В театре «У Никитских ворот» состоялась премьера спектакля «Дядя Ваня» по пьесе А. П. Чехова. «Аполитичный» Чехов, как утверждает постановщик спектакля Марк Розовский, оказывается политическим пророком истории, которая ничему, к сожалению, нас не учит…»
Не секрет, что «Дядя Ваня» – одна из самых востребованных на театре пьес. Каких только Иванов Петровичей Войницких ни видел мир за минувшие сто двадцать пять лет с момента первой постановки! Чеховская глубина рождает ощущение многовариантности, легкая недосказанность побуждает режиссеров каждый раз находить в «Дяде Ване» новые акценты, в соответствии с погодами, стоящими на дворе, и собственным мироощущением.
Театр Марка Розовского всегда славился своей остросоциальностью. И на этот раз режиссер сумел разглядеть в пьесе нечто такое, что заставляет сидящих в зале вздрогнуть и залезть в программку: да полно, действительно ли этот текст написан в 1896 году самим Чеховым или это позднейшая режиссерская «сценическая фантазия на тему»?
События разворачивается в усадьбе первой жены профессора Серебрякова. Страсти кипят, один из членов большой семьи идет войной на другого – смотрится страшно и сиюминутно. Словно не кануло в лету двадцатое столетие, залитое кровью наших предков, словно не ушли в прошлое две страшных войны. Но если в нас действительно должна быть сильна генетическая память, то как объяснить, что знаменитое чеховское ружье снова и снова стреляет, и часто не только на сцене? Способно ли человечество учиться на своих ошибках? Да и что такое – «человечество»? Разве не состоит оно из конкретных людей, каждый из которых решает сам, хвататься ли ему за пистолет? А если не хвататься, то ради чего стоит терпеть?
На наших глазах за три часа в героях происходит великая трансформация: их действия вроде бы внешне остаются теми же, но мотивы меняются кардинально. Розовский изящно умудряется ответить сразу на два извечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?»
Тихое течение жизни усадьбы с его домотканым счастьем нарушено приездом профессора Серебрякова (Валерий Шейман) и его молодой супруги Елены (Виктория Корлякова). Обитатели усадьбы до этого момента жили своим трудом – не финтили, не крали, впахивали изо дня в день и каждую копейку посылали ему, профессору, блеск и положение которого в итоге оказалось дымом, «мыльным пузырем». Так, увы, случается в нашей жизни.
Артист Валерий Шейман делает своего Серебрякова тщеславным тунеядцем, мелким домашним тираном, который, оправдывая собственную праздность, должен ощущать себя вечно больным. Его красавица жена Елена (Виктория Корлякова) также трудом себя не обременяет. Елена, как и муж, не лишена тщеславия. Вышла она за профессора, который много старше ее, по молодости, полюбив в нем не человека, а красивый миф о «большом таланте», что тоже случается сплошь и рядом. Но тяга к «талантам», увы, с годами в ней не изжилась – с каким восторгом отзывается Елена Сонечке о местном враче Астрове (блестящая работа Андрея Молоткова), видя и в нем тоже очередной «талант». И уж если Елена и готова посмотреть «налево» в этом захолустье, то только в сторону «таланта». Опять и снова.
Впрочем, Астров действительно талантлив. Уездную, обывательскую жизнь он терпеть не может, так как она «глупа, грязна», но свою степень свободы нашел. Врач Астров, обладая высоким чувством долга, способен проскакать тридцать верст на помощь больному, понимая, что кроме него это сделать некому. У Астрова есть принципы и мужество жить по ним. Годы, проведенные в разъездах, научили его разбираться в людях: Астров очень по-разному относится к представительницам женского пола. С нежностью – к старой доброй няне (Маргарита Рассказова), с почти отеческой заботой и уважением – к Соне, с ироничной заинтересованностью – к Елене. Возможно, Астров и готов завязать интрижку, отдавая должность красоте Елены, но весьма поверхностную – не более того: «Она прекрасна, спору нет, но… ведь она только ест, спит, гуляет».
Постоянными обитателями усадьбы являются дочь Серебрякова Соня (Вера Десницкая), брат первой жены Серебрякова Иван Петрович Войницкий (Александр Масалов), а также его мать – Мария Васильевна (Галина Борисова).
Соня и ее дядя Ваня ведут скромный образ жизни, наполненный ежедневным трудом. Долгие годы эти двое исправно высылали большую часть дохода Серебрякову, свято веря в его научное призвание, считая своим долгом оказать профессору материальную поддержку. Непомерно гордится Серебряковым и мать Войницкого – вот уж для кого свергнуть кумира с пьедестала не сможет ничто. Поэтому крушение надежд, связанное с отставкой профессора, в каждом из обитателей дома отзывается по-разному.
Иван Петрович в прочтении многих театральный режиссеров подавался, как фигура лишенная внутреннего стержня самобытности. Он был показательным элементом так называемого обывательского «большинства». Более всего на безвольности персонажа упор делал советский театр. Но Марк Розовский предлагает совсем другой вариант прочтения пьесы. В подаче бесподобного артиста Александра Масалова Иван Петрович выведен, как человек достаточно мощный, умный, честный, яркий. Он всё понимает и мучается из-за потраченных впустую лет, ушедших на обслуживание, как оказалось, мелкого, тщеславного родственника. И вот теперь этот самый родственник-нахлебник готов выкинуть самого Ивана и свою собственную дочь на улицу. Обида и возмущение в Иване Петровиче настолько сильны, что он хватается за пистолет (какая уж тут безвольность?) В приступе гнева Иван Петрович даже готов забыть, что подобное положение вещей создал он сам, сотворив из мужа сестры кумира.
Бог не дает Ивану совершить убийство, видимо, в награду за его долгую, трудную и честную жизнь. Промахивается дважды. А слова старушки-няни и милой племянницы неожиданно подсказывают герою опору для дальнейшего существования: нужно потерпеть. И простить. В таком терпении заключена вовсе не слабость, а сила. Ведь нас-то Господь терпит со всеми нашими несовершенствами. «Все мы у Бога приживалы», – тихонько размышляет старая няня. Если бы Бог судил каждого по делам и по справедливости, а не по великой своей милости, то где бы мы оказались?
Финал спектакля Марк Розовский решает весьма необычно: герои начинают петь. Как нездешняя музыка звучат финальные слова чеховской пьесы. Примирение Дяди Вани с самим собой распахивает в его душе какое-то новое, нездешнее, залитое светом пространство. Мы видим в нем всех персонажей пьесы, стоящих вместе, как единая семья. И тут самое время вспомнить слова преподобного Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи».
Елена Булова.
Фото с сайта театра
