85 лет назад специальный Акмолинский лагерь жен изменников Родины (АЛЖИР) принял первых заключенных и их детей.
История АЛЖИРа закономерна для тех времен. Вначале был приказ НКВД №00447 от 30 июля 1937 года: «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Он стал началом «Большого террора». Комиссия ЦК КПСС по расследованию массовых репрессий представила 9 февраля 1956 года доклад: только за 1937 – 1938 годы арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 548 366 человек (каждый 104-й житель СССР). Из них расстреляно 681 692 человека.
Затем, в августе, вышел приказ НКВД СССР №00486 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины». В официальных документах их обозначали аббревиатурой ЧСИР – «члены семьи изменника Родины». Так появилось в русском языке новое слово – «чесеиры».
В приказе все было расписано по пунктам:
– справка на социально опасных и способных к антисоветским действиям детей старше 15-летнего возраста;
– жены осужденных изменников Родины подлежат заключению в лагеря на сроки, в зависимости от степени социальной опасности, не менее как 5 – 8 лет;
– социально опасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД или водворению в детские дома особого режима;
– жены изменников Родины, имеющие грудных детей, после вынесения приговора немедленно подвергаются аресту и без завоза в тюрьму направляются непосредственно в лагерь.
Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать:
– детей в возрасте от 1 – 1,5 лет и до трех полных лет — в детских домах и яслях Наркомздравов республик в пунктах жительства осужденных;
– детей в возрасте от 3 полных лет и до 15 лет — в детских домах;
– грудные дети направляются вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижении возраста 1 – 1,5 лет передаются в детские дома и ясли;
– в том случае, если оставшихся сирот пожелают взять другие родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, – этому не препятствовать.
Из докладной записки начальника АХУ НКВД Сумбатова, 29 января 1939 года:
«На Административно-хозяйственное управление НКВД было возложено особое задание по изъятию детей врагов народа. <…>
С 15 августа 1937 года по настоящее время <…> проделана следующая работа:
Всего по Союзу изъято детей – 25 342 чел.
из них:
а) Направлено в детдома Наркомпроса и местные ясли – 22 427 чел.
из них г. Москвы – 1909 чел.
б) Передано на опеку и возвращено матерям – 2915 чел.».
Это данные о «работе по изъятию детей» только за первые 17 месяцев – с 15 августа 1937 года по январь 1939-го. Сюда не включены «социально опасные» дети «старше 15-летнего возраста». Сколько было отправлено в лагеря грудничков вместе с матерями, сколько родилось в ГУЛАГе за десятилетия – неизвестно.
В начале 1938 года первых заключенных принял трагически знаменитый АЛЖИР – Акмолинский лагерь жен изменников Родины, близ города Акмолинска в Казахстане. Значительная часть – жены и сестры высокопоставленных государственных и военных чинов, деятелей науки, литературы, искусства. Самая титулованная – Екатерина Ивановна Калинина. Парадокс в том, что ее-то репрессировали не по статье «член семьи изменника Родины», а по статьям 58-6 («Шпионаж») и 58-8 («Совершение террористических актов»). А «членом семьи изменника Родины», по логике, становился ее муж – Михаил Иванович Калинин. Он до самой смерти в 1946 году занимал пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. То есть, формально, глава государства, президент. Жене президента, 56-летней женщине, дали легкую работу: она не копала землю, не рубила камыш на лютом казахстанском морозе, не месила глину, не делала саманные кирпичи – она счищала гнид с белья. И жила там же, в бельевой, что несравнимо с условиями в общем бараке на нарах.
Через АЛЖИР прошли 20 тысяч узниц. В числе заключенных были дети – отправленные в лагеря вместе с мамами и рожденные там, за колючей проволокой.
Всемирно знаменитая советская балерина Майя Плисецкая в детстве избежала приюта и лагеря, потому что ее забрала к себе тетя, Суламифь Мессерер – балерина Большого театра. А младшего брата Майи, Азария, восьмимесячным ребенком отправили в АЛЖИР — вместе с мамой, киноактрисой Рахиль Мессерер. Она была женой Михаила Плисецкого – управляющего трестом «Арктикуголь». Его расстреляли в январе 38-го.
В документальной телевизионной дилогии Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Мы будем жить» (2009 год) и «Дольше жизни» (2013 год) заслуженный артист РСФСР хореограф Азарий Плисецкий рассказывал:
«Или конец 39-го, или 40-го, во всяком случае, я уже ходил и даже произносил такую связную фразу: «Хочу за зону». Теперь я понимаю, за какую зону я хотел. Трудно поверить, что это я там был… Пришел момент, когда тетка, Суламифь Михайловна Мессерер, добилась разрешения перевести нас на вольное поселение. И она рассказывает, как приехала за нами. И как распахнулись ворота. И я побежал. Хотя я никогда не видел тетю, но она вот так раскинула руки, и я побежал к ней. И вдруг раздался рев. Рев этих сотен или тысяч женщин, которые наблюдали за этой картиной бегущего мальчика… Потому что у каждой или был ребенок, или был отнят. Во всяком случае, я представляю, что они могли чувствовать. И она мне рассказывала, тетя: «Я взяла тебя на руки, и ты весь шуршал. Я отнесла тебя куда-то и поняла: твоя курточка была забита письмами».
С 1938 года по 1953-й только в АЛЖИРе родилось 1507 детей. 100 грудничков – ежегодно. В эту статистику вошли только выжившие. В яслях поселка Долинка, столицы большого Карлага (гигантской системы Карагандинского управления лагерей) одномоментно содержалось 500 малышей. Каждый месяц умирало полсотни детей. Зимой их не хоронили – невозможно было долбить землю, скованную сорокаградусными морозами. Трупы складывали в бочки – до весны. Санитарка Валентина, служащая НКВД, проходя мимо, увидела: чья-то ручонка шевелится. Вытащила крошечную девочку-казашку, отнесла домой. Восемь лет растила как свою дочь, а когда срок матери вышел, вернула ей ребенка.
Майя Кляшторная – дочь белорусского поэта Тодора Кляшторного, расстрелянного в октябре 1937 года, попала в АЛЖИР четырех месяцев от роду. Как она вспоминала, они, дети АЛЖИРа, называли мамочками всех заключенных женщин.
Мамочки умирали. От болезней, непосильной работы. Их хоронили здесь же, неподалеку. На Мамочкином кладбище.
Из рассказов Майи Кляшторной:
«Мы знали, что это карцер, сюда мам сажают, и если мама сюда попадет, она может умереть. Они все были наши мамы… Для нас это норма жизни была: мы ж не знали, что такое арестованная, а что такое нет. Раз мамы – значит, арестованные».
В 2007 году в Казахстане, там, где был АЛЖИР, в 40 километрах от нынешней казахстанской столицы Астаны (бывший Акмолинск), открыли государственный Мемориал и Музей жертв политических репрессий и тоталитаризма. Тысячи имен высечены на стелах Мемориала.
Детей, достигших трех лет, увозили в детдома.
«Нас стали грузить в грузовики, мы кричали, – рассказывала Майя Кляшторная. – Грузовик тронулся, и мамы бегут. А мы криком кричим. И тогда остановили машину, видимо, распоряжение директора было, и мамы оказались с нами в грузовике. Каждая своему ребенку что-то должна была сказать, что-то ему подарить, и вот они нам дарили сшитые игрушки. Мама мне подарила зайчика и морячка маленького, сказала: «Он тебя будет защищать». Я была очень счастлива, что у меня такие игрушки. Потом мы долго ехали в Осакаровку (в детдом. — С. Б.), и мы поняли, что мы без мам… Мы дружили, мы друг друга за руки держали. Больше всех мне запомнилась Рида Рыскулова (дочь казахского революционера, заместителя председателя Совнаркома РСФСР Турара Рыскулова, расстрелянного в феврале 1937 года. – С. Б.). Один из самых счастливых моментов детства, который я помню до сих пор, это когда в Осакаровку приехала мать Риды Рыскуловой, три дня прожила в нашем бараке, и каждый вечер пела нам всем колыбельную песню перед сном. Это было такое чувство… Человек – это чувства, которые он испытывает. Колыбельную никто нам не пел. И так было жалко уснуть под эту колыбельную, жалко уснуть и проспать это счастье».
Рида Рыскулова грудным ребенком попала в АЛЖИР вместе с мамой. Старшую ее сестру, четырехлетнюю Сауле, отправили в детдом на Украину, потом в Челябинск.
«Я отчетливо помню многое, но более всего — свой безумный страх, истошный, непрекращающийся плач, переходящий в истерику, – вспоминала Сауле многие десятилетия спустя. – Маленькую Риду оторвали от матери в трехлетнем возрасте, как и других детей, и отправили в Осакаровский детдом. После окончания восьмилетнего срока маме позволено было забрать Риду. Девочка оказалась истинной дикаркой. Она мало говорила, сторонилась окружающих людей. В ее лексиконе отсутствовали элементарные бытовые слова. Искалечила сиротская жизнь и меня… Со своей мамой и сестрой я встретилась в 1948 году. Можно ли вообще возместить или воскресить утраченное детство, прошедшее без материнской ласки и заботы? Долгое время мы с сестрой не могли произнести слово «мама», обращались просто на «Вы». Мне тяжело было наблюдать за мамой. Так, поначалу в трамваях она ездила только стоя, как бы я ни пыталась посадить ее на свободное место. Она мне говорила шепотом, что незримо ощущает дуло винтовки, приставленной к спине».
Детей в колониях и детдомах воспитывали как положено — в ненависти к «изменникам Родины», им внушали, что их родители — враги любимого Сталина и родной партии.
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.
На снимке: Мемориал на месте бывшего Акмолинского лагеря жен изменников Родины.
Это – очень тяжёлая и грустная тема. А кто-то ещё и фильмы снимал по ней. Это ж надо было досконально все изучить и пропустить через себя.