Александра Ширвиндта представлять не нужно. Коренной москвич, он много что может рассказать о времени и о себе. Это один из немногих артистов, при упоминании имени которого на лицах людей начинают играть улыбки.
– Александр Анатольевич, ваше детство прошло в центре столицы. А в советском детстве у каждого мальчишки была какая-то заветная игрушка, которую он очень ценил. У вас таковая была?
– У меня был велосипед. И я на нем гонял по улице Вахтангова, а местные мальчишки завидовали. Свое сокровище я мало кому давал: страшно переживал, что его сломают и я умру от разрыва сердца. Этот трехскоростной ЗиЧ, собранный на заводе имени Чкалова, долго оставался моим главным сокровищем.
– Раз уж мы заговорили о средствах передвижения, то как в вашей жизни появился первый автомобиль? Если верить Эльдару Рязанову и героям «Служебного романа», то в советское время хорошая машина по стоимости приравнивалась к малогабаритной квартире?
– Машину я приобрел, когда уже был артистом Театра имени Ленинского комсомола и стал сниматься в кино… На гонорар от фильма «Она вас любит» я купил у актера Станицына подержанное авто. Причем вторую половину этого авто мне оплатили папа с мамой. Вот на этом авто мы много куда ездили. В том числе и на рыбалку. Причем в салон умудрялось влезать по девять человек.
– Как вы только ее не сломали?
– Однажды она сломалась в самой неподходящей ситуации: я сидел за рулем, и у меня отвалилась спинка сиденья. Вы пробовали управлять автомобилем, не имея упора и при этом держась за руль? Невозможно. За мной в салоне сидел артист Любецкий и ногами подпирал спинку моего кресла, а я крутил руль. До сих пор остается загадкой, как мы тогда не попали в аварию.
А однажды мы ехали в двадцатипятиградусный мороз на концерт в отдаленное село. И машина неожиданно заглохла – вода замерзла. А в те годы о наличии антифриза мы даже не подозревали. Пять мужиков оказались на заснеженной дороге, в какой-то глухомани, рискуя околеть. Как тогда спасался советский человек? Благодаря собственным мозгам и подручным средствам. Наша банда будущих народных артистов помочилась (уж простите за подробности) в радиатор, авто отогрелось, и мы благополучно добрались до места, где нас ждали труженики села…
– И как часто у вас случались в жизни подобные курьезы?
– В этом смысле наша жизнь была довольно событийна. Я тут даже как-то подумал, что по нашим с Михаилом Михайловичем Державиным биографиям можно было бы изучать историю страны. Вот, например, для всех советских граждан Семён Михайлович Будённый был героем Гражданской войны, а для Михаила Державина – бывшим тестем. Сколько раз мы организовывали на его даче новогодние утренники! Как-то, помню, когда дети уже отправились по домам, мы крепко выпили. К четырем часам утра меня, чуть живого, отбуксировали домой на выделенном маршалом правительственном авто. Супруга поинтересовалась, где именно я был. Я честно, но не слишком членораздельно признался, что был на «даче у Будённого», при этом раздеваясь. Снял штаны и с ужасом увидел на своих белых семейных трусах большое красное пятно от губной помады. Самое ужасное, что я не мог вразумительно объяснить происхождение этого пятна. И лишь некоторое время спустя, путем невообразимого напряжения воли, я вдруг вспомнил, что помадой этой я разрисовывал нос Деду Морозу. А потом сходил кое-куда, забыв смыть краску с рук.
– Александр Анатольевич, а что давало импульс к творчеству?
– Дефицит. Дефицит, который существовал в СССР, возбуждал желания – и творческие, и все прочие. Ну, вот сегодня, скажем, в любом магазине есть хороший табак. А в те времена я его сам делал по особому рецепту – смешивал, клал для аромата яблоко и картошку, высушивал на солнце…
– В вашей биографии всегда присутствовали розыгрыши. Однажды Марк Захаров мне рассказал, как он с Мироновым и Гориным дважды молча, с каменными лицами, заносили к вам в квартиру в период ремонта ржавую трубу, чтобы посмотреть на вашу реакцию…
– Да, розыгрыши были в чести. Помню, как мы летали в Магнитогорск на концерт по случаю очередной выплавки юбилейной тонны стали. И там на заводе нас в каждом цеху одаривали именными касками. К моменту отлета домой мы ими были увешаны, как новогодние елки. А уже в самолете эти каски мы распихали под сидения. И тут обнаружилось, что кроме нашей бригады, в салоне летят несколько случайных попутчиков. Миша Державин взял у стюардессы микрофон и объявил, что все пассажиры должны пристегнуть привязные ремни и надеть каски, находящиеся под сиденьями. Мы с Мироновым радостно включились в игру и с каменными лицами нахлобучили на головы каски. Бедолаги-пассажиры, дико озираясь по сторонам, сделали то же самое. Так и летели. Только в столице Миша разрешил снять головные уборы.
– По Москве одно время ходили ваши афоризмы, которые называли «шурики» и «мишики». Помните лучшие?
– Среди лучших «шуриков» был тот, который я произнес на дне рождения театра «Современник»: «Театр – это террариум единомышленников». А лучшим «мишиком» считаю изречение: «Жизнь потрясающая. От нее трясет нас всех…»
– Как думаете, почему наша память с таким маниакальным упорством возвращается к прошлому?
– Потому что тогда могло и хотелось. А сейчас осталось лишь ностальгически вздыхать: ах, театр, ах, кино! Хотя действительность, конечно, не столь трагична.
Елена Булова.
Фото с сайта Театра Сатиры
Читайте также
