16 февраля 1934 года не стало автора этих строк, которые с детства были известны всем гражданам СССР (так как входили в школьную программу), – 38-летнего поэта Эдуарда Багрицкого.
Строки «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед…» взяты из поэмы «Смерть пионерки», написанной Багрицким в 1932 году.
Грозою освеженной,
Подрагивает лист.
Ах, пеночки зеленой
Двухоборотный свист!
Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата,
Крашеная дверь.
Тоньше паутины
Из-под кожи щек
Тлеет скарлатины
Смертный огонек.
Эта поэма была посвящена девочке Вале Дыко – дочери хозяина деревянного домика в Кунцеве на улице Пионерской, где Багрицкий вместе с семьей временно поселился после переезда из Одессы в Москву в 1925 году. Валя Дыко умерла в кунцевской детской больнице от скарлатины в 1930 году в возрасте тринадцати лет. В беседе с корреспондентом «Пионерской правды» Багрицкий позже рассказывал, что мать действительно принесла девочке крест перед смертью, и Валя действительно отдала салют перед тем, как умереть.
«Этот случай мучал меня два года. И вот я написал «Смерть пионерки» в виде сказки. Я ясно представлял себе, что ее надо написать как можно проще, рассказать о том, почему Валя дорога мне», – рассказывал Багрицкий.
Как сообщается в книге Михаила Загребельного «Эдуард Багрицкий» (изд. «Фолио Литагент», 2012 г., гл. «Последние московские годы»), во время работы над поэмой Эдуард Багрицкий уже жил в двухкомнатной квартире в доме для писателей (в Камергерском переулке около МХАТа), куда переехал в 1931 году. Как вспоминал Виктор Шкловский, несмотря на сравнительно молодой возраст (ему было 33 года), Багрицкий уже с 1929 г. был очень серьезно болен (обострилась застарелая астма):
«Голова поседела рано, потому что смерть сидела напротив, за письменным столом и считала оставшиеся строчки».
Об этом периоде оставил воспоминания и Юрий Олеша, который неоднократно посещал коллегу по писательскому цеху:
«От бронхиальной астмы лечатся так называемым абиссинским порошком, который курят, как табак. Запах этого курения стоял в московской квартире Багрицкого. Припадки астмы повторялись у него довольно часто, и, приходя к нему, я почти всегда застигал его в неестественной, полной страдания позе. Он сидел на постели, упершись руками в ее края, как бы подставив упоры под туловище, готовое каждую секунду сотрястись от кашля и, казалось, изо всех сил удерживаемое от этого человеком».
Как рассказывается в книге Михаила Загребельного, квартиру Багрицкий получил на шестом этаже, и если в доме не работал лифт и приходилось подниматься пешком по лестнице, то весь подъезд слышал, как Багрицкий тяжело дышит, останавливаясь на каждом этаже и громко кашляя:
«Однако теперь у него имелась своя комната, светлая, солнечная, с балконом, правда, балкон был еще без перил – в те времена сдавали дома в эксплуатацию с очень странными недоделками. Но комната была в полном смысле слова своя, и это было самое главное. Здесь Багрицкий наконец устроился так, как ему хотелось. Зажил спокойно и счастливо в той мере, в какой это могло быть возможно для тяжелобольного человека, обуреваемого всеми страстями и сомнениями, положенными по традиции истинному поэту».
Кроме жесткого топчана и придвинутого к нему квадратного стола, в этой творческой лаборатории поэта стоял книжный шкаф и два больших металлических стеллажа с аквариумами, так как Багрицкий был страстным и весьма авторитетным ихтиологом.
«Среди рыбоводов он был не менее знаменит и авторитетен, чем среди литераторов. Научился читать по-немецки, чтобы следить за специальной литературой. Один литератор побывал с ним в зоологическом магазине и был поражен. Записные знатоки этих дел, жилистые старики с прокуренными усами, с которыми и заговорить-то бывает страшно человеку, недостаточно осведомленному о свойствах и обыкновениях обитателей аквариумов, обращались к Багрицкому с почтительностью робких учеников», – сообщается в книге Михаила Загребельного.
Как позже вспоминал поэт Евгений Долматовский, тогда еще только начинавший писать стихи и приходивший в квартиру в Камергерском к мэтру на своеобразные «мастер-классы», однажды, увидев Багрицкого на фоне диковинных рыбок, снующих в застекленной воде, он, улыбнувшись, отметил: «Какое симпатичное общежитие!» На это Багрицкий живо откликнулся:
«Вот так и соседствуем. Как ответственный комендант этого общежития, заверяю – кухонных склок тут не бывает. <…> В Одессе у меня комната была полна птиц. Голосистая компания. Они запросто могли освистать плохие стихи. А рыбки – это тот народ, который безмолвствует. Так что их бояться не надо. Да и меня тоже».
Прощание с поэтом проходило в Доме литераторов на улице Воровского. В похоронной процессии, направлявшейся на Новодевичье кладбище, тело Багрицкого по улицам Москвы сопровождал эскадрон кавалеристов. Это трагическое событие было отражено даже в зарубежных СМИ: немецкий специализированный журнал поместил некролог о кончине выдающегося российского ихтиолога.
Сергей Ишков.
Фото с сайта https://www.bibliotemryuk.ru/news/news_1631.html?curPos=9
