Сегодня режиссер Александр Сокуров отмечает 70-летний юбилей. В 19.00 в кинотеатре «Художественный» пройдет показ его последнего по времени художественного фильма «Франкофония». Действие картины происходит в прошлом и настоящем. В 1940 году директор Лувра Жак Жожар и офицер гитлеровской оккупационной армии, граф Франц фон Вольф-Меттерних, из врагов превращаются в единомышленников, чтобы спасти шедевры мирового искусства в военное время. Премьера фильма состоялась на Венецианском кинофестивале в 2015 году.
А мы предлагаем вашему внимание фрагмент беседы с Мастером, которая была сделана нашим кинообозревателем Еленой Буловой на фестивале в Екатеринбурге.
– Тема ответственности отдельно взятой личности за судьбы других людей всегда была вам близка, как историку. Ведь так возникли ваши картины «Молох» – «Телец»- «Солнце» – «Фауст» – знаменитая тетралогия о людях власти?
– Мне всегда хотелось сделать фильм о том, как проживает человек свою судьбу. Как индивидуальное – личное – переливается в историю, как история влияет на индивидуальное – личное. И о том, что происходит с теми людьми, от которых мы все очень зависим. Что это за люди, идущие во власть? Является ли власть божественной, или она есть некая бытовая, социальная крыша? Эти вопросы меня слишком рано начали интересовать. Наверное, это неправильно, но было именно так. Меня очень серьезно интересовал исторический аспект жизни нашего общества.
– Это при том, что жили вы тогда при советской власти?
– Да. Я ведь и сформировался при советской власти, и большую часть жизни прожил при советской власти. Но мы все время размышляли об этом. Мы все находились на какой-то катастрофической грани понимания и принимания, участия и соучастия в том, что делает эта власть. Это было время, когда мы сами творили то, что творилось в стране. Мы поддерживали то, что в ней происходило. Но когда пришло время, и страница историческая была перевернута, оказалось, что готовых отвечать за это сотворчество политическое, в общем-то, практически-то и нет. Виноватых за то, что творилось в нашей стране – нет. Уверенность, что какая-то политическая организация, или какие-то конкретные люди виноваты в том, что происходило и ответственны за тяжелые, необратимые последствия очень распространена в России. И совсем не распространена идея или мысль о том, что мы – та самая страна, где народ в большей степени отвечает за все, что творилось с нами на нашей же территории. Это было время такое… дикое. Я ощущал пик внутренней активности и одновременно тревоги за то, что со мной будет дальше. Тем более, что институт я заканчивал на год раньше из-за нарастающего конфликта с руководством, меня просто отчисляли, выгоняли. И тогда уже всерьез задумывался, как будет выглядеть мое будущее, поскольку, будучи человеком молодым, я в то время был уже достаточно зрелым, как мне кажется. Я для себя составил некий план, некое поле действия на ближайшее время, если выживу и если смогу что-то делать в профессии вообще.
– Вам казалось, что вы это план сумеете реализовать на практике в те времена?
– Я реально смотрел на обстоятельства. Мне казалось тогда, что Брежнев меня переживет – и в буквальном смысле, и в переносном. В переносном смысле казалось, что политический строй, который тогда был у нас в стране – гигантская черепаха, которая всегда будет ходить по нашим головам, топтаться на них, медленно-медленно ползти вперед, переползая в какое-то непонятное пространство. Но, тем не менее, надо было самого себя заставить сформировать представление о том, что меня ожидает. И я составил план, состоящий из 27-28 игровых фильмов. Там было отдельно 10 фильмов документальных. И там была эта тетралогия. Хотя я понимал, конечно же, что в условиях того времени, когда это было придумано, то есть в 80-х годах при Советской власти, она снята быть не может. Но, однако, как-то постепенно делал режиссерские разработки. В тетралогию входили фильмы, которые потом и получили названия «Молох», «Телец, «Солнце» и «Фауст».
Первые три персонажа трех первых фильмов представляли чью-то личною судьбу. Это были Гитлер, Ленин и японский император Хирохито, а последний фильм – «Фауст» закольцовывал это повествование, предлагая вернуться к началу. Предполагать, что это будет когда-то снято тогда было трудно, но я был наивный и надеялся на это.
К счастью, все в нашей истории совершилось неожиданно быстро, не без участия Бориса Ельцина – героя еще одного моего фильма «Пример интонации», на этот раз документального. Имя Бориса Николаевича упоминается сегодня чаще в негативном контексте, потому что люди не в состоянии оценить до конца то, что было им сделано. И еще долго не будут в состоянии это оценить. А, может быть, и никогда не оценят. Но время покажет, как будет меняться народная оценка, будут ли способны люди на разные чаши весов разложить все то, что он сделал.
– Почему, когда пришло время возможностей, вы начали с «Молоха», то есть с истории, героем которой является Гитлер?
– Мне показалось, что самым реальным для начала, с точки зрения производства, денег, драматургии, изучения материала может быть именно эта часть тетрологии. При этом я хочу обратить внимание на то, что эта работа не является документальной, это художественный вымысел, художественное произведение.
Что за типаж Гитлер, вызывающий столь разнообразную палитру чувств? Человек, в котором соседствовали прорывы социальной чувствительности и одновременно чудовищная глупость и примитивность, агрессивность и злобность? Причем, окончательная агрессивность и злобность.
…Меня всегда интересует национальное в том, что являет собой человек. Что в нем зависит от национальных качеств? Что есть «национальное русское» в русских, что есть «национальное» в немцах? Что толкает немца на определенные поступки на основании его психофизики, характера, сформированных особенностями его истории?
– Насколько я понимаю, мы сейчас с вами плавно подходим к теме терроризма?
– Сейчас много говорят про то, что терроризм – явление вне национальности и религии. Я с этим не согласен. Терроризм имеет и национальность, и религиозный оттенок, во-первых. Второе – терроризм определяется некими особенностями проявления национального характера. Возвращаясь к «Молоху»: содержание действий гитлеровской верхушки во многом определяло действия всей машины немецкой. Она очень ярко выражала национальные черты и национальные качества. Это, к сожалению, так.
-Но это ведь означает, что ничто из того, что было, не изжито и никуда не уйдет?
– Да, это означает, что при определенных обстоятельствах все может повториться. Один раз сформулировалась идея нацизма – все. Больше никуда эта идея не денется. Птичка вылетела, ее никто не поймал, а значит, гнезда будут везде, яйца будут откалываться, нацизм будет проявляться так или иначе.
Елена Булова.
