З5 лет назад в автомобильной катастрофе погиб Виктор Цой. Но сегодня #цойжив не только как музыкант, но и как художник. Изначально Виктор метил именно в эту нишу и даже учился в Ленинградском худучилище имени Серова (откуда был исключен, к слову).
Три года назад, в канун шестидесятилетнего юбилея основателя «Кино», открылась выставка-байопик «Виктор Цой: путь героя» в московском Манеже, которая так прогремела, за ней последовала аналогичная – в Питере в «Севкабель Порту», которая недавно продлена до 13 сентября.
Главным знатоком «цоевской живописи» считается Дмитрий Мишенин, основатель арт-группы Doping Pong, куратор выставки. Мы знакомы лет 20, начинали когда-то вместе делать первый (и последний) политический глянец Moulin Rouge, журнал редкого формата А3.
Побеседовал с ним о самом трендовом современном живописце.
– Чем именно ты мог бы объяснить феномен #цойжив?
– Есть «деятели культуры», которые имитируют какую-то деятельность и активность. Имитируют актуальность, модность, востребованность. А Цой не имитирует. Где он появляется, там закипает жизнь, и вот наша выставка уже скоро год собирает многочисленную публику в «Севкабель Порту», как и в день открытия. Вот это – сила. Это и есть жизнь. И Цой делится энергией со мной и всей командой организаторов, и меня, конечно, это бодрит. Надеюсь, я все делаю верно, и он также доволен полученным результатом.
Это продолжение нашего разговора о том, что #цойжив.
Теперь он жив еще и в роли современного художника.
Еще 10 лет назад никто из важных и чванливых руководителей культурных институций, а также «всезнающих» искусствоведов и кураторов не хотел делать выставки Цоя и признавать его как художника. Он всегда был меньшим братом при его коллегах художниках-современниках из каких-то объединений. А он отнюдь не был меньшим, и мы это наглядно показали и доказали, сделав его персональные выставки.
И быстро выяснилось, кто придумал квадратноголовых человечков и был зачинателем неоакадемизма. И на аукционах его рисунки теперь стоят больше, чем работы «самого дорогого российского художника» Георгия Гурьянова или «профессора Новой Академии» Тимура Новикова. И конечно, важный символ признания в этой богемной среде – это подделки, массово появившиеся на арт-рынке. Если 10 лет назад подделывали больше всего Гурьянова и Новикова, то теперь подделывают Цоя. И в ближайшее время этот поток подделок будет пополняться больше, чем у всех его коллег-современников. Художник Цой вошел в моду и прочно занял свое место на арт-рынке.
– Почему таким успехом пользуется выставка и ожидал ли ты такую реакцию, доволен ли прессой?
– Это уже даже не выставка в общепринятом смысле, а поп-ап музей Цоя, в который ежедневно приходят гости со всей страны. Людям нужен такой музей. Он должен быть – постоянным, в конкретном месте, и открытым для всех в любое время года. Временной выставки на всех не хватит. Даже если мы ее продлим еще на год. У нас действительно получилось сделать современное искусство народным. Это редкое явление. Аналогов не припомню. Ничего подобного до нас никто не делал.
Ожидал ли я такого успеха? Конечно, нет. Я всегда придумываю концепцию выставок, исходя из того, как лично мне понравилось бы получить биографическую информацию о герое, то есть делаю все как для себя. А выходит – для всех. О Динаре Асановой, о Сергее Курёхине, Исааке Шварце, о фильмах «Господин оформитель» и «Жертва для императора». О том, что я люблю и ценю в искусстве. И что мне хочется донести до как можно большего количества людей. И о чем стоит напомнить молодежи. Иногда это получается. Все делается из любви к искусству, из стремления поделиться чем-то подлинно значимым и прекрасным. Зачастую – вопреки, а не благодаря. Возможно, поэтому пресса и публика нам и отвечают взаимностью. А вот специализированные, профильные средства массовой информации, полуисдохший глянец и местечковые субкультурные блогеры, рассказывающие о современном искусстве, скажем так, второго эшелона – никому не нужном (куда приходят только один раз, чтобы выпить и пожрать на открытии) – эти так называемые псевдопрофессионалы нашу выставку терпеть не могут и игнорируют. Хотя тайно все равно посещают. Мы не вписываемся в их тесный и душный мирок. Как не вписывался в него и сам Цой.
А вообще Цой жив еще и потому, что его успеху как завидовали многие коллеги-современники, так и продолжают завидовать на новом витке истории и спустя годы, но теперь уже успеху выставки о нем. Есть в этом всем какая-то чисто цоевская ирония.
– Цой как-то на вопрос, как он боролся с давлением тоталитарной советской системы, ответил, что даже в концлагере чувствовал бы себя свободным. Может, это и есть секрет успеха «Кино», который многим казался загадкой?
– Однажды иноагент Артемий Троицкий, когда был не иноагентом, а весьма уважаемым и публичным музыкальным критиком, журналистом, а также редактором русского журнала «Плейбой», пригласил меня на одну из своих передач, где «старую» богему должна была представить Жанна Агузарова, а «новую» богему – ваш покорный слуга, Дмитрий Мишенин. Я не смог прилететь и извинился, что не получается принять такое отличное предложение. Жанну я всегда любил. А еще почему-то меня весьма позабавило и рассмешило выражение «старая богема». Артемий слегка обиделся на мой смех и сказал, что сначала новая богема должна пережить столько же, как старая, а потом уже потешаться над ней. Эти слова мне запали в самую душу. Я ведь ничуть не насмехался! Так, скорее хихикал. Я подумал тогда, а сколько же «старая богема» существовала в советской тоталитарной системе? Пять лет? Десять? До своей перестроечной славы, до полного признания, эфиров на центральных каналах и обложек ведущих глянцевых изданий? Когда в каждом фильме, в каждой ТВ-передаче, в каждом журнале были их лица? Максимум десять.
А сколько в андеграунде, к примеру, нахожусь я, не имея никакой всенародной славы, мастерской и студии, не являясь членом Союза художников или журналистов или писателей? Несмотря на то, что делаю популярные выставки, написал массу статей и издал книги. У подпольных советских рокеров был их Ленинградский рок-клуб. У меня никогда не было Санкт-Петербургского арт-клуба.
И сейчас я понимаю, что уже лет 30 своей творческой деятельности я нахожусь в добровольном подполье и тем не менее творю со своей арт-группой Doping Pong то, что душа велит, и ни на что не жалуясь. Без трудовых книжек и прочего социального страхования…
Кто там из старых рокеров столько лет был независимым и свободным художником? Так может посмеяться новая богема над старой? Да, легко и непринужденно.
Это о советской тоталитарной системе и волчьем оскале капитализма.
И, возвращаясь к вопросу о борьбе с давлением тоталитарной системы, напомню общеизвестную истину, что творческий человек волен созидать свою альтернативную реальность, и – да, возможно, это эскапизм, но это способ адаптации, необходимый, чтобы творить, несмотря ни на какое внешнее агрессивное давление. Творить и чувствовать себя свободным. В этом Цой безусловно прав.
А секрет успеха – в хороших песнях, которые равно откликаются в душе, будь они исполнены и на квартирнике, и на стадионном концерте. И там и там песня остается прежней. Про искренность. The Song Remains the Same.
Творческий человек действительно может адаптироваться к самым разным условиям внешней среды, потому что он перманентно созидает свои собственные миры, которые для него зачастую более реальны, чем мир окружающий. То, что он придумывает, для него всегда более реально, чем то, что происходит вокруг. Это его дар, и это его кошмар.
– Как тебе проекты Саши Цоя?
– Мне нравится, что у Саши масса проектов, связанных с отцом, и что он тратит на них кучу своего времени. Это очень важно и правильно. Кому, как не сыну, поддерживать память об отце и тиражировать его наследие в самых разных направлениях и областях. Я лично всегда благодарен ему за поддержку всех моих идей и проектов, связанных с Виктором Цоем. Он человек со вкусом, творческий, и мне всегда с ним комфортно и легко работается.
Также я с вниманием наблюдаю за его успешной работой с группой «Кино». То, что они объединились, это прекрасно.
А еще частенько я пишу Саше и шлю фото какой-нибудь вещи с изображением Виктора Цоя, которая мне попадается на глаза, и спрашиваю: «Ты в курсе?»
И получаю ответ: «Да. Это официально». Или же: «Вот уроды!»
Это называется дружеский мониторинг авторских прав.
Примерно такая же у меня реакция, когда мне друзья присылают фото с моей картиной «Салют», которую продолжают воровать с маниакальным постоянством нерадивые дизайнеры и нечистые на руку дельцы.
Евгений Додолев.
