечался очерк о лучшем московском дворнике, точнее, дворничихе, победительнице отраслевого конкурса работников жилищно-коммунального хозяйства. И заголовок соответствующий – «Матрёнин двор». Не придерешься! Следом шло интервью «Один день Ивана Денисовича» – беседа с заслуженным строителем, каменщиком, кавалером медали «За трудовое отличие». Ну и под занавес – интервью с врачами-онкологами, стоящими на страже здоровья жителей нашего города. Заголовок напрашивался сам собой: «Раковый корпус»!
Быстренько отпечатав листочек на пишущей машинке (о компьютерах тогда и представления не имели), Дранников передал его своему заву. Тот обрадовался, внимательно прочитал все пункты плана, но даже близко не понял, какую мину замедленного действия держал в руке. Зато как истовый служака и известный лизоблюд сразу побежал к главному редактору с мыслью угодить: мол, глядите, Юрий Иванович, насколько оперативно мы исполнили ваше распоряжение. Что произошло дальше за плотно закрытыми дверями начальственного кабинета, каждый может догадываться по-своему. Говорили, что зав вылетел оттуда весь дрожа мелкой дрожью и красный как рак. Каскады своего мата-перемата он в приступе гнева обрушил на голову Валеры. Но на губах подчиненного светилась лишь откровенная улыбка – месть недругу удалась на славу!
КАКОЙ ЛЕС БЕЗ ЧУДЕС?
Конечно, мало кто в стенах редакции мог соперничать с дранниковской изобретательностью такого рода штучек. Но можно упомянуть и других литературных сотрудников, ерничество которых вкупе с находчивостью (ну чем не кандидаты в КВН?) выручало их в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях. В отделе информации, где я работал, таковыми были два закадычных дружка – Александр Мостовщиков и Валерий Марков. И вот раз получают они задание: подготовить на страницах «Московской правды» статью, посвященную Дню работников леса. Отмечался этот профессиональный праздник в Советском Союзе каждое третье воскресенье сентября, да и сейчас его, кажется, никто не отменял.
Лесным хозяйством в стране ведала вполне себе солидная контора – Гослесхоз при Совете министров, у которой были свои штаб-квартиры в каждой области. Созвонившись с головным ведомством в Подмосковье и получив координаты передового лесного хозяйства, тандем корреспондентов отправился в дорогу. Не добравшись еще до места назначения, они каким-то одному богу известным путем очутились в близлежащем колхозе. Потчевали их там по высшему разряду – как-никак московские журналисты в гости пожаловали! По рассказам Маркова, стол ломился от яств, а что касается выпивки… Тут столичным акулам пера равных не было. В наступивших сумерках нарезавшихся в зюзю дружков колхозники пристроили на ночлег. Каково их самочувствие было поутру, людям знающим представить нетрудно. А ведь надо было еще добираться до лесничества…
Кое-как добрались! Ну какая с перепоя работа… на ногах бы устоять. Еле-еле перебросившись словами с лесниками, лесоводами и иными специалистами на предмет секретов их профессионального мастерства, наскоро начертав какие-то каракули в блокнотах, столичные журналисты заторопились домой – приходить в себя. И как намечалось, тютелька в тютельку, в третье воскресенье сентября, «Московская правда» напечатала большой репортаж о грандиозных достижениях служителей подмосковного леса: как они наводят порядок в рощах и на просеках, оберегают деревья от пожаров, противостоят браконьерам, распиливают и вывозят упавшие стволы, заботятся о флоре и фауне. А иначе, дорогие читатели, никак нельзя: ведь окружающие Москву леса – это «легкие» столицы! По единодушному мнению коллег, командировка к зеленому другу (рука, простите, так и тянется написать – к зеленому змию) оказалась успешной. Материал хвалили на редколлегии. Впрочем, это произошло спустя неделю. А в тот самый день, когда репортаж был опубликован, в отделе информации газеты раздался телефонный звонок. Счастье, что трубку поднял сам Мостовщиков – на связи оказался главный лесной начальник Московской области.
«Вы чего там понаписали?! – орал голос в трубке. – Одно сплошное вранье! В нашем ведомстве вообще не числятся люди, у которых вы якобы брали интервью. Вы не привели ни одной настоящей фамилии, все наши сотрудники оскорблены до глубины души. И это ведущая газета Москвы. Даже не сомневайтесь, у меня есть все рычаги и связи, чтобы вас выгнали с работы». И далее в том же духе.
Оба – и Мостовщиков, и сидящий за соседним столом Марков – прекрасно осознали степень нависшей над ними опасности. Вмиг поняли, что вместо фамилий лесников в блокнотах, а потом и в самой статье оказались фамилии встречавших их хлебом-солью колхозников. Видимо, передовой опыт селян журналисты заодно тоже пообещали осветить в газете. Создавшаяся ситуация отдавала комизмом, но если бы о ней прознало руководство редакции, двум шутникам поневоле грозило бы реальное наказание: как минимум строгое партийное взыскание, а как максимум – увольнение с работы. А может, и то, и другое.
В ту пору еще не была в ходу задолбавшая нынче всех фраза: «Перезвоните, пожалуйста. Ваш звонок очень важен для нас». Но примерно так вежливо ответил Мостовщиков, терпеливо выслушав все «предъявы» высокопоставленного собеседника. Он посоветовал ему перезвонить через четверть часа: дескать, мы пригласим своего начальника, он исчерпывающе ответит на ваши вопросы.
Через 15 минут начальник – им выступал все тот же Мостовщиков, изменивший как мог свой голос – с ходу пошел в лобовую атаку на лесного царя Подмосковья: «Как вы, такой авторитетный руководитель областного масштаба, не понимаете прописных истин? Вы что, добиваетесь, чтобы «Московская правда» указала настоящие имена лесников? А вы подумали о том, что они находятся в первых рядах войны с браконьерами, которые только и мечтают, чтобы отомстить этим людям за их принципиальную позицию? А ведь у них есть семьи, жены, дети. Как можно допускать разглашения подлинных имен и фамилий?! Вы что, настаиваете, чтобы мы подставили людей, честно исполняющих свой служебный долг? Поразмышляйте об этом».
Напор мнимого начальника был так велик, а аргументы столь весомы, что «лесной царь» в минуту сдулся и залепетал в трубку извинения: простите, даже в голову не пришло, спасибо, что предупредили, подсказали, что так чудесно поздравили с праздником наших тружеников и т. п. Ну а авторы отправились вдвоем в ближайшую пельменную, чтобы ста граммами отметить только что одержанную победу…
МЫ НЕ ХАНЖИ, ХАНЖИ НЕ МЫ
По моим наблюдениям, работники прессы сегодня постепенно отвыкают от алкоголя. В советскую же эпоху понятия «алкоголь» и «творческие люди» были тесно переплетены. В одной редакции на столе ответственного секретаря всегда стоял букетик живых цветов, только вместо вазочки он был опущен в граненый стакан с 40-градусной жидкостью. Сотрудники заходили, приобщались, а щедрый хозяин кабинета следил за тем, чтобы сосуд никогда не опустошался. Нельзя сказать, чтобы с пьянством не велась борьба. Велась, конечно, в том числе на страницах печати. Нашей же газете как органу Московского горкома КПСС часто отводилась роль застрельщика в этом деле. Но все это происходило как-то вяло, с видимым безразличием и без должного энтузиазма. Очевидно, ради галочки в чьем-то отчете.
Вообще-то когда заходит речь о мерах по противодействию пьянству, на ум сразу приходит знаменитая то ли горбачевская, то ли лигачевская кампания середины 80-х годов. Однако мало кто помнит, что аналогичная кампания с жестким закручиванием гаек развернулась еще в 1972 году. В этой связи в памяти отложился не просто курьезный, а лицемерно-анекдотичный случай, имеющий самое прямое отношение к «Мосправде».
Большие бумажные полосы с напечатанными на них текстами – грубо говоря, прообраз страниц завтрашнего номера газеты – для удобства обычно нанизывались на маленькие гвоздики без шляпок, торчащие из стены в комнате секретариата. Издали они походили на белье, что развешивают во дворах домохозяйки. Как-то раз я уходил из отдела последним и решил заглянуть в секретариат, чтобы узнать, будет ли завтра напечатана моя информация. Все нормально – она стояла в номере и я уже почти повернулся, дабы уйти домой, но каким-то боковым зрением на соседней полосе под номером 3 заприметил крупный, набранный едва ли не аршинными буквами заголовок под большой статьей: «НЕ В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ». Ба! Да там явно что-то сокрушительно критиковалось, поскольку подобные заголовки были редкостью. Я быстренько пробежал глазами статью и, думаю, имеет смысл кратко ее пересказать.
Посвящалась она выставке молодых московских художников, открывшейся на Кузнецком Мосту, и в какой-то степени напоминала передовицу. Конечно же, заявлялось в ней, инициативу проведения такой выставки надо всемерно приветствовать, а молодые таланты надо растить и поддерживать. Вот только представленные в экспозиции картины отличаются нездоровым перекосом в одну сторону. Какую? Смотрите, делился впечатлениями автор, на полотне изображена комсомольская свадьба. Все честь по чести, но что мы видим в центре свадебного стола? Бутылку водки! А вот на картине начинающий художник изобразил встречу наших дорогих ветеранов, прекрасно, что он обратился к этой волнующей теме. Но что же высится посреди стола? Опять бутылка водки! Или следующий сюжет: московская семья отмечает получение новой квартиры в окружении родственников и друзей. Новоселье – достойнейший повод, кто бы спорил! Но в центре композиции перед зрителем снова предстают злосчастные поллитровки…
Изюминка этой рецензии состояла в том, что автор вовсе не призывал к полному запрету спиртного. Нет, восклицал он, мы не ханжи и по большим праздникам сами не прочь поднять рюмку-другую. Вот только не надо превращать выставку в пропаганду пьянства и алкоголизма! Под рецензией стояла чья-та фамилия и через запятую указано – рабочий такого-то завода. Как обычно, прикрылись именем трудящихся.
Было совершенно очевидно, что статья заказная, состряпана второпях на потребу дня – уж слишком длинные уши торчали из нее. Скорее всего, уши горкомовского отдела культуры. Оттуда нередко исходили указивки, вызывающие оторопь у нормальных людей. Властям города, к примеру, резко не понравился фильм «Джентльмены удачи» – ну не должен советский народ слышать с экрана такие выражения, как «пасть порву», «фуфло толкать» или «редиска – нехороший человек». Спасибо Леониду Ильичу Брежневу, от души хохотавшему над этим фильмом и заметившему, что у нас каждый мальчишка знает половину таких слов. После этого фильм разрешили к показу.
Но вернемся к антиалкогольной рецензии. Я покидал редакцию на ночь глядя, около полуночи. Это важная деталь, так как в такое позднее время на полосах уже ничего не меняют, если только не случается какое-то ЧП. Каково было мое удивление, когда назавтра ранним утром, купив в киоске «Союзпечати» свежий номер «Московской правды», я не обнаружил в ней материала, которого видел всего пять-шесть часов назад.
За это время и впрямь случилось ЧП. Пожилая женщина-корректор, пришедшая на работу в ночную смену, прочитала материал, выявила, как положено, грамматические ошибки, но, взглянув на подпись, ужаснулась: «Что?! Да это же Васька, мой сосед! Он же алкаш, на учете состоит. Весь район этого пьяницу знает». Тут же позвонила дежурному редактору и рецензию мгновенно удалили из практически готовой газеты, которую в дичайшей ночной спешке пришлось срочно переверстывать.
Как «Васька» стал автором «искусствоведческого отзыва», кто организовал подпись такого ценного рабочего кадра, так и осталось тайной. Но вы можете считать себя наивным человеком, если подумали, что рецензия после случившегося полетела в мусорную корзину. Отнюдь! На следующий день в том же самом виде это нетленное произведение увидело свет на третьей странице «Мосправды». Единственная разница состояла в том, что «автора» подменили. Теперь им числился известный на всю страну передовик, орденоносец, рабочий автозавода, к тому же удостоенный высокого звания Героя Социалистического Труда. В соответствующих инстанциях были твердо убеждены – такой товарищ не подведет. По большим и веселым праздникам он, видимо, всегда поднимал только одну рюмку. Ну, на самый крайний случай – и другую.
Леонид Сладков.
И здесь только несколько заметок-воспоминаний. Ждите продолжения.
