12 апреля 1940 года Ленинградский театр комедии впервые показал в постановке режиссера Николая Акимова пьесу-сказку «Тень» Евгения Шварца.
Пьеса «Тень» была написана в 1937 – 1940 годах специально для Театра Комедии по идее Николая Акимова. Репетиции спектакля начались в 1939 году. Пьеса правилась и дописывалась прямо во время работы над ней режиссера и актеров.
Николай Акимов познакомился с Евгением Шварцем во время своей работы в молодом тогда Театре имени Евг. Вахтангова. Это было в 1931 году. Когда через два года Акимов организовал экспериментальную студию при Ленинградском мюзик-холле, которая должна была вырасти в синтетический театр, где искусство драматического актера сочеталось бы с музыкой, балетом и цирком, он обратился в поисках репертуара к трем драматургам: Шекспиру, Лабишу и Шварцу. Евгений Шварц предложил сделать вольное изложение сказок Андерсена, соединив «Принцессу и свинопаса» с «Голым королем».
«Эта работа была запрещена Главреперткомом по причинам не сформулированным, – пишет Николай Акимов в своих воспоминаниях о работе вместе с Евгением Шварцем (цитируется по книге «Мы знали Евгения Шварца», Л.—М.: Искусство, 1966), – но она навсегда утвердила наш союз со Шварцем. После долгого выбора темы для «взрослой» пьесы (за это время Шварц написал несколько пьес для детей) я предложил Шварцу продолжить опыт обращения к Андерсену и взять коротенькую сказку — «Тень», которую я всегда очень любил. Дней через десять после этого разговора он прочитал написанный залпом и почти без переделок первый акт — самый блестящий в этой пьесе. Окончание работы — второй и третий акты — заняло много месяцев. Это положило начало нашему постоянному спору с Шварцем. Он категорически не признавал составления предварительного плана пьесы, говоря, что это его стесняет и лишает вкуса к работе, что это — французский способ, а он — русский драматург. Обвинял меня в пристрастии к французам, а французов в том, что они едят лягушек! И как бы ни был он прав в своей позиции — свободного полета не обремененной планом фантазии у него всегда хватало на первые акты, которые действительно получались замечательно, после чего неизменно начинались композиционные мучения, в которых уже и театру, и режиссеру приходилось посильно принимать участие. Но все же в 1940 году «Тень» появилась на сцене Театра Комедии и была сразу признана и зрителями, и критикой и начала свою длительную жизнь на мировой сцене».
«Незадолго до премьеры в Доме писателя устроили выездную генеральную репетицию, – вспоминает театровед, историк искусств Евгений Биневич (цитируется по книге «Евгений Шварц. Хроника жизни», издательство ДНК, 2008 год). – В те времена заведена была такая традиция. Прошел показ празднично на нашей маленькой эстраде. Показывали самые удачные кусочки спектакля. Всем всё понравилось, все были веселы (…) И вот состоялась генеральная репетиция в театре. Вечером. Первая генеральная. В отчаянье глядели мы, как ползет она через сцену театра, путаясь в монтировках, как всегда у Акимова сложных. Актеры словно помертвели. Ни одного живого слова! А на другой день на утренний просмотр пришла публика, и всё словно ожило. И пьеса имела успех».
В роли Ученого выступил П. Суханов, в роли его Тени — Э. Гарин (Ж. Лецкий), Пьетро — Б. Тенин, Аннунциата — И. Гошева, Юлия Джули — Л. Сухаревская (И. Зарубина), Принцесса — Е. Юнгер, Цезарь Борджиа — Г. Флоринский, Первый министр — В. Киселев, Министр финансов — А. Бениаминов, Тайный советник — А. Волков, доктор — И. Ханзель, Палач — Н. Волков и др.
У Николая Акимова было свое видение постановки.
«Тень» ставит перед театром ряд неожиданных и непредвиденных задач, — писал он в очерке «Сказочник на нашей сцене» (цитируется по книге Н. П. Акимова «Не только о театре», М.: Искусство, 1966 г.) — Реалистическая, лирическая пьеса, пронизанная острым юмором, включает в себя многие события, к изображению которых реалистический театр не привык. Как играть людоеда? Как, по законам реализма, Тень должна отделяться от человека? Каким естественным жестом следует терять голову с плеч? Во всех таких случаях приходится, отложив театральные самоучилки, опытным путем, прислушиваясь к стилистике автора и к точным законам сказочного мира, угадывать решение».
После второй постановки «Тени» в 1960 году Николай Павлович скажет, что «Тень» для Театра Комедии является таким же спектаклем, как «Чайка» для МХАТа или «Принцесса Турандот» для Вахтанговского театра.
Спектакль шел на аншлагах. По словам Евгения Михайловича Биневича, во время репетиций Шварц всячески пытался смягчить злую сатиру режиссера, выдвинуть вперед лирическую канву пьесы.
«И кое-что ему удалось, – считает Е. М. Биневич. – Те, кто смотрел постановку сорокового года и шестидесятого, когда автора уже не было в живых, рассказывали, что второй спектакль был намного резче и злее. И «Тень» шестидесятого рассказывала больше о «тенях», а любовь, рыцарский порыв Ученого сделать всех людей счастливыми, отошли на второй план. «Театр здесь жесток, очень жесток», — подметит о нем один из рецензентов».
Удивительно, но, несмотря на смелость и остроту пьесы, пресса после постановки «Тени» была для Шварца в большинстве своем благоприятна. «Шварц написал подлинную, всамделишнюю пьесу-сказку. Но в то же время в этой пьесе очень много подлинной жизненной правды. Шварц умеет остроумно реализовать сказочные метафоры, переводить сказочные образы в бытовой, «домашний» план, приближать их этим к читателю и зрителю…», – писала 10 мая 1940 года «Литературная газета». Н. Жданов в журнале «Театр» (№7 за 1940 г.) отмечал, что спектакль — «один из редких примеров удивительно гармонического взаимодействия драматургического и режиссерского начал, лежащих в основе спектакля», что пьеса «дает очень много материала для утверждения той настоящей театральной условности, которая глубоко соответствует природе театра и особенно театра комического». «Самое замечательное в исполнении артиста Эраста Гарина, что он дает зрителю ощутить свою зависимость от человека…», – читаем в газете «Правда» от 26 мая 1940 года.
Конечно же, были чиновники от искусства, которые попытались запретить спектакль из-за слишком смелой сатиры. Акимову пришлось даже оправдываться, что Доктор из «Тени» не имеет никакого отношения к советским врачам, а Цезарь Борджиа — к Союзу писателей…
24 мая 1940 года Театр Комедии представил «Тень» московскому зрителю. Критика в Белокаменной была к спектаклю суровее.
«Чуть ли не всем казалось, что первое действие очень хорошо, гармонично и логично выстроено, а два других намного хуже, – пишет театровед Евгений Биневич. – «Сказка Шварца, — писал Я. Гринвальд, — философская сказка… В трактовке Акимова она не только упрощена и облегчена, но и в излишней мере стилизована. Фантастичность сюжета, невероятность приключений героев, сказочные чудеса, врывающиеся в их жизнь, привлекают внимание Акимова больше, чем те морально-этические проблемы, которые составляют содержание этой пьесы» (газета «Вечерняя Москва», 26 мая 1940 г.) «Театр Комедии остро почувствовал сатирическую направленность сказки Шварца и меньше — её поэтическую, романтическую сущность» (газета «Труд», 26 мая 1940 г.) На следующее представление «Тени» Евгений Львович шел, «как на казнь». (…) И вот совершилось чудо. Спектакль прошел не то что с большим — с исключительным успехом. (…) Занавес давали несколько раз. Вызывали автора. Вызывали режиссера…»
Критики признавали: «Шварц — большой мастер тонкой, сверкающей иронии» («Советское искусство», 27 мая 1940 г.)
В сказках Шварца, даже таких мрачных, как «Тень» или «Дракон», неизбежен счастливый конец. Историй с плохим концом он не любил.
«Помню, как я отказался решительно дослушать сказку о Дюймовочке, – пишет Е. Шварц в книге «Живу беспокойно… (из дневников)» (изд. «Советский писатель», 1990 г.) – Печальный тон, с которого начинается сказка, внушил мне непобедимую уверенность, что Дюймовочка обречена на гибель. Я заткнул уши и принудил маму замолчать, не желая верить, что все кончится хорошо. Пользуясь этой слабостью моей, мама стала из меня, мальчика и без того послушного ей, совсем уже веревки вить. Она терроризировала меня плохими концами. Если я, к примеру, отказывался есть котлету, мама начинала рассказывать сказку, все герои которой попадали в безвыходное положение. «Доедай, а то все утонут». И я доедал».
В сказке Г. Х. Андерсена «Тень» с Ученым расправляются, а его Тень заполучает принцессу.
У Шварца, когда ученого обезглавливают, его тень тоже лишается головы. Перепуганному королевскому двору приходиться согласиться на воскрешение ученого. Вывод: «тень может победить только на время».
«…Сто лет, отделяющие Шварца от Андерсена, повлияли на развязку этой истории. Если торжество тени логично и неизбежно для Андерсена, то Шварц может согласиться только на временное ее торжество», – писал Николай Акимов.
В основе шварцевского сюжета – гениальная догадка о паразитической природе зла. Зло обязано заботиться о добре, оберегать его, поскольку оно этим добром питается; тень обязана беречь источник света, ибо он же – источник ее существования.
«Сказки Шварца — настоящие современные актуальные пьесы», – считает Н. Акимов (в кн. «Мы знали Евгения Шварца», Л.—М.: Искусство, 1966). А сам Евгений Львович в прологе к пьесе «Обыкновенное чудо» написал: «Сказка рассказывается (…) для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос, что думаешь».
Сергей Ишков.
Фото photogallerys.ru
