Трагедия семьи Ильи Репина

10 июня 1935 года военный трибунал Ленинградского военного округа приговорил внука художника Ильи Репина, Дия, к смертной казни. 6 августа он был расстрелян как шпион и террорист. Его отец Юрий Репин до конца жизни так и не узнал, что случилось с сыном в Советской России…

За несколько лет до революции Илья Ефимович приобрел участок земли в селении Куоккале, на берегу Финского залива, в 6 км от финско-русской границы. Позже эту усадьбу назовут «Пенатами», построенный рядом дом для сына мэтра русской живописи Юрия будет называться «Вигвам».
После Октября и провозглашения Финляндией своей независимости поместье Репиных в Куоккале очутилось на территории чужой страны. Граница закрылась. Однако Илья Ефимович свою усадьбу покидать не торопился, несмотря на то, что Советы предлагали ему переехать в Ленинград, обещали хорошую квартиру, пенсию и все причитающиеся почести.

Посетившая летом 1926 года Илью Ефимовича делегация советских деятелей культуры, в которую входили художники-основатели АХРР (Ассоциации художников революционной России) Исаак Бродский, Евгений Кацман, Павел Радимов и Александр Григорьев, приглашала Репина вернуться в СССР. Ранее ученик Репина Исаак Бродский писал Репину следующее:
«Могу Вас заверить, что о Вашей старости будет заботиться советское правительство, которое может по достоинству оценить Ваши заслуги и которое любит Вас».

Художник ответил отказом:

«Вы предлагаете мне деньги, вы, просящие милостыню, совершенно опустошившие великую Россию, где сейчас миллионы голодают и влачат жалкое существование… Я не богат, но и не настолько беден, чтобы принимать ваши деньги».

Основной причиной было то, что он узнал о бедственном положении своей дочери Татьяны, жившей с мужем и 4 детьми в Витебске. Одновременно с восторженными письмами от Ворошилова и приездами делегаций с предложениями вернуться на Родину новая власть терроризировала семью его младшей дочери только за то, что они жили в большом родительском доме, половину которого бесплатно предоставляли школе, в которой бесплатно преподавали, но при этом не имели денег оплатить высокие налоги за «индивидуальное владение». Вероятно, узнав о судьбе родных, Илья Ефимович отказался от возвращения в СССР. То, что Репин остался в Финляндии, для Советской России было сильнейшим ударом по репутации.

На момент закрытия границы Репину было 73 года, его самые значительные творения остались в СССР. Хорошо понимая ценность работ Ильи Репина, большевики национализировали полотна художника.

Юрий Репин (при крещении ему дали греческое имя Георгий, а в быту называли Юрием) пошел по стопам отца: увлекся искусством и занялся живописью. В 1899 году он поступил вольнослушателем в художественное училище при Петербургской Академии художеств и параллельно оканчивал художественно-педагогические курсы. Влюбившись в приемную дочь прислуги Репиных Прасковью Андрееву, Юрий взял ее в жены и в 1905 году бросил учебу, так и не получив звания классного художника. Год спустя в семье молодых Репиных появился на свет сын Гай, еще спустя год родился Дий. Мальчиков назвали в честь патрициев времен Римской империи.

Илья Ефимович от брака Юрия был, мягко говоря, не в восторге, полагая, что кухарка, «наглая, разбитная девка», «ловко заарканила мальчишку, облапошила и повела под венец». Известно, что вторая жена Ильи Ефимовича – писательница Наталья Нордман (писательский псевдоним Северова) очень хорошо относилась к Прасковье и старалась сгладить трения, возникавшие между сыном и отцом. Именно Наталья Борисовна выделила Юрию и его семье участок в Куоккале, на котором был построен дом с мастерской, названный им из-за архитектурного сходства «Вигвамом».

Корней Чуковский писал о взаимоотношениях отца и сына так:

«В те краткие периоды, когда у Репина бывало перемирие с сыном, жившим по соседству с «Пенатами» (а их размолвки длились порой годами, и вообще отношения у них были тяжелые), Илья Ефимович втягивал в работу и сына и очень радовался, когда тот соглашался прийти к нему в мастерскую со своей палитрой. Репин встречал его очень радушно, даже как будто заискивающе, и после первого же сеанса горячо одобрял его живопись, но Юрий Ильич выслушивал его в угрюмом молчании, не глядя ему в лицо, и норовил воспользоваться любой возможностью, чтобы ускользнуть из «Пенатов» и скрыться от отцовского глаза. В детстве он был дефективным и даже грамоте научился с трудом. Ленивый, нетрезвый, невежественный, он являл собою полную противоположность отцу» (цитируется по книге К. И. Чуковский «Современники: портреты и этюды», издательство «ПРОЗАиК», 2014 г.).

Знакомые Юрия описывали его как «красавца с точеными чертами лица», однако отмечали его странности — скрытность, необщительность, увлечение мистикой. С юности Юрий Ильич мучился видениями, мрачными предчувствиями, постоянно слышал некие «голоса». Современники писали, что одной из странностей художника было то, что он запрещал стричь сыновей.

Творческая жизнь Юрия поначалу складывалась удачно. Репин-младший писал в манере импрессионизма. В 1910 году на международной выставке в Мюнхене он был награжден II золотой медалью, а в 1913-м — II премией за историческую живопись от Общества поощрения художников, в 1915-м — премией по исторической живописи Общества им. А. Куинджи. В 1914 году Юрий Ильич открыл в Куоккале частную детскую рисовальную школу.

В ноябре 1925 года Юрий Репин получил у финских властей «паспорт Лиги Наций», дававший возможность выезда за границу. Репина младшего пригласили приехать в СССР. Осенью 1926 года он совершил поездку в Ленинград, о чем написали все газеты. Художник даже получил заказ на написание картины «Конец самодержавия», но она так и не была написана.

Рубеж 1920 – 1930-х годов стал большим испытанием для Юрия. В 1929 году умерла от туберкулеза Прасковья. Она была похоронена в Линтульском женском монастыре во имя Святой Живоначальной Троицы. 29 сентября 1930 г. скончался 86-летний Илья Ефимович, он был похоронен в парке усадьбы «Пенаты». Для помощи по уходу за слабеющим отцом были вызваны все его дети, которые по очереди дежурили возле Ильи Ефимовича до самого конца.
Историки пишут, что в день похорон отца Юрий вел себя странно. С утра ушел в лес с ружьем и вернулся к обеду, неся в руке убитого зайца. Пройдя на веранду, где на столе лежал покойный отец, он прибил этого зайца в распятом виде к столу в ногах покойного. Затем, вбив еще один гвоздь, подвесил корзинку с яблоками. Когда его спросили, что это значит, Юрий Ильич ответил: «Я принес в дар папе все, что мог самого дорогого». (Из воспоминаний художника, председателя «Союза русских художников Финляндии» И. М. Карпинского, И. М. Карпинский «После смерти Репина», Ленинград, «Художник РСФСР», 1969 г.)

Через полгода после отца умерла сестра Юрия Надежда, она с 1910 года страдала душевным заболеванием, переросшим к концу жизни в острую форму шизофрении, и даже лечение у В. М. Бехтерева не помогло.

Испытав сильное потрясение после смерти жены, отца и сестры, Юрий стал вести замкнутый образ жизни, основной темой его произведений становится тема страстей Голгофы.

После смерти Репина его дети продолжали жить продажей вещей и картин отца. Но все равно испытывали нужду. В Российском государственном архиве литературы и искусства сохранилась переписка Юрия Репина с директором Московского Государственного литературного музея Владимиром Бонч-Бруевичем. Директор музея обратился к Юрию Ильичу в 1934 году с просьбой прислать музею, возможно, сохранившуюся в «Пенатах» переписку его отца с литераторами. Репин-младший ответил, что отцовских рукописей и писем не имеет, и предложил музею купить несколько репинских картин и вещей, составив внушительный список. Бонч-Бруевич не стал обсуждать покупку предложенных вещей и картин и настойчиво выспрашивал о переписке Репина. На что Юрий написал Бонч-Бруевичу в апреле 1935 года:

«Почему же Вы, несмотря на то, что я столько потерял для Вас времени с перепиской, не отвечаете мне, что бы Вы желали приобрести для музея из работ профессора И.Е. Репина, находящихся у меня, и какая Ваша цена?»

О судьбе старшего сына Юрия Репина известно мало. После учебы в Териокском реальном училище в 1923 году Гай уехал учиться в Пражскую инженерно-строительную школу, в дальнейшем прожил 22 года в Чехии, а после Второй мировой войны переехал в Германию.

18-летний Дий после учебы в том же Териокском реальном училище решил стать моряком. Получив Нансеновский паспорт, 23 января 1925 года он завербовался юнгой в Швеции. Первый рейс Дия был по Северному Ледовитому океану на парусной барке Wanja. На ней он ходил более 1,5 года. Затем Дий почти 2 года провел на плавучей базе морской Навигационной школы Густава Эриксона – парусном корабле «Киллоран», специализировавшемся на перевозке сахара, древесины, угля, удобрений и пшеницы в Австралию. Узнав о смерти матери, он решил вернуться в Куоккалу, чтобы поддержать в горе отца. 16 октября 1929 года Дий был списан с корабля в порту Антверпен. В родительском доме он задержался надолго: вслед за матерью умерли дед Дия и тетя.

На курсах вождения в Выборге Дий приобрел новую профессию – водителя грузовиков – и отправился в Бразилию работать по контракту на строительстве железной дороги между городами Сантос и Сан-Паулу. Вернувшись, попытался устроиться на работу в Куоккале, но из этого ничего не вышло. И тогда Дий вернулся к своей мечте стать художником. Получив от отца одобрение, он решил поступать в Ленинградский институт пролетарского изобразительного искусства, ИПИИ (так тогда называлась Академия художеств).

Для учебы нужна была виза на въезд в СССР. В 1932 году Дий подал прошение в советское консульство в Выборге, но в получении визы ему было отказано. Дий решил, что это какое-то недоразумение. Юрий Ильич попытался помочь сыну, в январе 1934 года написав письмо видному общественному деятелю русской эмиграции, генеральному секретарю Союза русских писателей и журналистов Франции, организатору «Комитета по увековечиванию памяти И. Е. Репина» Владимиру Зеелеру с просьбой устроить Дия в Национальную Академию изящных искусств в Париже. Юрий Репин отмечал, что сын имеет большие способности… Однако Зеелер помочь не смог.

Мечтая все же получить художественное образование, Дий решил рискнуть: нелегально пересечь границу, чтобы попасть в Ленинград. Там он думал обратиться к друзьям Ильи Ефимовича Репина, прежде всего к его ученику Исааку Бродскому, который был руководителем ИПИИ и мог помочь с поступлением. Юрий Репин, учившийся вместе с Бродским, написал ему письмо, но его художник не получил: за ним самим уже давно было установлено наблюдение, почта перлюстрировалась, должно быть, письмо от Юрия Ильича перехватили. Исаак Бродский, на тот момент болевший лейкемией, умер через 4 года, так и не узнав о переходе Дием границы.

Попытка Дия Репина попасть в Ленинград не удалась. 28 февраля 1935 года он перешел границу и сразу же был задержан, арестован и доставлен в Сестрорецкий погранотряд г. Белоострова. В протоколе задержания зафиксировано чистосердечное признание. Дий рассказал, что он внук художника Ильи Репина, подданство Финляндии не принимал, в течение нескольких лет пытался въехать в СССР, чтобы там честно работать и учиться. Перейдя границу нелегально, он намеревался сразу же явиться к властям. В зарубежных контрреволюционных организациях никогда не состоял и враждебных целей против советского государства не преследовал, никаких заданий ни от кого не получал. Границу перешел с целью возвратиться на Родину. У Дия при себе были 8 документов, кошелек-подковка, две расчески и зеркальце…

Делом «перебежчика» занялось Ленинградское ГПУ–НКВД. В рассказ Дия следователи не поверили. Так 28-летний Дий стал «членом подпольных антисоветских террористических организаций «Братство Русской Правды» (БРП) и «Русского общевоинского союза» (РОВС), отправленным в СССР с заданием проводить теракты против высших руководителей СССР».

Дий Репин находился в ленинградском Доме предварительного заключения НКВД полгода. Его били и пытали, но виновным себя он так и не признал. 10 июня 1935 года военный трибунал Ленинградского военного округа приговорил его по ст. 58-8 и 84 УК РСФСР к расстрелу. Апелляцию Дия отклонили, приговор привели в исполнение 6 августа того же года, в дни празднования 91-й годовщины со дня рождения Ильи Ефимовича Репина.
В 1991 году Дий был полностью реабилитирован «в связи с отсутствием состава преступления».

Юрий Репин до самой своей смерти так и не смог узнать, что случилось с его сыном. Пытаясь разузнать хоть что-нибудь о судьбе Дия, Юрий Ильич написал письма директору Государственного литературного музея В. И. Бонч-Бруевичу и Сталину. Сохранился отрывок из письма Бонч-Бруевичу:
«Затем у меня есть к Вам просьба. Дело в том, что мой сын, Дий Юрьевич Репин (28-ми лет) желал отправиться в Россию на жительство; для этого мы писали два письма: 1) родственнику А.В. Репину и 2) И.И. Бродскому, чтобы они поручились, что необходимо; но ответа благосклонного не последовало, а посему он, помимо моего ведома, ушел в Россию, это было в первых числах марта сего года, или в последних числах февраля.
Дий Юрьевич Репин очень талантлив к живописи, что еще заметил его дедушка; и, по всему этому, я обращаюсь к Вам с просьбой навести о нем справки и посодействовать ему. Надеюсь, что и Вы не отставите мою просьбу от сердца.

С почтением, Юрий Репин».

Реакция директора Гослитмузея на сообщение о внуке Репина, на лыжах пересекшего советско-финскую границу, была по-большевистски четкой:

«Секретно. 28 мая 1935

Народному комиссару внутренних дел Г.Г. Ягоде.

Дорогой Генрих Григорьевич,

Во время моего отсутствия в командировке в Ленинграде по делам нашего Государственного Литературного музея, на мое имя пришло письмо, помеченное 28/IV-35 г. от Ю.И. Репина, сына знаменитого художника И.Е. Репина, через Наркомпрос с которым я состою в переписке по делу приобретения картин и писем И.Е. Репина <…>

В последнем письме, о котором я Вам пишу, сын И.Е. Репина сообщает мне следующее, о чем я считаю необходимым довести до Вашего сведения. Делаю точную выписку из его письма (далее следует дословное повторение сообщения Юрия Репина о побеге его сына в СССР. – С. И.).
Само собой понятно, что я решительно ничего не знаю об этом внуке знаменитого художника Репина и также, само собой понятно, что я ни одного слова о нем не писал и писать не буду его отцу, а Вам для сведения сообщаю.

С коммунистическим приветом

Директор ГЛМ Влад. Бонч-Бруевич».

Не получив ответа на свои письма, Юрий Ильич считал, что сын живет где-то в России, сменив фамилию, на нелегальном положении, поэтому и не может связаться с отцом.

В ноябре 1939 года, накануне «Зимней войны» Финляндии с СССР, Юрий с сестрой Верой в ходе эвакуации населения был вывезен вместе с другими жителями Куоккалы в деревню Леванто к северу от Хельсинки, оставив дом с принадлежащей ему частью отцовского наследства. Финские соседи Репина вспоминали:

«Он всегда был набожным, а к старости стал еще религиознее. Он построил рядом с шоссе часовенку, в которой молился за Россию, Финляндию и за все человечество…»

В июне 1940 года, когда Карельский перешеек был присоединен к СССР, в усадьбе «Пенаты» открыли мемориальный музей И. Е. Репина, а дом Юрия Репина стал хранилищем фондов, куда были помещены и его работы. С началом Великой Отечественной войны картины и рисунки из обоих домов вывезли в Ленинград, в Академию художеств. В 1944 году в ходе боевых действий усадьба Юрия Репина полностью сгорела.

После Второй мировой войны Юрий Ильич вместе с сестрой Верой обосновался в Хельсинки. Художник эпизодически продолжал писать портреты на заказ и иконы для православных храмов.

Вера Ильинична ушла из жизни в 76 лет 27 августа 1948 года, причина смерти — разрыв сердца. Оставшись один, Юрий стал бродяжничать, превратился в полубезумного старика, который круглый год бродил по городу в монашеской рясе, в ермолке на голове и сандалиях на босу ногу, питался отбросами, ночевал в ночлежках и приютах, свои картины бесплатно раздавал всем желающим.

Юрий Репин покончил с собой 9 августа 1954 года, выбросившись из окна 4-го этажа. Его похоронили на православном кладбище в районе Лапинлахти в Хельсинки рядом со старшей сестрой Верой. На их могилах стоит общий крест красного гранита.

Рядом с кладбищем есть небольшая церквушка, иконостас для которой Юрий Репин вырезал в память о своем отце.

Сергей Ишков.

Фото с сайта ru.wikipedia.org