Общефилософские табуретки с конкретными вопросами, на которые пока нет ответов. В России накануне учебного года вступил в силу закон, известный как закон о трудовом воспитании школьников.
С самого начала внесения проекта в Госдуму и доныне он обсуждался и обсуждается в обществе. Прежде всего учащимися и обеспокоенными родителями. Однако в его обосновании есть момент, на который пока не обратили внимания. Можно сказать, что закон вольно, а скорее невольно затронул и вопросы общефилософского порядка.
В первых же строках Пояснительной записки авторы законопроекта приводят высказывание одного из основоположников научной педагогики Константина Ушинского (1823-1870): «Воспитание, если оно желает счастья человеку, должно воспитывать его не для счастья, а приготовить к труду жизни».
Думается, цитата не очень к месту. Во-первых, Ушинский писал о «труде жизни», что не равнозначно «участию в общественно-полезном труде, предусмотренном образовательной программой – с учетом возрастных и психофизических особенностей», и паче того – конкретным урокам труда. Нельзя не учесть время – эпоха крепостничества в России. В контексте понятно: «Должно воспитывать его не для счастья, а приготовить к труду жизни». То есть – к суровой действительности.
Тем, кто с советских лет вырос на афоризме «Человек рожден для счастья, как птица для полета», это высказывание Ушинского, через 163 года вставленное в современный законопроект, тем более представляется, мягко говоря, неудачным. Это что же, с детства существовать, уткнувшись в тяготы жизни и не поднимая глаз к небу? Кстати, «Человек рожден для счастья, как птица для полета» говорит в очерке Владимира Короленко разнесчастный человек без рук, которого показывают на улицах и зарабатывают на том деньги. Потому, наверное, очерк и называется – «Парадокс» (1894).
Посыл депутатов: «Одна из основополагающих целей образовательных организаций – научить детей с юных лет понимать значимость и ценность труда, его роль во всех сферах жизни. Только ребенок, который умеет и любит трудиться, сможет во взрослой жизни состояться в профессии, в семье, в социуме».
Конечно, такое воспитание важно, особенно сейчас. Когда в реальности вот уже четверть века подрастающие поколения видят примеры противоположные: люди труда сводят концы с концами, а «в золоте купаются» совсем другие, умеющие «срубить легкого бабла».
Значит, суть не только в «трудовом воспитании», а в воспитании отношения к подобным явлениям.
В законопроекте, ставшем законом, говорится о вещах конкретных. Например, «Норму о запрете привлечения обучающихся без их согласия и несовершеннолетних обучающихся без согласия их родителей (законных представителей) к труду, не предусмотренному образовательной программой, предлагается исключить» (https://sozd.duma.gov.ru/bill/365972-8).
Иначе говоря, школьников будут привлекать к тем или иным работам без согласия на то родителей, что раньше запрещалось законом. Понятно, родители встревожились: не заставят ли их детей мыть коридоры в школах, ремонтировать окна-двери и тому подобное.
Глава комитета Госдумы по просвещению Ольга Казакова успокаивала:
«Речь не о том, что дети будут заменять собой технический персонал – уборщиц или садовников. Мы говорим в первую очередь о традиционных дежурствах в классе, столовой или раздевалке, о субботниках. О том, что после обеда нужно убирать за собой посуду, выкидывать мусор в урну… Это элементарные базовые вещи» (https://rg.ru/2023/06/28/muchenie-ili-trud.html).
Хотя дежурства в классе в советские времена предполагали и мытье полов. В классах, но не в коридорах. Никто не был против.
Министр просвещения Сергей Кравцов объявил: «Мы сейчас прорабатываем, решаем вопрос того, чтобы вернуть урок труда. У нас есть урок «Технологии» в дополнение к уроку цифровой технологии. А когда, скажем, будет урок труда и технологии, где мы дадим возможность молодым ребятам проявить себя, сделать что-то руками своими, то это очень важно».
Какими они будут, эти уроки труда?
И здесь мнения разделились. Одни ратуют за то, что девочки должны уметь шить и кроить, готовить еду, мальчики – строгать, пилить, делать табуретки, вворачивать шурупы. Другие все эти навыки считают советским анахронизмом.
И здесь я вспоминаю телепередачи и книгу Симона Соловейчика, которая вышла в советские времена миллионными тиражами – «Учение с увлечением». Про учение не буду, а нас в свое время уроки труда увлекали. Шли мы на них с удовольствием. Кто-то приходил в мастерские и после уроков. Под руководством учителя труда Александра Ивановича мы к городской выставке школьного творчества сделали сверкающий полированный (вручную полировали) большой шахматный стол и выточили на токарном станке два комплекта шахматных фигур.
Другой учитель труда, Николай Степанович, рассказывал про станки ДИП-300 и ДИП-500 в нашей мастерской по металлу, о том, что в нашей стране лучший станкостроительный завод – московский «Красный пролетарий». А «ДИП» – от лозунга 30-х еще годов: «Догнать и перегнать». То есть это был еще и урок истории. Конечно, для нас, мальчишек начала 1960-х годов, токарные и фрезерные станки были вершиной науки и техники.
Будет ли интересно слесарить и столярничать, работать на токарных и фрезерных станках нынешним школьникам, с малых лет владеющим компьютерными навыками? Нет ли риска, что труд на уроках труда воспримут как принудиловку? А это на корню уничтожит их воспитательное значение, анонсированное в законе. Может, имеет смысл сделать их факультативными, добровольными?
Помните, какой урок мы вынесли из незабвенного «Тома Сойера» – разве мальчикам каждый день достается белить заборы?
Сергей Баймухаметов.
Фото Юлии Смагринской
