Сегодня в столице стартует Первый Московский международный фестиваль архивных фильмов, он дважды переносился из-за коронавируса. Продлится вплоть до 28 ноября. Показы пройдут в кинотеатре «Иллюзион». В рубрике «Реставрации и находки» можно увидеть подборку фильмов, над восстановлением которых потрудились специалисты Госфильмофонда. В числе этих фильмов — «Молох» Александра Сокурова. Наш обозреватель побеседовала с режиссером.
– Александр Николаевич, фильм «Молох» поднимает большую тему – ответственности человека, стоящего у власти, за то, как складываются судьбы его современников. Вы всей своей жизнью исследуете эту тему: «Молох» – «Телец» – «Солнце» – «Фауст»… Был еще и документальный фильм про Бориса Ельцина. Как вообще пришла в вашу голову мысль о создании этого цикла?
– Я ведь историк, сначала учился на историческом факультете в университете. И на режиссуру Всесоюзного государственного института кинематографии пошел вполне сформировавшимся человеком. Задумав когда-то эту тетралогию, я понимал, что именно хочу. А хотел я поразмышлять над взаимосвязью индивидуального – личного и истории. Как одно перетекает в другое и наоборот. Мне было интересно поисследовать, что за люди идут во власть, что с ними случилось в жизни. Мы ведь все от них зависим. И что такое власть вообще – божественна ли она, или это всего лишь бытовая конструкция, социальная крыша? Всё это меня стало волновать достаточно рано.
– Понятно, что, живя в СССР, вы вряд ли могли себе представить, что все ваши планы, связанные с этой темой, так скоро осуществятся. Любопытно следующее: почему после того, как предоставилась возможность снимать, вы стартовали именно с картины, центральным персонажем которой стал Гитлер? Почему первым был снят «Молох»?
– «Молох» вышел в 1999 году. В тот период эта картина казалась самой реальной с точки зрения документального изыскания, финансирования, производства и прочего. Хочу напомнить, что этот фильм ведь – это художественное произведение, там много художественного вымысла.
– Слышала, что часть картины вы снимали в Германии. Сложно было в то время?
– Мы хорошо подготовились. Была проведена серьезная работа с документами. И речь тут шла даже не о восстановлении костюмов или деталей быта. Важным было воссоздать те обстоятельства из жизни персонажей, которые ранее никогда не обсуждались вслух. Этот этап и породил тему «мужчина в историческом преломлении». Вопросов возникало немало: «Кто они – мужчины, взявшие на себя ответственность за историческую реконструкцию?» Ведь нацизм – это кошмарная и страшная реконструкция, и первой реконструкции подверглось само немецкое общество.
– И каким перед вами предстал Гитлер в ходе этого исследования?
– В Гитлере уживались странным образом как прорывы социальной чувствительности, так и неимоверная глупость и чудовищная примитивность, он пропитан насквозь злобностью и агрессивностью.
– Вы ведь многие материалы получали на немецком языке. И картину делали в том числе и для немецкоговорящего зала. Возникало ли в процессе исследования желание определить, какую часть в том явлении, с которым вы столкнулись, играет национальное?
– Я всегда интересовался тем, что в человеке зависит от чисто национальных качеств. Есть ли поступки, на которые немца подвигает его психофизика, характер, которые были сформированы за счет исторических особенностей? Как проявляется «национальное русское» в наших людях, как проявляется «национальное» в немцах? В итоге я заключил, что действия гитлеровской верхушки во многом определялись действиями всей машины немецкой. Она очень ярко выражала национальные черты и национальные качества. Увы, это так, и это означает, что при неких обстоятельствах подобное может повториться. Идея нацизма сформировалась однажды, и она никуда не девается. Тут как раз хочется напомнить, что «Молох» – лишь часть тетралогии, исследующей эту тему. Конечно, я хотел бы, чтобы мои картины оценивались исходя из содержания и драматургии всей тетралогии, из общего замысла. Потому что эти четыре картины более всего напоминают главы одной книги и, показав один фильм, мы не можем далее уйти от этой важной темы, не можем убежать от нее.
– Бытует мнение, что режиссер, снимая кино, должен любить своих персонажей. Как такое возможно было с Гитлером?
– У режиссера художественного кино врагов нет, потому что ему нужно подняться над обстоятельствами и объяснить зрителю, что происходит на экране. В каком-то смысле работа режиссера – это работа хирурга. Ведь среди доставленных в медучреждение есть отъявленные мерзавцы. Но врач должен принять больного, оказать помощь, наметить пути лечения. Мне, режиссеру, тоже нужно было определить, даже не «кто», а «что» именно находится передо мной на операционном столе, а это было совсем не просто. Но мой опыт показывает, что самые продуктивные результаты в области культуры возникают, когда автор художественного произведения не встает в позицию судьи, когда он, поставив диагноз, наметив способы лечения, передает далее этого «больного» на суд народа или Господа Бога.
Елена Булова.
Фото из открытых источников
