Частичка России в северной стране

На северо-востоке Эстонии — лютеранского европейского государства — есть частичка русского православия, Пюхтицкий женский монастырь. С 1990 года он имеет статус ставропигиального, то есть подчиняется не местной епархии, а непосредственно Патриарху Московскому и всея Руси. Такой же статус имеет и собор Александра Невского в Таллине.

История многих церковных построек начинается с чуда. Пюхтицкий монастырь — не исключение. Сыренецкая летопись XVI века рассказывает, что пастухи увидели возле горы Куремяэ (Журавлиная) женскую фигуру в лазурном одеянии, от которой исходил свет. Попытались к ней приблизиться — фигура исчезла. Отошли подальше — снова появились. На следующий день пастухи позвали жителей деревни — и чудесное явление повторилось вновь. На третий день здесь собрались жители уже всех окрестных деревень. Видение — или, говоря языком летописи, Светозарная Жена — поднялось на гору и исчезло возле могучего дуба, а там, где пастухи впервые увидели ее, начал бить источник. Возле дуба же крестьяне нашли икону Успения Божией Матери.

Пастухи и все собравшиеся поселяне были эстонцами. Отношения с христианской религией в то время у них были сложными. Православие в этих землях появилось самым первым: с XII существовал торговый путь из Новгорода и Пскова к древним эстским городам Юрьев (Тарту) и Колывань (Таллин) и вдоль него были первые русские поселения с церквями. Затем в XIII веке в эти земли пришли крестоносцы. Они построили крепость Ревель (еще одно название Таллина) и начали насаждать католицизм. В первой половине XVI в Эстонии стало распространяться лютеранство.

Православное богослужение велось на церковнославянском языке, католическое — на латыни, лютеранские службы шли на немецком — так было тогда, так происходит и сейчас. Для коренного финно-угорского населения Эстонии все эти три языка были чужими, но католицизм насаждался огнем и мечом, а пришедшее ему на смену лютеранство стало религией их господ. Немцам, шведам и датчанам было глубоко все равно, как живут их крепостные, но вот спасением их душ они занимались рьяно. Поэтому крестьяне считали себя лютеранами и ходили в лютеранскую церковь, а лютеране образам не молятся. И они отдали икону православным крестьянам деревни Ям. Эти крестьяне регулярно ходили отрабатывать барщину на мызу мимо эстонских деревень.

Получив икону, жители Ям очень обрадовались и построили возле источника часовню, в которую и поместили икону. В нее каждый год 15 августа — в день Успения Богородицы — приезжал из Нарвы соборный священник. Место это стали называть святым — по-эстонски Пюхтица (Pühtitsa). Так продолжалось три века.

В 1885 году губернатором Эстляндии стал князь Сергей Владимирович Шаховской. Деятельность его оценивают по-разному: например, эстонцы считают его «безжалостным русификатором». При этом именно Шаховской добился, чтобы чиновники Остзейской провинции принимали документы — заявления, ходатайства — на эстонском языке (а также латышском и русском), без обязательного перевода на немецкий. Кроме того, он реформировал местную полицию, добился для местного коренного населения права служить в ней. До этого полиция была чисто сословной и даже национальной: в нее набирались немцы, угодные немецким же землевладельцам.

Что касается «русификации», то именно во время недолгого губернаторства Сергея Шаховского — он скоропостижно скончался в 1894 году в возрасте 42 лет — были построены и собор Александра Невского в Ревеле, и Пюхтицкий женский монастырь у горы Куремяэ.

В 1891 году гора перешла во владение Русской православной церкви, а в 1893 Пюхтицкая Успенская женская община была преобразована в монастырь. Через два года в нем появилась усыпальница князя Шаховского. Еще через 45 лет здесь же упокоилась его вдова — Елизавета Шаховская. При жизни она очень много сил положила для развития Пюхтицкого монастыря, активно занималась благотворительностью.

– Мы — русские, православные, должны пойти навстречу нашим эстонским братьям и дать им то, без чего на земле человеку жить нельзя: церковь, школу, уход за больными… и чего они, будучи бедны, сами себе дать не могут, – пишет Елизавета Шаховская адвокату Федору Плевако. – …Прежде всего, цифры, сообщаемые священниками приходов, указывают на следующие нужды: 1) надо призреть 88 стариков и немощных; 2) надо везде лечить народ, лишенный в Эстляндии врачебной помощи; 3) надо создать приют для сирот (22 круглых, 84 не имеющих одного из родителей) и образцовую школу для эстонских православных девочек, из которых могли бы получиться школьные учительницы.

Кроме того, Елизавета переписывалась со святым праведным Иоанном Крондштадским — священником, настоятелем Андреевского собора в Крондштадте. Иоанн прислал ей свое благословение и 200 рублей для обустройства Пюхтицкого монастыря и на благотворительность.

Летом Пюхтицкий монастырь прекрасен. Здесь множество цветников: лилии, розы, бархатцы. Каждая клумба, каждый зеленый участок — произведение искусства. Даже колодец выглядит как крошечная церквушка. Главные ворота обычно закрыты, но зайти в них надо обязательно. На левой стене изображено видение Светозарной Жены, которая явилась пастухам, на правой — момент нахождения иконы у корней дуба. Чтобы с комфортом погулять по святой горе и дойти до источника, можно купить буханку монастырского хлеба и бутылку квасу. Монастырь отапливается дровами, поэтому в его дворах постоянно стоят высокие башни-поленницы — запасы на суровую прибалтийскую зиму.

С территории монастыря надо обязательно пройти к источнику и по дороге заглянуть в купальню. Здесь проводят обряд крещения. У источника стоит посуда: ведра, чашки и воронки, с помощью которых можно набрать и отцедить с собой в бутылку немного святой воды.

Пюхтицкий монастырь — особенный. Он был основан недавно, но чувствуется, что место намоленное. Недаром еще за триста лет до его основания окрестности Журавлиной горы уже получили прозвище Святое место. Намоленность чувствуется во всем: в запахе цветущих лип, в цветении подорожника, в спокойных и размеренных движениях приехавших сюда людей.

Во-вторых, монастырь никогда не подвергался гонениям. XX век вообще был непростым для монастырей. Однако ни в Эстонии времен Первой республики (1918 – 1940 годы), ни в Советской Эстонии, ни в современной, постсоветской Эстонии монастырь, тьфу-тьфу-тьфу, не закрывали.