В июле 1857 года 29-летний Лев Толстой посетил Германию. Этой страной завершилось его первое путешествие по Европе.
В Германию Лев Николаевич отправился из Швейцарии. Оказавшись в Штутгарте, Толстой в своем дневнике отметил наплыв значительных мыслей. Читая деревенские рассказы Бертольда Ауэрбаха, Лев Николаевич вдруг остановился на мысли отдаться школьному делу в деревне.
«В Ясной Поляне была небольшая школа, основанная Львом Николаевичем еще в конце сороковых годов, – рассказывает Тихон Полнер в книге «Лев Толстой и его жена. История одной любви». – Но учил в ней старый крепостной человек, которого постоянно приходилось удерживать от желания посечь детей для их же пользы. Молодой Толстой, когда бывал в деревне, вносил в школу эту много ласки, жизни и шумного веселья: он любил детей и охотно возился с ними. Но при частых отлучках Льва Николаевича школа хирела на руках старого «педагога».
В июле 1857 года Толстой записал в дневнике: «Главное: сильно, явно пришло мне в голову – завести у себя школу для всего околотка и целая деятельность в этом роде».
Лишь осенью 1859 года ему удалось вплотную подойти к осуществлению этого плана. Как во всех своих начинаниях, он страстно, всем существом ушел в школьное дело и три года жизни почти целиком отдал крестьянским детям.
В Штутгарте же появились у Льва Николаевича новые планы относительно начатых повестей. Образ казака в повести «Беглый казак» должен был быть «дик, свеж, как библейское предание». Повесть «Отъезжее поле» должна была заключать в себе «комизм живейший», образы необходимо было «концентрировать», дать «типы, и все резкие». Однако в условиях путешествия планы эти не могли быть осуществлены.
Из Штутгарта Толстой приехал в Баден-Баден и здесь отдал дань своей давнишней страсти – азартной игре, на этот раз в рулетку. Сначала он много выиграл, но, продолжая игру, проиграл не только все бывшие у него в наличности деньги, но и те, которые он занял у знакомых – в общей сложности более 3000 франков. Такое забвение себя в игре вызвало в Толстом глубокое недовольство собой.
«Дурно, гадко», – записал он в дневнике.
С просьбой о деньгах для уплаты проигрыша Лев Николаевич обратился, кроме других лиц, к Тургеневу, находившемуся в то время в Зинциге. Получив письмо Толстого, Тургенев сам приехал в Баден-Баден. Встреча была очень дружественная, хотя Тургенев и «срамил» неудачливого игрока.
«Приехал Тургенев. Нам славно с ним», – записал Лев Николаевич в дневнике.
На другой день он отметил: «Взял у Тургенева деньги и проиграл. Давно так ничто не грызло меня. (…) Ванечка мил. И мне стыдно перед ним».
В те дни в дневнике множество записей типа: «Свинья. Убитый, больной, пристыженный, шлялся».
В Баден-Бадене Толстой познакомился с Александрой Смирновой-Россет, салон которой в 1830-х годах посещали воспевавшие ее в стихах Пушкин, Лермонтов, Жуковский, а также Гоголь, состоявший с ней в продолжительной переписке. Видимо, что-то интересовало Льва Николаевича в «музе русской литературы», так как он бывал у Александры Осиповны довольно часто. Однако все отзывы о «черноглазой Россети» в дневнике Толстого отрицательные: «Вечер у Смирновой, смешно и гадко. Лег поздно, нездоровится».
Впоследствии, в разговоре по поводу прочитанной вслух статьи о Гоголе, где Смирнова называлась «пленительной», Лев Николаевич заметил: «Не пленительна, а умна была».
Толстой намеревался из Германии поехать в Голландию, а оттуда – в Англию, где хотел увидеться с Герценом, но неожиданно получил из дома известие, которое перевернуло все его планы. Брат Сергей Николаевич и тетушка Татьяна Александровна писали ему, что его сестра Мария Николаевна разошлась со своим мужем вследствие его развратного поведения и, оставив его, поселилась в доставшемся ей по разделу с братьями имении Покровское. Как рассказывала впоследствии Мария Николаевна, она объявила своему мужу, что «не желает быть старшей султаншей в его гареме».
Муж Марии Николаевны В. П. Толстой решил отказаться в пользу детей от трех принадлежащих ему имений, оставив себе одно, самое небольшое и, не простившись с семьей, уехал.
«Маша разъехалась с Валерьяном. Эта новость задушила меня», – записал Толстой в дневнике.
Он решил сейчас же вернуться домой. Но, по словам его брата Николая, Лев Николаевич настолько «профершпилился», что, покупая билет на пароход, был вынужден занять талер у встреченного знакомого…
Из Баден-Бадена писатель выехал во Франкфурт только для свидания со своей тетей, Александрой Андреевной Толстой. Свидание это принесло ему душевное успокоение, утраченное вследствие потери власти над собой в азартной игре и неожиданного семейного несчастия.
«Бесценная Саша, – записал он в дневнике. – Чудо, прелесть. Не знаю лучше женщины». Успокоенный, он отправился из Франкфурта в Эйзенах. По дороге записал: «Будущее всё улыбается мне».
Из Эйзенаха Лев Николаевич поехал в Дрезден, где дважды побывал в знаменитой картинной галерее.
«Сбегал в галерею. Мадонна («Сикстинская Мадонна» Рафаэля. – С. И.) сразу сильно тронула меня», – записал в дневнике Толстой. Правда, позже он скажет, что такое искусство непонятно простому народу. Однако же пять больших гравюр – фрагментов «Сикстинской Мадонны» – висят в его кабинете в Ясной Поляне.
К остальным картинам, выставленным в Дрезденской галерее, Толстой остался холоден.
Лев Николаевич побывал также в дрезденском театре, где видел трагедию Гуцкова «Уриэль Акоста».
Из Дрездена Толстой отправился в Берлин, где его поразил «разврат на улицах». Там же он посетил клуб ремесленников. Лектор отвечал на записки, оставленные слушателями в «вопросном ящике». Спустя много лет на лестничной площадке в Ясной Поляне появился свой «почтовый ящик», куда любой желающий мог опускать свои рассказы и вопросы Льву Николаевичу. Правда, иногда эти письма становились предметом шуток: так, на чей-то серьезный вопрос «Чем люди живы в Ясной Поляне?» кто-то из домочадцев приписал ответ вместо писателя: «Лев Николаевич жив тем, что будто бы нашел разгадку жизни».
Из Берлина Толстой выехал в Штеттин, откуда в тот же день на пароходе уехал в Россию. 30 июля писатель уже был в Петербурге.
Значение первого заграничного путешествия в жизни Толстого состояло в том, что благодаря ему он получил непосредственное знакомство с европейской жизнью. Ранее Лев Николаевич имел лишь смутное представление относительно европейской жизни, составленное по книгам и рассказам знакомых, побывавших за границей. После того, как он увидел все своими глазами, Толстой понял, что в Европе есть не только проявления «социальной свободы», от которой так далека была самодержавная Россия того времени, но и разные темные стороны жизни.
Первое заграничное путешествие, когда писатель посетил Францию, Швейцарию, Германию, оставило глубокий след в его сознании. Оно дало ему богатый материал для сделанной им много лет спустя общей характеристики общественно-политических условий жизни европейских народов: «Очень чиста матерьяльно эта европейская жизнь, но ужасно грязна духовно».
Сергей Ишков.
Фото ru.wikipedia.org
