9 февраля 1818 года в Петербурге вышла в свет «История государства Российского» Николая Карамзина. Первые восемь томов Карамзин писал почти 15 лет.
Восемь томов «Истории» были отпечатаны огромным для того времени тиражом в 3000 экземпляров. Большая часть – на обычной бумаге, и несколько так называемых подносных экземпляров – на веленевой. Прежде чем пускать книги в продажу, необходимо было «поднести» экземпляр «Истории» императору Александру. В день встречи с царем Николай Карамзин написал в одном из писем: «Выезжал, чтобы поднести «Историю» государю, был у него в кабинете и имел счастие обедать: следственно, одно дело сделано; другое сделается на сих днях: т. е. выйдет книга для публики».
Карамзин перевез тираж из типографии домой. Через почтамт были отправлены экземпляры подписчикам. В «Сыне отечества» появилось объявление: «История государства Российского, сочиненная H. М. Карамзиным, в осьми томах, продается в Захарьевской улице, близ Литейного двора, в доме Баженовой». Цена восьми томам была положена 50 рублей – «в обыкновенном переплете».
Николай Михайлович думал, что «История» будет продаваться долго. Тираж книг того времени не поднимался выше 1200 экземпляров. Книги по истории обычно печатали тиражом 600 экземпляров. А тут – 3000!
«Понимая достоинство своего труда, его общественную значимость, Карамзин был прав, печатая сразу такой тираж и надеясь, что когда-нибудь он будет раскуплен, – пишет в книге «Карамзин» Владимир Муравьев. – 28 февраля Карамзин пишет Малиновскому: «27-го февраля сбыл я с рук последние экземпляры моей «Истории» и дня через два буду свободен от книжных хлопот. Это у нас дело беспримерное: в 25 дней продано 3000 экз.»; а в письме Дмитриеву, рассказав об этом, он добавляет: «Не осталось у меня ни одного экземпляра; сверх тысяч проданных требовали у меня еще шестьсот… Наша публика почтила меня выше моего достоинства».
К слову, такого успеха, в общем-то, можно было ожидать. Николай Карамзин не делал из своей работы тайны. Он охотно читал отрывки из произведения друзьям и знакомым, в кружках, салонах. Впечатление его чтение производило, как правило, очень сильное. Вот, например, как Карамзин описывал одно из таких чтений «Истории» в Российской академии в письме к поэту Ивану Дмитриеву: «Читал 80 минут. С начала Академии, как говорят, не бывало такого многолюдного, блестящего собрания. Забыли правило, и раздалось всеобщее рукоплескание… Это меня тронуло… Тут не было ни интриги, ни заговора, ни друзей…»
Об этом же собрании в журнале «Сын отечества» рассказал присутствовавший на нем В. Н. Каразин: «Слушатели были умилены и восхищены чертами великого характера россиян, сильно представленными глубокомысленным, красноречивым историком… Я плакал и видел многих, отирающих слезы».
Николая Карамзина Александр I назначил официальным историографом в 1803 году. Ему предоставили неограниченный доступ к государственным архивам. Много ценных рукописей дали Синодальное хранилище, библиотеки Троицкой Лавры и Волоколамского монастыря, частные собрания рукописей Мусина-Пушкина и канцлера Румянцева.
Для того, чтобы всецело посвятить себя написанию «Истории», Карамзин удалился в усадьбу Остафьево. Он был женат на старшей дочери Андрея Вяземского, владельца усадьбы. Для Карамзина хозяин построил отдельный флигель, где и были написаны первые восемь томов «Истории государства Российского».
С того самого дня, как Карамзин приступил к работе над «Историей», все в его жизни было подчинено ей. Он даже забросил писать стихи. Иван Дмитриев рассказывал Погодину, что Карамзин «до такой степени углубился в свой предмет, (…) что сделался несносным даже для друзей своих. Он ни об чем не мог думать, ни об чем не мог говорить, ничего не мог понимать, – кроме предмета своих занятий. Спал и видел только его, во сне и наяву».
Да и сам Николай Михайлович в декабре 1804 года писал брату: «Я делаю все, что могу, и совершенно почти отказался от света: даже обедаю с некоторого времени один, не ранее пятого часа, и нередко лишаю себя удовольствия быть с моею любезною женою. Провидению остается увенчать мой ревностный труд успехами».
О режиме дня Карамзина рассказывает и Пётр Вяземский: «Вставал Карамзин обыкновенно часу в 9-м утра, тотчас после делал прогулку пешком или верхом, во всякое время года и во всякую погоду. Прогулка продолжалась час. Возвратясь с прогулки, завтракал он с семейством, выкуривал трубку турецкого табаку и тотчас после уходил в свой кабинет и садился за работу вплоть до самого обеда (…) Во время работы отдохновений у него не было, и утро его исключительно принадлежало «Истории» и было ненарушимо и неприкосновенно. В эти часы ничто так не сердило и не огорчало его, как посещение, от которого он не мог избавиться».
В середине 1804 года Николай Михайлович сообщал брату: «Пишу теперь вступление, то есть краткую Историю России и славян до самого того времени, с которого начинаются собственные наши летописи. Этот первый шаг всего труднее мне, надобно много читать и соображать; а там опишу нравы, правление и религию славян, после чего начну обрабатывать Русские летописи».
«В работе над «Вступлением» или «Введением», как назвал Карамзин первый том «Истории», он отрабатывал методику, в общем-то, нового для него литературного жанра – исторического труда, – пишет в книге «Карамзин» Владимир Муравьев. – Само собой подразумевалось, что «История» должна быть литературным произведением, а не сухим, ученым, в дурном смысле этого слова, сочинением. Но это должен быть и высоконаучный труд, стоящий на уровне современных знаний. С самого начала Карамзин представлял себе общий план всего труда и всегда держал его в памяти; изучая, собирая материалы для конкретной главы или даже эпизода, он одновременно собирает и материалы, которые потребуются в будущем (…) Уже в начале работы Карамзин строит концепцию развития исторического процесса в России. Со временем она уточняется, совершенствуется, но принципиально не меняется».
Для написания «Введения» Карамзину понадобился целый год. Оно было окончено в марте 1805 года. Сначала Николай Михайлович думал, что «Введение» будет первым томом «Истории», однако в итоге оно составило первые три главы первого тома.
Работа шла медленно и трудно. Бывали периоды, когда Николай Михайлович опасался, что окончить «Историю» ему не суждено: «Труд, столь необъятный, требует спокойствия и здоровья; не имею ни того, ни другого (…) Жаль, если Бог не даст мне совершить начатого к чести и пользе общей».
И вот первые восемь томов «Истории» опубликованы.
«Это было в феврале 1818 года, – пишет Александр Пушкин. – Первые восемь томов «Русской истории» Карамзина вышли в свет. Я прочел их в моей постеле (Александр Сергеевич оправлялся после тяжелой болезни. – С. И.) с жадностию и со вниманием. Появление сей книги (так и быть надлежало) наделало много шуму и произвело сильное впечатление, 3000 экземпляров разошлись в один месяц (чего никак не ожидал и сам Карамзин) – пример единственный в нашей земле. Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Коломбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили. Когда, по моему выздоровлению, я снова явился в свет, толки были во всей силе. (…) Молодые якобинцы негодовали; несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия, красноречиво опровергнутые верным рассказом событий, казались им верхом варварства и унижения. Они забывали, что Карамзин печатал «Историю» свою в России; что государь, освободив его от цензуры, сим знаком доверенности некоторым образом налагал на Карамзина обязанность всевозможной скромности и умеренности. Он рассказывал со всею верностию историка, он везде ссылался на источники – чего же более требовать было от него? Повторяю, что «История государства Российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека».
Н. И. Тургенев записал в своем дневнике: «21 февраля… Я читаю III том «Истории» Карамзина. Чувствую неизъяснимую прелесть в чтении. Некоторые происшествия, как молния проникая в сердце, роднят с русскими древнего времени. Что-то родное, любезное. Кто может усомниться в чувстве патриотизма?».
«История государства Российского» стала общенародным чтением. Среди подписчиков на нее, наряду с титулованными персонами, офицерами, чиновниками высших рангов, литераторами значились и имена простых людей.
«Многим читателям «История» Карамзина открыла гораздо больше, чем просто неизвестные им прежде исторические факты, – пишет Владимир Муравьев. – П. А. Вяземский рассказывал о графе Федоре Толстом, что тот «прочел одним духом восемь томов Карамзина и после часто говорил, что только от чтения Карамзина узнал он, какое значение имеет слово Отечество, и получил сознание, что у него Отечество есть». Этнограф и историк И. П. Сахаров признавался, что, прочтя в юности Карамзина, он «узнал… родину и научился любить русскую землю и уважать русских людей».
Было две основные темы обсуждений «Истории»: первая – ее слог, литературно-художественная сторона, вторая – идейное направление. Стиль и язык произведения для многих читателей оказался непривычным и неожиданным. Карамзина, случалось, упрекали: мол, не умеет писать на русском языке, «самовольное перо его смешало старый язык с новым, книжный с разговорным, высокий с простым». Другие же признавались: да, нынешний слог Карамзина не похож на прежний, но который из них лучше – решить не умеем.
Восхищенный произведением Карамзина Константин Батюшков летом 1818 года написал стихотворение «К творцу «Истории государства Российского»»:
И я так плакал в восхищенье,
Когда скрижаль твою читал,
И гений твой благословлял
В глубоком, сладком умиленье…
В свою очередь, Жуковский назвал «Историю» «источником и вдохновения, и славы». Он, как и Пушкин, видел в ней темы и материалы для многих произведений, и, действительно, впоследствии многие поэты и беллетристы написали замечательные стихи, драмы, повести и романы, вдохновленные трудом Карамзина.
Критических откликов на выход «Истории» было мало, ее успех был очевиден. Сразу же после распродажи первого издания петербургские книгопродавцы Оленины купили у Карамзина право на второе издание. В июне 1818 года его начали печатать.
Одним из выражений общественного признания Николая Карамзина стало избрание его в члены Российской академии в том же 1818 году.
Девятый том «Истории государства Российского», в котором рассказывалось о второй половине царствования Ивана Грозного, Карамзин начал писать весной 1816 года. Том складывался даже не страницами, а буквально строками. 10 декабря 1820 года Николай Михайлович дописал последнюю главу. По поводу столь длительной работы над девятым томом Д. Н. Блудов шутил: «Видно, Карамзину так же трудно описывать царствование Ивана Васильевича, как было современникам сносить его».
В 1819 году Карамзин писал Дмитриеву: «Мне трудно решиться на издание 9-го тома: в нем ужасы, а цензурою моя совесть. Я говорил об этом с государем: он не расположен мешать исторической откровенности, но меня что-то останавливает. Дух времени не есть ли ветер? А ветер переменяется».
В декабре 1819 года Карамзин решает устроить публичное чтение глав из девятого тома в Российской академии. Оно состоялось 8 января 1820 года. Николай Михайлович читал около полутора часов. Темами выбранных отрывков были следующие: «о перемене Иоаннова царствования, о начале тиранства, о верности и геройстве россиян, терзаемых мучителем». После окончания чтения, по словам Карамзина, «раздалось всеобщее рукоплескание».
Закончив и переписав набело девятый том, Карамзин отдал его императору. Получив рукопись обратно и увидев на полях отметки, он спросил, прикажет ли государь исправить отмеченные места? Император ответил, что делал отметки лишь для себя.
«Уже когда том печатался, по Петербургу распространился слух, что он запрещен, – пишет в книге «Карамзин» Владимир Муравьев. – Видимо, слух этот имел своим источником требование министра внутренних дел Кочубея подвергнуть девятый том цензуре (он снял свое требование после предъявления ему высочайшего распоряжения от 1816 года печатать «Историю» Карамзина без цензуры). Слух о запрещении вызвал в публике дополнительный интерес к новому тому (…)».
Девятый том читали столь же жадно, как и первые восемь.
«От того только такая пустота на улицах в Петербурге, что все углублены в царствование Иоанна Грозного!» – писал в своих «Записках» декабрист Н. И. Лорер.
Девятый том горячо обсуждали, общество разделилось на два лагеря. В одном восхищались: «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаешь, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита».
В другом называли Карамзина негодяем, а его «Историю» считали вредной книгой. Сам Николай Михайлович при описании царствования Грозного, как и других периодов и времен истории государства Российского, считал главной своей целью дать верную и объективную картину эпохи во всех ее аспектах и противоречиях. Рассказывая о правлении Грозного, он отвел его злодеяниям места ничуть не больше, чем деятельности на пользу государства.
В 1821 – 1823 годах Карамзин пишет десятый и одиннадцатый тома. В начале 1824 года они выходят в свет. Продаются они хуже.
Зимой 1824 – 1825 года Николай Михайлович болел, работа не шла, хотя он, как было заведено, каждый день усаживался за стол. Пришлось «Историю» отложить. Только в октябре 1825 года он почувствовал себя лучше и вновь принялся за работу. В письме Дмитриеву Карамзин признавался: «Знаешь ли, что я со слезами чувствую признательность к Небу за свое историческое дело. Знаю, что и как пишу; в своем тихом восторге не думаю ни о современниках, ни о потомстве, я независим и наслаждаюсь только своим трудом, любовию к Отечеству и человечеству. Пусть никто не будет читать моей «Истории»: она есть, и довольно с меня».
Карамзин трудился над двенадцатым томом «Истории», который должен был стать последним. В январе 1826 года он вновь заболел, врачи поставили диагноз – воспаление легких, «медленная лихорадка». Лишь в начале марта Карамзину стало немного полегче, но писатель оставался очень слаб. Доктора настаивали на том, что ему необходимо переменить климат, пожить в Италии. Денег на поездку не было. Николаю Михайловичу стало известно, что русский консул во Флоренции собирается подать в отставку, и Карамзин обратился к царю с просьбой отправить его на это место. Император ответил: мол, чтобы поехать в Италию, не обязательно становиться консулом, «пребывание в Италии не должно Вас тревожить», занимайтесь своим делом. Отъезд Карамзина в Италию был назначен на июнь.
Но врачи и близкие уже знали, что дни его сочтены. 22 мая 1826 года Карамзина не стало.
Текст рукописи двенадцатого тома «Истории» обрывается на главе «Междоцарствие 1611 – 1612». Закончить свое произведение Николай Карамзин не успел. И все же автор воплотил свой замысел почти полностью, поскольку намеревался довести изложение до начала правления дома Романовых в 1613 году.
Николай Михайлович ставил перед собой задачу сделать свой труд прежде всего понятным, интересным и нужным народу. В 1820 году, говоря о многочисленных ошибках переводов «Истории» на западноевропейские языки, он заметил: «Я писал для русских, для купцов ростовских, для владельцев калмыцких, для крестьян Шереметева, а не для Западной Европы».
Сергей Ишков.
Фото с сайта ru.wikipedia.org и museumpushkin-lib.ru
