18 июля отмечается день памяти нападения британского флота на Соловецкий монастырь. В 1854 году обитель выдержала девятичасовую бомбардировку, которую осуществили англичане в годы Крымской войны.
Гарнизон, состоявший из монахов, солдат и паломников, отразил атаку двух фрегатов, повредив при этом один из кораблей противника.
Так вышло, что Соловецкий монастырь был оставлен без серьезной военной поддержки от губернского центра и должен был искать собственные средства к предстоящим боевым действиям. Тогда на Соловках кроме порядка 200 монахов и послушников, 370 трудников и вольнонаемных поселенцев, была лишь инвалидная команда из 53 пожилых военных инвалидов под началом прапорщика Николая Никоновича, охранявших заключенных в монастырской тюрьме.
Общее руководство подготовкой к обороне взял на себя архимандрит Александр, в прошлом исполнявший обязанности полкового священника. Он хорошо справился с обязанностями военного коменданта и начальника гарнизона.
Когда на Соловецкую обитель напали англичане с целью захвата Соловецких островов, в полной мере проявился характер архимандрита Александра как настоящего патриота. Он организовал оборону островов, на предложение неприятеля сдать обитель ответил отказом и призвал всех к усиленной молитве. Александр проявил незаурядное мужество и твердую веру.
Вот как описывались события в книге «Соловецкий монастырь и описание бомбардирования его англичанами в июле 1854 года», изданной в Москве годом позже: «Сторожа с монастырской башни увидели два неприятельские судна, которые подойдя к монастырю на 10 верст, остановились на якоре. Отец Архимандрит Александр тот час, по отслужении молебна Божией Матери и Преподобным Соловецким, сделал вокруг монастыря, по стене с чудотворными иконами крестный ход, сказал должное увещание нижним чинам и всем живущим в монастыре для богомоления, стать храбро за веру и святую обитель, всех воодушевил и сам предался на волю Божию.
Суда же неприятельские, простоявши на якорях около пяти часов, снялись с якоря и поплыли, при сильном попутном ветре, по направлению в город Кемь; в это время отец Александр и заведовающий инвалидною командою прапорщик Никонович, взявши два трехфунтовые орудия с охотниками нижних чинов, богомольцев и послушников верхом отправились по острову следить неприятеля за лесом.
Хотя батарея и была уже сделана за два дня пред сим, но они хотели еще защиту устроить, ездили и ходили по острову около четырех часов, как вдруг завидели, что два трехмачтовые фрегата с архимедовыми машинами, с орудиями на каждом около шестидесяти, те самые, которые удалялись в море, подходят прямо к монастырю. Отец Александр и прапорщик Никонович отправились в монастырь, а фейерверкер артиллерийский с двумя орудиями да два унтер-офицера и десять рядовых инвалидных с охотниками, коим выданы были ружья частью из арсенала, а частью из крестьянских, остались на батарее в таком положении, что их и незаметно. Неприятельское судно стало против самой батареи и пустило в Святые ворота монастыря ядро, которое вместо ворот попало в стену и за тем неприятель стал продолжать бомбандировку с одного судна; другое же в недальном расстоянии от первого стало на якорь; по третьем выстреле с неприятельcкого фрегата сделан был выстрел с нашей стороны, из двух трехфунтовых орудий, но так метко и удачно, что от нескольких выстрелов сделалось в неприятельском судне повреждение (и как говорят, что при этом еще ранен один англичанин); судно это, пустивши около тридцати выстрелов, удалилось к другому судну, стоявшему недалеко от берега, и стало на якорь, и тут же, в глазах защитников Соловецкой обители, производило починку».
В архивных документах сохранились имена людей, принявших деятельное участие в защите Соловецкого монастыря: отставного коллежского асессора Петра Соколова, обладавшего некоторыми познаниями в фортификации и артиллерии, по собственной инициативе начавшего приводить в боеспособное состояние монастырские укрепления, отставного лейб-гвардии унтер-офицера Николая Крылова и отставного гренадера Петра Сергеева, добровольно пошедших в этот момент на вторичную службу в Соловецкую команду, и многих других.
Настоятель Александр на свой страх и риск предложил некоторым арестантам Соловецкой тюрьмы принять участие в обороне монастыря и в результате из них был сформирован дополнительный отряд в 20 человек в помощь инвалидной команде.
«Накануне праздника Казанские Божие Матери, по утру в начале 6-го часа, при конце утрени в Соборной Преображения Господня церкви, прислана с парохода фрегата, именуема «Брисх», на гребном парламентерском судне под белым флагом, депеша на английском языке с другою, переведенною с нее на русский язык, – рассказывается далее в книге. – В депеше этой капитан фрегата Ее Великобританского Величества и главнокомандующий эскадрою на Белом море Эрасмус Омманей, объявляя, что так как монастырь принял на себя характер военной крепости и делана была пальба на английский флаг, предложил за это, в удовлетворение кондиции в 4-х пунктах, требуя, чтобы комендант гарнизона (полагая что в монастыре есть гарнизон и комендант) лично отдал свою шпагу чрез три часа, и безусловно весь гарнизон с пушками, оружием и проч. чрез шесть часов, и что, в случае нападения на парламентерский флаг, бомбардирование монастыря последует немедленно.
По распечатании этой депеши, узнав ее грозное содержание, сделан был нимало не медля, за подписью «Соловецкий монастырь» письменный ответ с отказом в требовании неприятеля, а о бывшей пальбе в ответ изъяснено, что от Соловецкого монастыря началась она уже после открытия пальбы ядрами с неприятельского парохода, и когда уже необходимость заставила монастырь оборониться. Ответ этот послан был на судне с живущим для богомолия отставным коллежским асессором Соколовым, при получении коего объявлено ему, что за отказом начнется бомбаодирование, и монастырь совсем будет разорен, и при этом высадятся находящиеся на пароходе русские пленные. Соколов на это отвечал, что без согласия архимандрита принять пленных на берег не можно; но англичане повторили, что это сделают; однако же не высадили никого, вероятно, потому, что видели выглядывающих из леса охотников с ружьями, которые действительно поставлены были для того, чтобы неприятель под предлогом пленных не вздумал высадить своих стрелков.
Неудовлетворенный неприятель в его желаниях начал изготовляться к нападению на монастырь и (…) открыл с двух судов канонаду ужасную, продолжавшуюся 9¼ часов, ядрами, бомбами, гранатами, картечью 3-х пудовыми и 96 фунтовыми калеными ядрами. С нашей стороны отстреливались с монастырской стены присланными из города Архангельска (…) 9-ю пушками шестифунтового калибра и монастырскими из батареи двумя орудиями. Между тем, в трех церквах монастыря производилось богослужение для испрошения у Господа Бога против врагов помощи. Сделали из Соборной Преображения Господня церкви вторичный крестный ход с чудотворными иконами вокруг монастыря по крепостной стене; под деревянною крышею её, в то самое время, когда происходила яростная пальба с двух неприятельских судов в одно место и, видимо, сам Господь поборал защитникам Святой обители: пробивало крышу ядрами, но никому вреда не причинило, все со слезами и радостью шли по стене, а по окончании крестного хода еще послан был монах с чудотворным образом Божией Матери для обнесения по стене, чтобы находящиеся на ней у пушек и для разных других работ люди могли приложиться к образу Царицы Небесной. (…) В оба боевые дня из людей монастыря не было никого ни убитого, ни раненого, хотя они по усердию своему под ядрами исполняли свое дело внутри и вне монастыря по стене и крепостной крыше, которая только в некоторых местах пробита неприятельскими ядрами, сделавшими небольшие пробоины».
При ревизии монастырского арсенала выяснилось, что хранящиеся в нем старинные ружья для стрельбы уже не годятся, а бердыши, секиры и копья мало что могли добавить к обороноспособности обители. Из 20 старинных монастырских пушек годными к стрельбе были признаны только два трехфунтовых орудия. Остальные либо рвались при пробных выстрелах, либо крошились, когда с них снимали ржавчину.
К счастью, 16 мая 1854 года монастырские суда привезли из Архангельска восемь шестифунтовых пушек с комплектом в 60 снарядов на каждую. С этими же кораблями на остров прибыли инженерный офицер Бугаевский с целью обустройства артиллерийских батарей и фейерверкер 4-го класса Новодвинского гарнизона В. Друшлевский для командования батареей, а также обучения стрельбе из орудий солдат инвалидной команды.
Присланные пушки разместили в амбразурах западной стены монастыря, а из двух маленьких соловецких орудий соорудили небольшую мобильную батарею, удачно расположив ее на берегу моря.
Сначала, как говорилось выше, у острова появились два английских пароходофрегата. Подойдя к монастырю на расстояние пушечного выстрела и встав напротив замаскированной двухпушечной батареи, англичане стали поднимать на одном из кораблей флаги, пытаясь таким способом начать переговоры. Монахи морской сигнализации не были обучены, поэтому никакого ответа не дали. Тогда англичане сделали три предупредительных выстрела из пушек, на которые им ответила огнем береговая батарея. Это недоразумение послужило союзной эскадре предлогом к началу бомбардировки монастыря.
Шестифунтовые пушки, расставленные на монастырской крепостной стене, оказались бесполезными: ядра, выпущенные из них, не долетали до английских пароходофрегатов, но береговые артиллеристы сделали несколько удачных выстрелов – одно из выпущенных ядер причинило одному из пароходофрегатов серьезное повреждение.
Утром следующего дня в монастыре получили ультимативное требование о сдаче в плен коменданта и солдат крепости. Командующий английской эскадрой Эрасмус Омманей был возмущен тем, что защитники Соловков «палили на английский флаг».
Архимандрит Александр спешно собрал «военный совет» из старших монахов и командира инвалидной команды и составил ироничный ответ на этот ультиматум, смысл которого сводился к тому, что так как в монастыре солдат нет, а только инвалиды, охраняющие монахов и жителей, а «коменданта гарнизона в Соловецком монастыре никогда не бывало и теперь нет», то и сдаваться некому, «и флагов, и оружия, и прочего не имеется».
Как только монастырский парламентер, передавший ответ англичанам, вернулся на берег, те вновь начали бомбардировку, продолжавшуюся больше девяти часов. За это время английская эскадра выпустила по монастырю около 1800 ядер и бомб, однако ядра лишь повредили деревянное здание архангельской гостиницы и здание Онуфриевой кладбищенской церкви, стоявшие вне крепостных стен, в самом монастыре были повреждены стены высокого Преображенского собора и проломан купол Никольской церкви.
В своем донесении в синод соловецкий архимандрит говорил, что все разрушения можно исправить в несколько часов.
«Все бесчеловечные усилия неприятеля, клонившиеся к тому, чтобы нанести совершенное разрушение обители своими страшными снарядами – посрамлены, обитель осталась в целости, и повреждения оказались самые незначительные, – говорится в книге о бомбардировке англичанами Соловецкого монастыря. – Хотя архимандрит и братия полагали, что на другой день неприятель начнет опять бомбардирование монастыря, но этого, благодарение Господу Богу, не допустившему вредить Св. обители, – не случилось: ибо неприятель, за безуспешностью своих усилий разрушить Святую обитель, – ушел от монастыря с обоими судами. Воздав Всевышнему благодарение, при трехдневном посте-сухоядении и крестном ходе по стене, все совершенно успокоились».
Обитель устояла. Утром 20 июля английские суда ушли из гавани Благополучия, уничтожив по пути деревянную церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного, построенную по повелению Петра Великого в бытность его в Соловецком монастыре на Заячьем острове, таможню на острове Кий, разорив в Онежском заливе деревню Лямицкую и ограбив Крестный монастырь. На восточном берегу Онежского залива разорили селение Пушлахту.
При бомбардировке Соловецкого монастыря монахи удивлялись: при сильной канонаде «по всему монастырю падали целые и кусками бомбы и картечи и не только не ранило никого из людей, но даже и малых птичек, чаек, еще не оперившихся, которые на земле по всему монастырю сидели».
Одна бомба «пролетела насквозь повыше лика Божией Матери Знамения Пресвятыя Богородицы. Икона эта в большом виде, отличной живописи, находилась над западными дверями, при входе в большой холодной Собор, времен Святителя Филиппа».
«Эту рану благоволила Царица Небесная принять в Образе своем за нас как Сын Её – за весь мир, – говорили монахи. – Не чудным ли заступленьем Причистые Божией Матери была спасена Святая обитель? Сто двадцать огнедышущих жерл мещут на нее трехпудовые, девяноста шести, 36-ти, 24-х фунтовые каленые ядра, но без всякого вреда, никто не убит, никто не ранен, малые птицы, покрывающие стаями монастырские дворы, целы; повреждения в строениях ничтожны. После сего, будем ли мы отчаиваться, что Господь оставил нас? Господь всегда близок к каждому Призывающему Его в помощь искренно; а с сею небесною помощию никакая злоба сопротивных сил не страшна для нас, потому что всякий неправедный совет, на нас совещеваемый, разорил Господь, ибо Он Сам с нами».
За эту победу настоятелю монастыря архимандриту Александру свою признательность выразили духовные и гражданские власти. Он получил ряд наград. Так, Николай I повелел наградить Александра наперсным крестом, украшенным бриллиантами, на Георгиевской ленте.
Стены крепости до наших времен сохранили следы нападения англичан. В важнейший для нашей страны исторический момент монахи и жители острова предпочли пасть в неравном сражении, не имея современного оружия, чем добровольно допустить врага на русскую землю.
Сергей Ишков.
Фото ru.wikipedia.org
