Сегодняшний гость рубрики «Актерские байки» хоть и имеет отношение к артистическому цеху, атером не является, а о себе скромно говорит: «В титрах – последний». Между тем, это – человек, без которого на наши экраны не вышли бы такие знаковые фильмы, как «О бедном гусаре замолвите слово» и «Ночь перед Рождеством», «Нас венчали не в церкви» и «Экипаж», «В августе 44-го» и «Рецепт ее молодости». Директору фильмов Рязанова и Калатозова, Митты и Столпера, Карасика и Гинзбурга, педагогу ВГИКа, организатору производства Борису Криштулу недавно исполнился 81 год. И Мастеру всегда есть что рассказать молодежи.
– Борис Иосифович, в кинематографической среде ходит байка про вашу знаменитую встречу в аэропорту Шона Коннери, «Агента 007», которого к тому моменту уже знал весь мир. Так что у вас там с ним там произошло?
– Вы правы, Шона тогда уже знали во всем мире, но только не в Советском Союзе. У нас в прокате фильмов о Бонде не было, и интернета тогда тоже еще не было. Поэтому, зная, что мне предстоит встречать Коннери, которого ни разу в жизни не видел, я кинулся в музей «Мосфильма», чтобы найти его фотографию. Ну, неловко мне было бы стоять с табличкой «Connery». Это означало бы обидеть всемирно известного артиста насмерть. Впрочем, когда пассажиры стали выходить из зоны прилета, мне фото Коннери не потребовалось. Он – мощный, высокий, – гордо вышагивал впереди толпы, а благоговеющие пассажиры держалась на существенном расстоянии. Ну, а дальше и произошел тот самый забавный случай, который составляет суть этой истории. Незадолго до прилета Шона я в аэропорту встретил Владимира Высоцкого, который ждал в Шереметьеве Марину Влади, летевшую из Парижа. С Володей мы были знакомы давно: на киностудии им. Горького я являлся старостой автомобильного кружка, а Владимир Семенович страстно мечтал в кружке заниматься, что я ему и организовал.
Володя спросил, кого я встречаю, и загорелся: «Познакомь!» И вот, когда появился Шон, я их представил друг другу. «Владимир Высоцкий – самый популярный актер в нашей стране, поэт, бард…» Я хотел было продолжить, но Володя тут же добавил: «И жена у меня француженка, красавица и актриса». Получение багажа задерживалось, мы стояли вместе минут тридцать, Марина Влади за это время к нам тоже успела присоединиться. Коннери совершенно равнодушно поцеловал ей руку: мол, где-то видел, а впрочем, не припомню…
Все это время Владимир Высоцкий и Марина, естественно, находились в центре внимания всех, кто был в тот день в аэропорту. Наконец, самый смелый рискнул подойти за автографом. Шон привычно, со скучающим выражением, полез было за ручкой, но человек быстро протянул открытку Володе, потом Марине, и очень довольный удалился с их автографами. Сказать, что Шон оторопел, – значит не сказать ничего. На его глазах к Высоцкому и Влади выстроилась очередь. Великий Джеймс Бонд стоял в метре от них, никому не нужный, с застывшим лицом, изучая пространство над головами суетящихся вокруг семейной четы людей. Я прекрасно понимал, что в тот момент в его голове звучало два вопроса: «Что, собственно происходит? И почему меня не рвут на части?». Эти вопросы он решился задать мне на «Мосфильме» лишь несколько дней спустя. И расслабился только, когда услышал, что «твоего “Бонда” в СССР никто не видел, и он у нас не выйдет».
Основания для беспокойства у Шона Коннери действительно были. У него на родине, да и во всем мире, популярность артиста просто зашкаливала. Позже в нашей картине «Красная палатка», которую снимал Михаил Калатозов, Шон Коннери играл Амундсена. И сам Калатозов рассказывал нам, как будучи в Риме, они с Шоном зашли в лифт самой шикарной гостиницы города «Гранд Отель», в котором уже стояли две богато одетых дамы. Так вот, как только лифт тронулся, одна из них обернулась к Шону и рванула пуговицу с его дорогущего пиджака. Калатозов был готов к любой реакции артиста, только не к той, которая последовала: Шон вообще никак на этот инцидент не прореагировал. А дама стояла, счастливо улыбаясь, вертя сувенир в своих руках, пока не доехала до своего этажа.
К чести Шона Коннери, он пренебрег обязательной туристической программой, но при этом попросил показать ему фильм Тарковского «Андрей Рублев». К тому моменту уже три года как длилось противостояние Тарковского и партийной цензуры. Цензоры требовали внести в картину множество поправок. Тарковский не соглашался.
Шону Коннери отказать, естественно, не смогли. Он посмотрел фильм Андрея Тарковского и сказал, что потрясен до глубины души великим русским кино.
Записала Елена Булова.
Фото из открытых источников
