А вы помните, что с 1 января 1999 года в России было прекращено свободное обращение банкнот 1993-1995 годов и монет – причем как советских, так и российских? А за год до этого, 1 января 1998 года, с российских денежных знаков убрали три нуля – за 1000 старых рублей давали 1 новый.
Я в это время жила в Эстонии, и о деноминации (а также бывшей до этого инфляции) знала только из новостей. В Эстонии к тому времени уже шесть лет как была эстонская крона, до перехода на евро оставалось еще одиннадцать лет. У нас были другие проблемы: получение постоянного вида на жительство (первые несколько лет независимости русским давали только временный), бесконечная зубрежка сложной эстонской грамматики, борьба за более высокую категорию языка, попытки сохранить эстонскую русскоязычную прессу…
И тут, буквально через месяц-другой после реформы, к нам приехали родственники из Москвы – мать отчима с дочерью и внучкой, три поколения женщин. Приехали, чего уж греха таить, за тряпками.
Советские люди наверняка помнят, что во время оно Эстония была законодателем моды. Здесь издавался журнал мод «Силуэт». Здесь работала фабрика «Марат». Она шила прекрасные вещи из среднеазиатского хлопка, который выращивали в Узбекистане, из которого пряли нити на Украине, из которых в Москве ткали трикотажное полотно, из которого в Таллине шили маечки и не только маечки… И все эти логистические цепочки, разумеется, рухнули. Закрылись и фабрика «Марат», и журнал «Силуэт».
И в Эстонию стали ввозить не менее прекрасные вещи из пакистанского хлопка. А также всевозможные европейские тряпки. Это уже потом мы узнали, что те вещи, которые за бешеные деньги продавали (и продают до сих пор) в таллинских бутиках, торгуются за копейки на берегах Сены. Разумеется, насытить рынок маленькой страны намного легче, чем огромной России, а России было в ту пору не до промышленности – что легкая, что тяжелая, разваливалось все.
А женщины есть женщины, дочка растет, ей четырнадцать лет, ей нужен модный прикид. А мама у нее театральный режиссер и преподаватель, ей надо хорошо выглядеть. Да и бабушка тоже хочет принарядиться.
И вот они приехали к нам на неделю и ходили по магазинам. Как они покупали – это надо было стоять рядом и внимать!
Разумеется, они привезли доллары. Обменять рубли на эстонские кроны в Москве было практически невозможно. А доллар в то время в России был универсальной валютой. Помните, наверное – все цены в у. е. Даже когда власти запретили использовать для расчетов американскую «зелень», цены стали называть в условных единицах. Потому что российские деньги были чем-то зыбким и непостоянным.
Поэтому сначала в Москве меняли рубли на доллары, а потом на месте – доллары на местную валюту.
И схема была такая. Приходят наши три грации в магазин, видят красивую вещь и цену в кронах. Крон они не знают, им надо понять, сколько это в рублях. Достают калькулятор и начинают считать. Сначала цену в эстонских кронах переводят в доллары – потому что кроны они получали, повторюсь, через доллары. Потом эти доллары переводят в новые рубли – деноминированные. Потому что именно за новые рубли они покупали доллары. А потом эти новые рубли они переводят в старые, потому что к старым они привыкли, а к новым еще нет. И для того, чтобы понять, дорого это или дешево, им надо понять, сколько эта цена в кронах будет в старых рублях. И только после этих трех математических операций принималось решение покупать или нет.
Чаще всего – покупали, потому что цены были смешные. С точки зрения москвича образца 1999 года, конечно. Вот этим мне и запомнилась денежная реформа конца XX века. Я вспоминаю, как они стояли в магазине, склонив головы над маленьким калькулятором и сосредоточенно считали. Потом нередко следовало ах: так дорого? И потом: да нет, мы ошиблись, смотри, это же очень дешево! Берем!
…Да, сложное было время.
Яна Маевская.
Фото мобильного репортера / агентство «Москва»
