ДЛЯ КОГО ЗАКОН НАПИСАН?

О чем говорит одобрительное заключение правового управления аппарата Госдумы к третьему чтению одного из важных законопроектов, когда сам законопроект был рассмотрен только в первом чтении? О том, что обсуждение, принятие, как и исполнение законов – формальность?

За примерами далеко ходить не надо. Вообще – никуда не надо ходить. Даже если что-то происходит в провинции. Три месяца назад редакторы четырех саратовских изданий – Вадим Рогожин, Елена Иванова, Алексей Колобродов и Алексей Голицын, представляющие «Свободные новости», «Четвертую власть», «Общественное мнение» и SaratovNews – обратились к председателю Следственного комитета РФ Александру Бастрыкину и Генеральному прокурору РФ Игорю Краснову с открытым письмом по очевидному делу, которое тянется вот уже 12 лет.

Понятно, что журналисты исполняют свой общественный долг. Но в том, что снова в набат ударили именно они – железная логика наших будней. Ведь эти журналисты не состоят на государственной службе, и потому могут отстаивать интересы государства с меньшим (в данном случае) риском для себя. А государственные служащие часто опасаются выступить в защиту государственных интересов: они, чиновники, лучше нас всех знают, что к чему, откуда и куда ветер дует, и что будет, если посмотреть против ветра.

В 2009 году министерство культуры Саратовской области потребовало от музея Константина Федина передать региональному правительству участок в 10 соток – более трети территории. Три директора музея, которые отказались это сделать, друг за другом уволились. Четвертый – выполнил требование.

Через два года эти 10 соток сквера в центре города передали в аренду бизнес-структуре. Собственно, на этом можно было бы и закончить рассказ. Потому что музей Константина Федина с 1998 года имеет статус объекта историко-культурного наследия, и любые сделки по отчуждению территории и имущества – запрещены федеральным законом.

Народу объявили, что здесь будет построена картинная галерея. Когда трехэтажное здание сдали в эксплуатацию, в нем открылся – угадайте с трех раз – трехэтажный ресторан.

С тех пор, с 2017 года, общественность и даже некоторые государственные структуры пытаются вернуть землю музею и, возможно, привлечь к уголовной ответственности тех, кто провернул мошенническую операцию. Уголовное дело возбуждалось по статье 159 ч. 4 УК РФ – «Мошенничество в особо крупном размере» и статье 285 ч. 3 УК РФ – «Злоупотребление должностными полномочиями, повлекшее тяжкие последствия».

Пишу «возможно», потому что это самое «привлечение» должно следовать автоматически, по закону, но… С тех пор одни госорганы (прокуратура и Следственный комитет) принимали решение о возбуждении уголовного дела, другие (тот же СК и суд) – его отменяли, прокуратура отменяла отмену отмены, арбитражный суд оставлял заявление музея вообще без движения. И так до сих пор.

Однако саратовская пресса и прокуратура не сдавались. 9 февраля прокуратура сообщила журналистам: «Председателю правительства Саратовской области предложено рассмотреть вопрос о принятии гражданско-правовых мер в целях защиты публичных интересов Саратовской области в судебном порядке».

Журналисты направили письмо в Москву – в Следственный комитет и Генпрокуратуру. Предварительное расследование возобновили. Председатель правительства Саратовской области на запрос прессы ответил: «Прорабатывается вопрос о возможности принятия гражданско-правовых мер в целях защиты публичных интересов Саратовской области в судебном порядке… Должностные лица, причастные к разделу и отчуждению указанного участка, в настоящее время в органах исполнительной власти области не работают».

Вот какие формулировки, как все «сложно» и даже загадочно. В частности, за эти десять лет могли пройти сроки давности преступлений. Но есть и другие приметы загадочности. Например, Саратовский областной суд 15 января 2020 года закрыл уголовное дело о мошенничестве с отторжением музейной территории. Но… вчитаемся в текст решения, по которому удовлетворена жалоба «представителя заявителя Сотникова А. А. в интересах Ш. Признано незаконным постановление… о возбуждении уголовного дела № по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ».

Редко встретишь решение суда, в котором личность заявителя шифруется одной заглавной буквой. Кто этот или эта Ш.? Кто-то сверхсекретный? Столь всемогущий, что суд трепещет и боится имя назвать? Но саратовские-то жители и саратовская пресса все знают, говорят и пишут, что Ш. (называя имя и фамилию) – декоративная фигура, мать известного в Саратове депутата и бизнесмена (называют его имя и фамилию, именуют «серым кардиналом города»). Вот уже два года из отдела в отдел, из ведомства в ведомство передаются «для проведения дальнейшей проверки и принятия решения в рамках компетенции» материалы о его предполагаемой причастности к криминальному миру. Все неопределенно, если не сказать – загадочно.

Кстати, еще о неопределенности ситуаций и формулировок. 4 июня первый вице-премьер правительства РФ сказал в интервью журналистам: «Мы посчитали, что металлурги нас – извините за это слово – нахлобучили в части госкапвложений и гособоронзаказа примерно на 100 миллиардов рублей… Я говорил некоторым из них: «Ребята, я сейчас даже не буду думать, как с вас снять — такой налог, сякой, через НДПИ. Единственное, ценник – вот».

Речь была о сверхдоходах металлургических компаний. Слово «нахлобучили» стало едва ли не мемом. Что оно значит? Обманули государство? Похитили? Смошенничали? Тогда надо так и говорить, привлекать к ответственности. Что значит – «снять»? Отобрать деньги? Или же вернуть государству в рамках закона? А если там нет криминала, а есть лишь недогляд правительства, то привлекать к ответственности правительственных чиновников, из-за которых государство лишилось 100 миллиардов рублей?

Через несколько дней первый вице-премьер вернулся к теме уже на Петербургском международном эконмическом форуме:

«Я им честно сказал: вы устроили какие-то вопли из-за нескольких десятков миллиардов рублей (потерь в результате повышения налогов – С. Б.) при вашем росте доходов. Мы спалили на этой истории, на поддержке (российской экономики в пандемию – С. Б.) 4 триллиона рублей, у вас ничего не взяв, мы взяли у банков в виде заимствований».

Вот такие формулировки – «нахлобучили», «снять», «спалили». Можно сказать, неформальные. То есть вице-премьер и олигархи из металлургических компаний прекрасно понимали друг друга.

Кстати о формальностях. 18 мая Госдума рассмотрела в первом чтении. законопроект об ограничении участия россиян в деятельности «нежелательных организаций».

Соответственно, предстояло второе чтение. Но, не дожидаясь его, правовое управление аппарата Госдумы разместило свое заключение с пометкой «третье чтение» на сайте Госдумы: «По проекту федерального закона замечаний правового, юридико-технического и лингвистического характера не имеется».

Не будем придираться к словам, даже (и тем более), если они исходят из столь уважаемой инстанции. Лишь спросим: как это звучит с точки зрения русского языка – «юридико-»?

Повторим: предстояло второе чтение. Оно считается основным. В абстрактном парламенте, в принципе, все может быть. Внесут какие-то существенные изменения, а то и вовсе снимут с обсуждения. Ведь вопрос юридически сложный. Что значит «нежелательная организация»? Это исключительно наше, российское новое слово в юридической науке. Кто и как определяет «нежелательность»?

Однако правовое управление уже опубликовало заключение с пометкой «третье чтение».

Особо отметим: оно называется «правовое управление аппарата Госдумы». И подчеркнем слово «аппарат». То есть чиновники, аппаратчики, заранее, за депутатов решили, что законопроект будет принят во втором чтении. Сами решили? В любом случае выглядит так, будто обсуждение законов в Госдуме – пустая формальность. Депутаты ничего не решают? Все решает кто-то другой?

Почти 200 лет назад глава жандармского корпуса Бенкендорф в ответ на замечание собеседника, что есть законы, и их надо соблюдать, отчеканил: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться или ими оправдываться»… Ничего не изменилось за это время?

P.S. 8 июня в Арбитражном суде Саратовской области начался процесс по делу об отторжении музейной территории. Журналистов на заседание не пустили, объяснив запрет риском распространения коронавируса. Затем в процессе объявили недельный перерыв, сообщив, что заседание возобновится сегодня, 15 июня.

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.

Добавить комментарий