Вышла в свет новая книга Александра Аннина – роман «На сто первой версте».
Верста – это, стало быть, километр. Или около того. В общем, согласно сюжету, дело происходит за сто верст от столицы, где-то «за Можаем». Еще каких-то полвека с небольшим тому назад сюда ссылали неблагонадежных граждан со всей страны великой (сразу уточним: главные события романа разворачиваются в 1970 году). Да и среди аборигенов всяческих асоциальных элементов хватало… Короче, тот еще уголок. Медвежий. Или, скорее, волчий.
Как бы исхитриться определить жанр произведения… Бытописание? Городской роман? Пожалуй. Вот только городишко-то, прямо скажем, так себе. Куда ни пойди – всюду краснокирпичные фабрики, отстроенные еще при царе, древние бараки с запахом кошек и щей, осунувшиеся купеческие дома вдоль главной улицы (Советской, разумеется). Чинно в ряд выстроились дореволюционные лабазы и торговые ряды, керосинные лавки и распивочные. На задних улицах щеголяют истертыми наличниками приземистые избы, где топятся печи и задорно бранятся хозяева.
Страсти здесь соответствующие. Набор житейских радостей (они же – смыслы бытия) определяется широтой фантазии рабочего люда. Пьянка, баня (где тоже пьют) да блудные утехи (тут уж пьют всенепременно). Как и на танцах в горсаду, само собой. И над всем этим социалистическим общежитием нависает, прямо-таки довлеет громада «Ксан Невского» – чудом выжившего соборного храма, продолжающего оставаться центром притяжения для горожан всех возрастов, а не только клубом интересных встреч местных бабулек. Стоят сонмища людей в воскресный день, смотрят отрешенно перед собой, каждый думает о своем… И невдомек им, что ранняя обедня уже закончилась, отошла, пора уходить домой, ко щам. Но ведь священник опять возглашает начало богослужения, по второму кругу. Нет, не расходятся православные – раз уж пришел в церковь, стой до самого конца, жди, как утихнет последнее «аминь».
Совсем рядышком с церковью живет вместе с бабушкой главный герой романа, мальчик лет шести, дошколенок еще. Каждый божий день несут мимо окон их избы «упокойников», только что отпетых в «Ксан Невском». И многолетняя прихожанка храма, покорная житейским невзгодам бабушка больше всего на свете хочет одного: чтобы внучек ее прожил свою жизнь «как все». Иначе – жди, Санёга, бед и невзгод.
Но и среди блеклой массы людской отыскивает незамутненный взгляд мальчика новых друзей – тех, кто хочет чего-то еще, чего-то большего, чем быть таким, как все. Это и новый сосед-шестиклассник, и тучная соседка, которая, наперекор всем сплетникам и завистниками, хочет «жить по-людски». Неуемная бабенка затевает все новые и новые стартапы: то живность плодит в своем хозяйстве, то шапки да тулупы на дому шьет, то самогон варит на продажу… Чем не ильф-и-петровский отец Фёдор? Только в душегрейке. Куркулиха – так прозвали ее окрест, но малолетний герой каким-то чутьем определяет в этой тетке родственную душу. Точно так же, как находит «своих» в потрепанной дореволюционной книге Жюля Верна, в фильмах с Аленом Делоном и Гойко Митичем.
Всех тех, кто с детства был не таким, как все, а в юности не нашел в себе сил вырваться из губительного плена родного города, ждет в романе «На сто первой версте» развязка трагическая, но… будничная. Эти люди изначально обречены. И безысходность, безвариантность бытия сознается ими в полной мере.
В книге за всеми хитросплетениями событий и переживаний героев угадывается тихий вопрос, неизвестно к кому обращенный: что же мы за народ такой, почему неистребимое «покорство» угнездилось в нас мертвой хваткой – да так, что не выковырять его, не вытравить дустом, как тех крыс, которых безуспешно пытается извести бабушка героя.
Так что… Кто ностальгирует по СССР, кто умиляется жизнью советской провинции – тому сюда, на «сто первую версту».
Екатерина КУПРИЯНОВА.
