О народной артистке России, актрисе Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова Марине Есипенко написано и рассказано много. Встреча нашего читателя на страницах «Московской правды» с ней тоже уже не первая, но каждый раз разговор с этой красивой, изысканной, талантливой актрисой вызывает большой интерес. Марина открывается новыми гранями, она, как отзываются о коллеге мэтры вахтанговской сцены, «обаятельна и умна», «с очень тонкой индивидуальностью». 30 июля Марина Есипенко отпразднует юбилей, и накануне этого события мы беседуем о творчестве, истоках и планах на будущее.
– Марина, с 1987 года вы верны Театру Вахтангова, ни один десяток лет блистаете на прославленной сцене, а как вы пришли к актерской специальности?
– С детства были такие «актерские» задатки, хотя я собиралась стать совсем не актрисой, а кондуктором, чтобы бесплатно ездить на трамвае, или медсестрой, как мама. Жили мы в Омске, ранние годы прошли в двухэтажном бараке с условиями на улице на три дома. Вокруг много соседей, было дружно и весело. Родители, которые работали, порой сутками, папа на «скорой помощи», мама в больнице, не беспокоились. Всегда кто-то за дочками приглядит, если что, накормит.
Мне был важен выход энергии, и вечерами я начинала чудить. Наряжаться и переодеваться – на голову мамины чулки, изображавшие косы, а еще корону из металлической подставки от сахарницы. Зрители – соседи смеялись, говорили: «Маринка будет актрисой». А я ставила уколы использованными одноразовыми шприцами, которые приносила из больницы мама, своему старенькому, доставшемуся от кого-то по наследству мишке.
Потом появилась у соседской девочки немецкая резиновая кукла, и мы бегали на нее смотреть как на чудо.
А когда переехали на новую квартиру и кругом оказались одни многоэтажки, мама сказала: «Поищи себе «какой-нибудь кружок». Я нашла балетную студию, где мы занимались, держась за спинку стульев, что было, кстати, непросто. А когда студия переехала, я и еще восемь девчонок пришли в театральный кружок Надежды Козловой при Дворце пионеров. Там-то и началась моя «театральная жизнь».
Первой ролью стал тогда еще мало кому известный Питер Пэн, а чуть позже ослик Иа-Иа из «Винни Пуха». Среди зрителей спектакля о Питере Пэне оказалась Любовь Ермолаева, руководитель омского Театра поэзии, которая решила, что главную роль играет талантливый мальчик – я тогда была коротко пострижена. Впрочем, как и сейчас.
Надежда Козлова вскоре поступила в Казанское театральное училище и уехала из Омска, а мы перешли «по наследству» к Любови Ермолаевой, и там мне доверили роли посерьезнее – играла Ирину в «Утиной охоте», Нину Заречную в «Чайке».
К слову, еще раньше, увидев меня из зрительного зала на сцене, Любовь Ермолаева пророчески заявила: «Эта девочка станет актрисой Театра Вахтангова и будет играть принцессу Турандот!»
– Наверное, каждая девчонка мечтает о кринолинах, а уж будущая актриса тем более?
– Конечно, уверена, смотря исторические фильмы, любая девочка хочет хоть раз в жизни надеть столь пышное красивое платье. Моя мечта сбылась, когда я, на выпускном спектакле Щукинского театрального училища, облачились в такой наряд в «Отцах и детях». А после, уже в Театре Вахтангова, вышла на сцену в роли Абигайль в спектакле «Стакан воды». Здесь уже был настоящий кринолин с обручами. Причем платье блестящие вахтанговские мастерицы шили специально для меня, обычно студентам предлагают костюмы из подбора, из загашников, а тут портнихи старались именно для меня. И я подумала: вот одна мечта уже сбылась!
– Марина, вы ведь учились на курсе у Евгения Рубеновича Симонова, что вам дало общение с ним?
– Это был потрясающий педагог! Он тогда руководил Театром Вахтангова и состоял во множестве разных организаций. Был очень занятой человек. Приходил к нам раз в неделю, и мы с нетерпением ждали этих встреч. Симонов был великолепным рассказчиком, прекрасным поэтом, блестяще играл на рояле. А когда говорил об истории театра, о своих предках, о великих артистах Театра Вахтангова, это было так интересно, что мы сидели на лекциях и слушали его «открыв рот», время пролетало быстро, а нам хотелось слушать еще и еще. Всегда безупречный, в костюме, белоснежной рубашке с обязательной бабочкой – от его благородных седин исходило какое-то свечение. Безумно интеллигентный, воспитанный, не считавший зазорным здороваться за руку со студентами первым, одареннейший человек. Он нас учил: будьте на стороне слабого, ибо последние да станут первыми! И никогда в этом не ошибался. Я много почерпнула от Мастера.
– Не могу не коснуться роли Турандот, одной из главных ролей русского театра. В этом «знаковом» образе на сцене Вы были 16 лет. Какие отношения сложились с этой ролью? Стала ли она любимой и можно ли ее назвать судьбоносной?
– Все мои роли любимые. Конечно, принцесса Турандот одна из любимейших, значимая для меня, судьбоносная. Наверное, Любовь Ермолаева обладала экстрасенсорными способностями. Предсказала в юности, так и вышло. Я даже мечтать не могла о таком счастье! Решал тогда все худсовет голосованием. И вот большие артисты нашего театра мне доверили знаковую для вахтанговцев роль. Это было почетно, все равно что тебе поручили полковое знамя театра, и я надеюсь, что пронесла это знамя с честью, не ударив в грязь лицом. В шутку я себя называю принцессой Турандот в третьем поколении. До меня эту легендарную роль играли потрясающие актрисы Цецилия Мансурова, Юлия Борисова. Конечно, зритель нас сравнивал. Но все мы были очень разными Турандот. Мне приятно, что в зале находились люди, которые видели первые постановки и просили передать, что я прекрасно справляюсь с этой ролью. Говорят, что мы внешне похожи с Юлией Борисовой, поэтому всегда я старалась играть по-своему, даже говорить ниже голосом. Текст оставался неизменным, а играли мы по-другому. Наверное, каждая версия спектакля была хороша для своего времени.
– Марина, а позже вас судьба свела с выдающимся режиссером Петром Наумовичем Фоменко. Из пяти спектаклей Мастера, поставленных на вахтанговской сцене, вы играли в трех, как работалось с ним?
– Это было не намного позже, и я благодарна Богу, что встретилась с великим режиссером Фоменко, потому что когда ты в начале своего пути попадаешь к такому Мастеру, то это, безусловно, отражается на всей твоей дальнейшей творческой жизни. Он на меня произвел огромное впечатление и как режиссер, и как личность. Фоменко многому нас учил во время репетиций – не только профессии, но и каким-то человеческим отношениям к тому или иному, что происходило как на сцене, так и в жизни. Я играла в его спектаклях Марию Даниловну Гамильтон в пьесе «Государь ты наш, батюшка…», Таису Шелавину в «Без вины виноватые» и Лизу в «Пиковой даме». И это счастье, что мне довелось работать с Петром Наумовичем именно в начале пути, пока организм хорошо впитывает все новшества.
– Марина, прошел ли у вас с годами страх сцены?
– Сцену я, как часть моей жизни, просто обожаю, я на ней просто балдею. Но, как рассказывал Юрий Васильевич Яковлев, самое главное ему – сделать на сцену первый шаг из-за кулис. Волнение перед спектаклем у артистов по-разному проявляется. Мне вот тоже трудно сделать этот первый шаг, особенно если премьера. И каждый раз испытываю такое волнение, выходя на сцену, что, нисколько не кокетничая, говорю себе: «Господи! Зачем я пошла в артистки!» Но ты делаешь этот первый шаг, и пошло-поехало! Появляется невероятное ощущение какой-то свободы. Как будто ты паришь над землей и несешь людям что-то очень необходимое им в данный момент. А сам от этого получаешь невероятный кайф. А уж когда зрители тебя благодарят аплодисментами и ты выходишь после того, как разгримировался, незаметно идешь и слушаешь, как люди обсуждают спектакль! Видишь, как светятся глаза зрителей, и тогда думаешь: «Ну, слава Богу, значит, не зря пошла в эту профессию, значит, все не зря!»
– «Если признаки «вахтанговского» в актере – это изысканность и красота, аристократизм и благородство, музыкальность и легкость, свобода при совершенном мастерстве, широта диапазона от трагедии до балагана, – то Марина Есипенко подлинно вахтанговская актриса». Так пишет о вас известный театральный критик Вера Максимова. «Стиль Есипенко» коллеги отождествляют с «вахтанговским стилем», как вы сами определяете свой стиль?
– Об этом надо спрашивать зрителя. Для меня, конечно, такое отождествление лестно. Ведь в Театре Вахтангова играли одни из самых красивых актрис, надеюсь, еще и самых талантливых. Не скрою, безумно приятно, что меня называют артисткой «вахтанговского стиля» такие наши мэтры, как Василий Лановой, Вячеслав Шалевич, Михаил Ульянов, Юлия Борисова, Юрий Яковлев, Людмила Максакова и артисты более близкого мне поколения Максим Суханов, Сергей Маковецкий, Евгений Князев…
– Марина, а с чего начинается ваш день?
– С «доброго утра» и молитвы. Еще лежа в постели, я благодарю Бога за еще одно утро. Потом традиционный кофе, общение с мужем, если он не на гастролях, и дочкой. Сейчас, в пандемию, у нас этого, как никогда, было достаточно. Здороваюсь с собаками, обхожу и смотрю, что у меня расцвело в моем небольшом огородике, здороваюсь с цветами.
Раньше я бежала сломя голову на репетиции, а сейчас, поскольку меньше занята в репертуаре, есть на все это время. Правда, отмечу, если бы у меня была сегодня нагрузка, как в юности, это было бы крайне сложно.
Надеюсь, будут еще премьеры, потому что мне очень печально, что артистка, как вы говорите, «вахтанговского стиля» так категорически мало занята в репертуаре любимого Театра Вахтангова.
Многие зрители мне пишут, что хотелось бы видеть актрису Марину Есипенко на сцене чаще. Я надеюсь, мы скоро вновь начнем репетировать. Это должен быть выпуск спектакля «Соломенная шляпка» в постановке режиссера Михаила Цитриняка. Это мощный спектакль, занято большое количество артистов, будут песни, танцы, такой бурлеск, мы надеемся.
А потом посмотрим, время идет – актерский век женский гораздо короче, чем мужской. Писатели почему-то пишут в большинстве своем хорошие мужские роли, женских ролей не так много. Тем более для тех, кто уже переступил какой-то определенный возрастной рубеж. Из принцесс перешла в королевы.
С удовольствием бы поучаствовала в пьесе молодого автора и постановке молодого режиссера. Я готова к любым «подвигам», новшествам. Не боюсь экспериментировать ни над своей внешностью, ни над характерностью. Мне интересно все. Некоторое время я, например, озвучивала фильмы и записывала аудиокниги. Есть аудиокнига «Госпожа Бовари» в 16–часовом звучании, где я говорю и за героя, и за героиню, за дедушек и бабушек, и чуть ли ни собачек. Мне это очень нравится, когда одновременно можно прожить жизни нескольких героев.
– Не могу не коснуться творческого тандема двух одаренных людей. Ваш муж, известный бард Олег Митяев, говорит, что вы самый строгий его критик и, когда Марина в зале, ему сложнее работать. А что вы можете сказать про себя, как играется, когда Олег среди зрителей?
– Муж обязательно приходит на мои премьеры. Он тоже мой строгий критик. Я не могу сказать, что играю при нем лучше или хуже. Но его присутствие для меня также очень ответственно и мнение Олега однозначно важно и интересно. Я доверяю его вкусу, всегда к нему прислушиваюсь.
А про себя добавлю – я строгий, но и самый благодарный его зритель, потому что очень люблю то, что он делает. Могу покритиковать, если что-то не понравилось, могу посоветовать что-то изменить. Он соглашается или категорически говорит «нет». Это право Художника.
– Актерская жизнь – постоянное самоотречение. Поделитесь секретом, есть ли то, чем вы готовы пожертвовать ради своей профессии?
– Я как раз сегодня думала над этим вопросом. Обычно включаю фоном телевизор, когда что-то делаю по дому или готовлю. И так много вранья и фальши идет с экрана, какого-то ненужного пафоса. Я рада, что могу пожертвовать тем, что не буду играть в постановке или фильме, если сценарий мне категорически не нравится, например, в нем присутствует мат или нецензурщина, пошлятина. Счастлива, что на сегодняшний день имею возможность отказаться от таких предложений. Не хочется принимать участие и лить воду на эту мельницу, где, как писал Юрий Визбор, «все на продажу понеслось», «тот век рассыпался, как мел».
Вот на такие жертвы я готова пойти. Но ни семьей, ни здоровьем, ни силами жертвовать не готова. Все должно быть органично: профессия мне доставляет огромное удовольствие, поэтому как-то жертвенностью это не назовешь. Да, я была фанатом своего дела в хорошем смысле этого слова, я погрузилась с головой в театр. У меня было много работы, но потом появилась и востребованность в семье, в ребенке. Я всегда стремилась это совмещать. Думаю, вряд ли найдется человек на нашей земле, который хочет жертвовать – жизнью, любовью, своей семьей и здоровьем.
Браться за любую работу, чтобы прокормить семью или выжить, мне не надо – благодарна за это мужу. Но и осуждать коллег, что снялись в плохом фильме или пошли на то, что не доставляло им удовольствия, чтобы не умереть с голоду, ни в коей мере не буду. Счастлива, что сама от этого могу отказаться. Вот такую жертву принести могу, несмотря на то, что очень хочется и в кино сниматься, и в театре много играть. А главное, качественно!
– Марина, что пожелаете себе в юбилей и нашим читателям?
– Себе прежде всего востребованности в своей любимой актерской профессии. Профессия артиста подразумевает действо, когда то, что ты делаешь, приносит людям наслаждение и радость. Я бы хотела отдавать как можно больше своему зрителю, а зрителю пожелать чаще приходить в театр.
Я обожаю, когда происходит взаимообмен энергиями между публикой в зале и артистом. Огромное удовольствие и счастье, когда это происходит взаимообразно. И тогда думаешь – не зря я пришла в эту профессию, всегда хочется верить, что чуть-чуть удалось посеять разумное, доброе, вечное!
И вот этот взаимообмен и взаимный полет я желаю как себе, так и своему зрителю, которого безумно люблю и уважаю. Ведь зритель у нас замечательный, умный, тонкий, очень благодарный, в то же время чувствующий любую неправду и любую фальшь. Нашему удивительному зрителю хотелось бы дарить какой-то свет надежды. Быть тем человеком, который несет этот маленький фонарик. Давайте верить и жить светло и думать о том, что выход есть из любой ситуации и все у нас не так уж плохо.
Беседовала Лидия МИЛОВИДОВА.
Фото из личного архива Марины Есипенко.
