На Мясницкой улице в усадьбе Салтыковых-Чертковых Эдуард Бояков представил премьеру «Лубянского гримера». Афиша Московского Нового театра гласит, что это «первое в России представление крепостного иммерсивного театра».
Слово «первое» здесь, конечно, может быть отнесено разве что к слову «крепостного». Потому что экзотические театральные жанры, такие как «иммерсивный театр», «сайт-спесифик», «эйнвайронмент», «променанд», давно уже вошли в столичный театральный обиход. Зритель за последнее десятилетие видел спектакли, в которых вообще нет актеров, и спектакли, в которых на сцене нет людей. Есть спектакли, в которых зрителям завязывают глаза, а иногда даже «укладывают» в постель к актрисе, как, например, в постановке «Все с моей стороны» режиссера Фернандо Рубио (15-минутный спектакль рассчитан на одного человека, причем организаторы сразу предупреждают, что актрису руками трогать запрещено).
Есть спектакли, которые играются в цехах заброшенных заводов (примером такового служит «Потеря равновесия» Андрея Гогуна, он посвящен жизни моряков Северного морского флота). В бассейне с водой и мостками десять артистов с юмором рассказывают историю «одной катастрофы».
Играются достаточно широко спектакли promenade, так называемые бродилки, в ходе которых зрители движутся по маршруту, и каждая локация раскрывает особенности сюжета. Примером promenade служат «Кентерберийские рассказы» Александра Артемова и Дмитрия Юшкова, сыгранные на территории гипермаркета «Максидом».
А жанр иммерсивного театра, в котором как раз и решен «Лубянский гример», в отличие от просто «бродилок», создает «эффект погружения». В данном случае погружения в жизнь крепостных артистов. Так что иммерсивный театр – это логичный итог сразу нескольких тенденций как в актуальной режиссуре, так и в области городского досуга. В иммерсивном театре актеры могут в любой момент начать прямое взаимодействие со зрителем – например, взять вас за руку, пригласить танцевать, обнять, а актриса может даже усесться к вам на колени.
Первые шаги в жанре российского иммерсивного театра были сделаны еще незабвенным Сергеем Арцибашевым, который в середине девяностых годов прошлого века в своем Театре на Покровке в «Трех сестрах» усаживал зрителей за накрытый стол, потчуя уткой с яблоками. Артисты там читали стихи и приглашали зрителей танцевать. И все это – в рамках чеховского текста, заметьте.
Более поздние поиски в том же направлении сделал Максим Диденко, поставивший первый иммерсивный мюзикл по пушкинскому «Дубровскому». Кстати, постановка «Черный русский», так же как и «Лубянский гример», разворачивалась в пространстве старинного московского особняка Спиридоновых.
Ну а пьеса, о которой, собственно, идет речь, «Лубянский гример» написана А. Зензиновым на основе произведений Николая Лескова. Режиссерами спектакля выступают Э. Бояков, В. Клементьев и Р. Сотириади. Усадьба Салтыковых-Чертковых на Мясницкой становится домом графа К., державшего домашний крепостной театр. Роль графа исполняет артист Эдуард Флёров (в программке, кстати, среди исполнителей этой роли есть и Леонид Якубович).
Зрителей делят на несколько групп, которые следуют разными маршрутами по покоям особняка. Мы видим бальный зал, столовую, купальню, кабинет, хлев с настоящей козой и курами, комнату для сушки белья и собственно театральный зал. И в каждом новом «объеме» происходит какое-то действие.
Перед зрителями разворачивается достаточно наивная история любви молодого графского гримера (Кирилл Клименко) и крепостной актрисы (Дарья Дуженкова). Мы узнаем, что крепостных актеров секли и даже подвешивали на дыбу, если их игра не нравилась графу. А за любой проступок могли просто убить: граф был весьма жесток. Милость же его для крепостных девиц не сильно отличалась от наказания: понравившихся актрис обряжали в костюм Цецилии (кстати, римской мученицы) и отправляли в покои графа для утех. Через эти покои проходили практически все молоденькие графские крепостные. Тех, кем граф наигрался, ссылали на скотный двор, ну, или их ждала участь похуже.
Рассказ в спектакле ведется от лица такой вот престарелой актрисы, которая (не буду раскрывать секреты сюжета) выходит замуж за крепостного лубянского гримера, а в итоге становится графиней, женой дворянина и хозяйкой особняка (прекрасная работа Евдокии Германовой). О своей жизни она рассказывает маленькому внуку (Никита Кашеваров).
Сама по себе история более интересна по режиссерской задумке, нежели по актерскому исполнению. Понятно, что новомодная театральная действительность – часть поиска и эксперимента, который всегда был присущ русскому театру. Но театральное пространство, как известно, – «дама» весьма капризная. Как говаривал великий сценограф Олег Шейнцис, создавший декорации к «Юноне и Авось» и «Принцессе Турандот»: «Ты сцене сегодня нахамил, а она завтра отказывается тебе помогать».
В спектакле «Лубянский гример» создается ощущение, что артисты трупы Нового театра еще не до конца «пристрелялись» к существованию в новых сценических условиях и работают так, словно находятся на огромной сцене МХАТа. Но камерное пространство, когда артист существует на расстоянии вытянутой руки от зрителя, не терпит ни громких декламаций, ни вычурных театральных поз, ни скованности движений, при которой зрителям кажется, что актерам некуда девать руки. Новый спектакль, увы, всем этим грешит: мы ясно прочитываем слишком разный профессиональный уровень тех, кто задействован в постановке. На большой сцене можно спрятаться за декорации или партнера. Здесь такой возможности нет, каждый исполнитель как на ладони.
Так что если вы спросите, станет ли этот спектакль театральным событием, то отвечу отрицательно – я так не думаю. Но если спросите, стоит ли на него сходить – да, однозначно стоит. Хотя бы ради знакомства с уникальными интерьерами усадьбы Салтыковых-Чертковых, которая еще помнит Пушкина, Гоголя и Жуковского, приезжавших сюда. Здесь бывал Михаил Щепкин, в роскошной библиотеке работал Станиславский. И, кстати, Антон Павлович Чехов утверждал, что его дед был крепостным именно у Черткова.
Но всех этих персонажей в спектакле вы не увидите. Зато увидите сцены становления русского крепостного театра – явления уникального, положившего начало театру в том виде, в котором мы его знаем сегодня.
Елена Булова.
Фото автора и с сайта Московского Нового театра
