23 ноября 1984 года на большие экраны вышла картина Эльдара Рязанова «Жестокий романс». Несмотря на успех у зрителей, фильм вызвал гневную отповедь со стороны литературных и театральных критиков, обвинивших создателей картины в опошлении исходной пьесы и в глумлении над русской классикой.
Эльдар Рязанов снял свой фильм по пьесе Александра Островского «Бесприданница». Главную роль в нем сыграла Лариса Гузеева, для которой этот фильм стал дебютом в кино. Журнал «Советский экран» признал картину лучшим фильмом года, прозвучавшие в ней романсы в исполнении Валентины Пономаревой и Никиты Михалкова сразу же стали мегапопулярны, и все же фильмом не только восхищались, но и здорово ругали. Вспомним, за что в свое время досталось и многими любимой кинокартине, и ее создателям.
Эльдар Рязанов был одним из самых продуктивных советских режиссеров, его фильмы выходили с завидной регулярностью. Над картиной по пьесе Островского он работал с уже проверенной командой – оператором Вадимом Алисовым, художником Александром Борисовым и вторым режиссером Леонидом Чертоком. К тому моменту вместе с ними Рязанов уже выпустил несколько фильмов.
Так как фильм с названием «Бесприданница» уже был снят Яковом Протазановым в 1936 году, картину решили назвать «Жестокий романс», что, по мнению Эльдара Рязанова, отражало суть киноленты.
В своей книге «Неподведенные итоги» Эльдар Александрович писал: «Очень важную роль в нашей картине играла и музыка. «Жестокий романс» – наша восьмая совместная работа с композитором Андреем Павловичем Петровым. Мы прекрасно знаем друг друга, дружим, понимаем даже не с полуслова, а с полунамека, и все же в этой работе композитор удивил меня. Несмотря на известное имя, положение, славу, авторитет, Андрей Павлович вел себя и держался так, будто «Жестокий романс» – его первая работа в кино. Его увлеченность, открытость, готовность все переделать, отсутствие какой-либо самоуверенности наглядно свидетельствовали о творческой молодости композитора, о том, что душа его жива, свежа, неуспокоенна. И результат, с моей точки зрения, получился великолепным. Все романсы, написанные им для картины, мелодичны, очаровательны, нежны – одним словом, прелестны. Щемящую грусть, чувственность, горькую ноту несут и другие мелодии – вальс, марш, цыганская пляска, гитарные разработки романсных тем. Композитор напоил, обволок, окутал картину миром замечательных музыкальных звуков. Весь фильм действительно зазвучал как один большой романс. В музыке слышны и страстность, и нежность, и горечь, и тревога, и страдание. Написанная в традициях русской классики, музыка в сути своей современна. Ее не спутаешь с романсами прошлого века. Это не стилизация, а фантастическое умение объединить старинность и современность в единое, гармоническое звучание. Как мне думается, музыкальная и звуковая среда помогла создать поэтическую, напряженную, местами мучительную, кое-где давящую атмосферу картины».
Рязанов вспоминал, что с исполнителями главных мужских ролей он определился сразу: Паратова должен был играть Никита Михалков, а Карандышева – Андрей Мягков. Оба актера согласились, однако потом Михалков отказался: он собирался снимать картину «Очи черные» с Марчелло Мастроянни в главной роли. Вернуть Никиту Сергеевича в «Жестокий романс» помог случай: Мастроянни заболел.
С подбором актрисы на главную женскую роль дело обстояло сложнее. На роль Огудаловой претенденток было много. Выбор пал на студентку последнего курса Ленинградского института театра, музыки и кинематографии Ларису Гузееву.
«Лариса очень нервная, легко возбудимая натура, – рассказывал Рязанов в своих «Неподведенных итогах». – В ней угадывалась несомненная актерская одаренность. В особенности ей удавались сцены печальные, трагические, требующие большой внутренней наполненности. А это ведь самое трудное. Внешность героини должна была быть такова, чтобы с первого взгляда было понятно, почему вокруг девушки кружатся, словно вороны, мужчины. У Ларисы привлекательное лицо, огромные глаза, стройная фигура, и в ней существует какая-то, я бы сказал, экзотичность, которая не могла помешать в этой роли. Лариса музыкальна. Не все в ней, конечно, устраивало, не во всем я был уверен, когда утверждал Гузееву на роль, но полагался на себя и на великолепных актеров, которые ее будут окружать во время съемок. Надо сказать, что прежде Лариса никогда не снималась, не имела никакого кинематографического опыта и вообще актерской профессией (не в обиду институту) практически не владела. Ей присущи многие качества, необходимые для лицедейства, но, честно говоря, намучились мы с ней немало. Все актеры – партнеры героини – проявили великолепную солидарность, доброе отношение к молодой артистке, поддерживали ее, ободряли, делились своим опытом и как бы всегда пропускали ее вперед. (…) Лариса оказалась девушкой восприимчивой и трудолюбивой».
По словам Эльдара Александровича, Лариса Гузеева сыграла свою роль на полную катушку, не жалея нервных клеток, слез, чувств: «Она, конечно, вкладывала в роль свои личные горести, несчастья, которые ей довелось испытать, несмотря на молодость. Все трагические сцены, которые она, с моей точки зрения, сыграла с высочайшим накалом, – это не результат актерского умения, не итог мастерства, а ее личная, горестная исповедь».
Как только «Жестокий романс» вышел на экраны, на него сразу же обрушилась волна критики со стороны литературной и театральной общественности.
«Когда человек берется экранизировать известную вещь да еще пытается отойти от канона, ему, скорее всего, несдобровать, – вспоминал Эльдар Александрович. – Он уподобляется боксеру, который раскрылся. Боксер становится уязвимым, он, по сути, подставляет себя под удары. И этим не замедлили воспользоваться. Я оказался в эпицентре какого-то жуткого литературоведческого раздражения. Однако статьи, написанные со злобой, никогда не достигают цели. Они, скорее, вызывают обратный эффект. Театральный режиссер и художник Н. П. Акимов, натерпевшийся за свою жизнь от рецензий, говорил: «Наша критика стреляет только по движущимся мишеням».
По словам Эльдара Рязанова, особенно усердствовала «Литературная газета», организовавшая в дни демонстрации «Жестокого романса» настоящую травлю: «каждый номер выходил с огромными – в целую полосу – статьями, где от картины не оставляли камня на камне»:
«Потом, сопоставив фамилии критиков, которые дубасили фильм и меня, я понял, что это была компания единомышленников (…) Я до сих пор так и не могу понять, чем наш «Жестокий романс» раздражил эту (…) братию? Может, оттого, что консультантом у нас был умница, знаток Островского, (…) Владимир Лакшин? Или оттого, что в картине отсутствовали армяки, бороды и прочие привычные аксессуары? Или, может, оттого, что в фильме не было штампов: не хлебали квас и не коверкали якобы под народ русский язык? Не знаю. Мы делали фильм с любовью к истории нашей страны. В съемочной группе даже бытовало полушуточное, полусерьезное выражение «ностальгия по царизму», которое выражало наше искреннее восхищение прошлым русского народа… Мне кажется, по картине и в самом деле могла бы состояться интересная дискуссия, сшибка мнений, мог бы возникнуть глубокий, небанальный разговор. Но, к сожалению, этого не получилось».
По мнению критиков, история Ларисы Огудаловой была трактована Эльдаром Рязановым в духе «Мадам Бовари».
«К тому же Лариса по сценарию проводит ночь с «обаятельным русским плейбоем» Паратовым, после чего ей стреляет в спину истеричный Карандышев, – писала в работе «Эльдар Рязанов. Ирония судьбы, или…» биограф режиссера Ольга Афанасьева. – Авторитетный в то время кинокритик Евгений Данилович Сурков опубликовал в «Литературной газете» разгромную статью, где возмущался тем, что экранная Лариса «попела, поплясала с гостями, а потом пошла в каюту к Паратову и отдалась ему».
Ларису Гузееву обвиняли в том, что ее игра потерялась на фоне Михалкова и Фрейндлих, игравшей мать Ларисы Огудаловой: «Неопытность, а временами даже беспомощность начинающей актрисы фильм не пытается преодолеть. Нам так и остается неясным, чем именно она вызывает всеобщий восторг окружающих ее мужчин».
Литературовед Дмитрий Урнов горевал, что «вместо разоблачения паратовской пустоты» в фильме дана «пусть умеренная, ее апология», что в нарисованной Рязановым картине мира нечего противопоставить искушению «сладкой жизни».
Отбиваясь от критиков, Эльдар Рязанов вспоминал, как в свое время точно также нападали на самого Островского: «10 ноября 1878 года состоялась премьера «Бесприданницы» на сцене прославленного Малого театра. Вот что писали об этом газеты того времени: «Драматург утомил всю публику, вплоть до самых наивных зрителей»
(«Русские ведомости», 1878, 12 ноября)
«Неужели стоило г. Островскому тратить свои силы и свое время на драматическое воспроизведение банальной, старой, неинтересной истории о глупенькой, обольщенной девице? Жестоко ошибается тот, кто ждал нового слова, новых типов от почтенного драматурга; взамен их мы получили подновленные, старенькие мотивы, получили множество диалогов вместо действия».
(«Новое время», 18 ноября)
А вот выдержка из рецензии С. Васильева (С. В. Флерова) в «Московских ведомостях» за 19 ноября: «Автор не был вызван после представления пьесы… Очевидно, что драма не увлекла зрителей» и т. д.
Ругали актеров, игравших Паратова, актрис в роли Ларисы Огудаловой. Досталось от критиков и фильму «Бесприданница» Якова Протазанова, вышедшего на экраны в конце 1936 года. «Вечерняя Москва», например, писала: «Фильм дает всего лишь слащаво-сентиментальную историю несчастной любви Ларисы к Паратову».
В «Молодом ленинце» говорилось, что в фильме Протазанова «нет страсти, темперамента, гнева Островского». Критик В. Волькенштейн так откомментировал в «Искусстве кино» знаменитый кадр, где Паратов кидает под ноги Ларисы шубу: «Признаться, мы в этом поступке Паратова ничего «шикарного», ничего эффектного не видим: шубу можно почистить».
Приводя в своей книге «Неподведенные итоги» цитаты недовольных критиков, ругавших и Островского, и актеров с актрисами разных времен, и картину Протазанова, Рязанов писал: «Пусть читатель не сочтет меня нескромным. У меня нет намерения поставить вровень наш труд с творениями великих предков, а наши скромные имена – рядом с именами классиков. Нас объединяет одно – неравнодушное отношение критики. (…) Защищаться от нападок критики бессмысленно. Или ты скатываешься на позицию «сам дурак», а это глупо и неблагородно. Или же начинаешь что-то доказывать и тем самым оправдываешься. А мне не в чем оправдываться, я не чувствую себя виноватым. Ни в чем! Я отвечаю в картине за каждый кадр, каждый образ. Фильм отражает мои гражданские, эстетические, художнические взгляды. Мне хотелось бы лишь упомянуть, что по опросу «Советского экрана», в котором принимали участие десятки тысяч зрителей, наш фильм был признан лучшей картиной года, Н. Михалков – лучшим исполнителем мужской роли, В. Алисов – лучшим оператором, А. Петров – композитором, эта зрительская награда нам особенно дорога, ибо она стихийна и непредсказуема. И не могу в очередной раз не поразиться удивительному несовпадению мнений критики и публики».
Жюри международного кинофестиваля в Дели под председательством знаменитой Жанны Моро присудило «Жестокому романсу» главный приз «Золотой павлин».
В отместку критикам Эльдар Александрович дал имя одного из них – упомянутого выше Суркова – отрицательному персонажу своего следующего фильма «Забытая мелодия для флейты».
Сергей Ишков.
Фото kino-teatr.ru и ru.wikipedia.org
