Беломорской биологической станции МГУ исполнилось 85 лет

Беломорская биологическая станция им. Н. А. Перцова биологического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова (ББС МГУ) – учебно-научный центр МГУ, созданный для организации и проведения морских научных исследований в северном регионе, подготовки специалистов и для проведения полевых студенческих практик.

Биостанция была основана в 1938 году. Днем рождения ББС МГУ считается 10 августа. В этот день в 1938 году заведующий кафедрой зоологии беспозвоночных профессор Лев Зенкевич установил на месте будущей биостанции заявочный столб. Об этом сообщается на сайте ББС МГУ.

Там же написано, что ББС МГУ расположена на берегу Кандалакшского залива Белого моря в 15 км от железнодорожной станции Пояконда. Площадь поселка – 15 гектаров. Станция представляет собой изолированный поселок, добраться до которого можно либо водным путем (только в период навигации), либо вдоль линии электропередачи. Однако последний путь летом практически непроходим из-за значительного числа заболоченных участков (хотя студенты и туристы этим маршрутом пользуются регулярно). Зимой сообщение с Поякондой производится при помощи снегоходов.

Административный адрес: Россия, Республика Карелия, Лоухский район, Малиновараккское сельское поселение, поселок Приморский. Координаты 66°33′17″ с. ш. 33°06′02″ в. д.

О ББС МГУ написано много. К 85-летию содержательный сюжет выпустил в эфир радиоканал ВГТРК «Вести-FM» на основе интервью с директором ББС Александром Цетлиным 26.08.23 г. (программа «Научный факт «Арктика перестала быть периферией мировой политики» Руслана Быстрова).

«Если еще десятилетие назад Арктика представлялась системой, в первую очередь характерной многолетними морскими льдами, которые покрывают поверхность арктических морей в течение нескольких лет, то сейчас площади арктических морей, которые покрываются однолетним льдом, растут в связи с климатическими изменениями очень быстрыми, Арктика подвержена в первую очередь этим глобальным климатическим изменениям. И в этом отношении Белое море – очень интересный водоем, потому что мы на нем видим, как на модели, многие процессы, которые, может быть, еще не идут, но пойдут в экосистемах арктических морей. А здесь мы это уже видим, и в этом отношении это очень интересно», – сказал в эфире профессор Цетлин.

Ведущий Быстров спросил, достаточно ли научных станций? Ведь от Арктики зависит весь мир.

Профессор Цетлин ответил: «Настоящих морских станций, которые были бы ориентированы на изучение биологии арктических морей, никогда не было много. Те станции, исследовательские и метеорологические, которые были разбросаны по морям в советской, потом российской Арктике, были мало ориентированы на биологические исследования. Проблема еще и в том, чтобы проводить эти биологические исследования, нужно довольно много. Нужна оборудованная лаборатория. Нужна возможность добывать животных. Это все довольно сложно. Мы несколько лет обсуждаем возможность организации биостанции на Новой Земле, но пока что это только слова. Мы заинтересованы, но очевидно, что это очень дорого и непросто. Поэтому конечно недостаточно. Мы все думаем, что с глобальным потеплением будут происходить изменения в арктических экосистемах, они на самом деле происходят, и мы это видим. В каждом море поселяются массовые формы крупных крабов, которых до этого там не было. Они приходят и последние пять лет распространяются. Для того, чтобы изменить эти изменения, нам нужна не только возможность изучать эти моря экспедиционным способом. То есть случилось арктическое лето, чуть-чуть подтаяло и туда пошли научные суда. Как в тридцатые годы это происходило, так и сейчас примерно так же происходит. Есть ледокол, это очень дорого. Получается, мы очень мало знаем о жизненных циклах животных в Арктике. И, конечно, это актуальный вопрос, который нужно изучать, для того, чтобы представить это все, нужно понимать, какие виды туда вселяются. Как устроены их жизненные циклы. Какие у них личинки, как они распространяются. Без этого мы не можем прогнозировать. Прогнозы не работают, как будут выглядеть экосистемы в ближайшем будущем. Пока это больше благие пожелания, чем реальная работа».

Быстров спросил, как выглядит биостанция? Судя по картинкам, похоже на санаторий.

«Интересный вопрос. Биостанция выглядит как небольшой поселок. Конечно, большая часть зданий здесь деревянные, потому что к биостанции нет никакой дороги, и мы строим, как легче всего. Легче всего каркасные дома. Деревянные и каркасные дома самые легкие, какие могут быть. Но научная лаборатория в таких домах работает плохо, потому что для большой части приборов, всего микроскопного парка, нужны бетонные основания. Иначе все дрожит, люди ходят. У нас есть относительно небольшое кирпичное здание. И десятки дополнительных зданий, которые являются учебными лабораториями. Недавно построен микробиологический корпус для исследований теоретического плана и прикладных тоже. Есть специальные термостатированные камеры, где можно имитировать жизнь бактерий в морском льду и таким образом понимать, как, допустим, бактерии могут перерабатывать нефтяное загрязнение», – рассказал Цетлин.

Отвечая на вопросы о постоянных работниках ББС МГУ и как до нее добираются, ее директор сообщил: «Двенадцать человек научного штата, это научные сотрудники. Несколько инженеров и примерно пятьдесят человек технического персонала. К нам добираются летом пятнадцать километров на катере от Пояконды, это поселок на границе Мурманской области и Карелии. В летнюю навигацию мы все грузы завозим морем. Зимой к нам можно добраться на снегоходе, или вот у нас появились катера на воздушных подушках. Другого пути нет. Ну, можно еще на вертолете, если кто захочет. Работа идет круглый год и научные исследования продолжаются непрерывно. (…) Водоснабжение у нас автономное. Канализационная система тоже автономная. У нас есть линия электропередачи, у которой непростая судьба. ЛЭП была построена в 1972 году, до этого станция пользовалась дизель-генераторами и работала до 1996 года. В 1996 линию отключили, и она физически исчезла, потому что провода куда-то делись. В 2007 году ее восстановили. Это была такая благотворительная активность РАО ЕЭС. Сейчас линия нуждается в капитальном ремонте и мы все ждем, пока у нас одолеют этот ремонт. У нас не хватает электричества по большому счету. Главное, что линия находится в таком аварийном состоянии. Но работает».

Конец цитаты.

Директор ББС МГУ Александр Цетлин впервые попал сюда студентом после первого курса в 1972 году. По его словам, впечатления человека, которые впервые попал в поля на лето в июне, совершенно необыкновенные. Светло круглый день, и ночи нет вовсе. С современными средствами связи изоляция мало ощущается. Круг общения мало меняется. Как в Москве связаны с коллегами по всему миру, так и здесь. Зимой здесь мало народу работает. Приедешь, и кажется все соскучились, все с тобой будут разговаривать. На самом деле все друг от друга устают в таком маленьком коллективе. Как только кончается рабочий день, все куда-то деваются. Можно остаться в своем кабинете или уйти к себе домой и до утра точно никто не побеспокоит. Медведи вокруг ББС МГУ бурые, они зимой спят.

Десять лет назад, к 75-летию ББС, журнал «Природа» выпустил тематический номер с воспоминаниями о ББС МГУ и описаниями ее работы. Некоторые авторы стали живой легендой отечественной биологии. Текст тематического номера доступен по адресу: https://wsbs-msu.ru/res/NEWS457/Priroda02-2013.pdf

Я опишу то, что знаю о ББС по своим воспоминаниям, поскольку многие фигуры из истории биостанции известны мне благодаря личному знакомству. Ну и добавлю некоторые аллюзии с реминисценциями, которые вызывает в моей памяти магическая для выпускника биофака аббревиатура ББС.

Размещение биостанции в зоне высоких широт имеет особый смысл. Невооруженным глазом без микроскопа жизнь здесь выглядит невзрачно или вовсе не видна. Однако разнообразие таксонов здесь фантастическое. На ББС есть организмы с весьма необычными жизненными циклами. Сюда приезжают биохимики разных организаций для поисков новых, более эффективных антиоксидантов. За ними в мире идет настоящая охота.

Директор Цетлин кроме административного руководства биостанцией ведет серьезную научную работу по исследованию многощетинковых червей. Polychaeta – класс из типа кольчатых червей, некоторые из которых очень красивы, например, нереиды. С ними связана драматическая история акклиматизации, описанная в романе Вениамина Каверина. У полихет есть небольшая сплоченная международная группа приверженцев, которые раз в три года собираются на свои научные конференции. На сайте ББС размещен отчет о прошедшей в июле текущего года 14-й конференции в национальном музее естественной истории ЮАР.

Эти весьма оригинальные животные служат пищевой базой для множества других животных, включая человека. Некоторые островные народы воспринимают их как лакомство. На ББС они живут на литорали внутри небольших холмиков, нарытых ими из грунта. Там их никто не ест, только изучают. Кстати, вопрос питания решен на котлопункте ББС практически идеально. Кормят баснословно вкусно и абсолютно бесплатно без ограничений, кроме строго определенного времени.

На биостанции, на мой взгляд, царит коммунизм. Здесь нет денег, магазинов и воровства. Ничто не запирается. Нет ни телевизоров, ни спиртного, ни прочих типичных для современной цивилизации наркотиков. Если уж ты попал сюда, вся твоя жизнь будет посвящена науке – биологические экскурсии, морское траление, практикумы, лабораторные исследования, семинары и лекции. Исследования на ББС МГУ проводятся на самом высоком уровне, для этого в единственном специально построенном кирпичном корпусе есть все необходимое, самое современное оборудование с компьютерами для моделирования результатов в наглядной форме.

Я, конечно, безумно рад за полихет, морских ангелов и экзотических высокоширотных прокариот, им доступны современные методы молекулярно-генетической таксономии. Эти методы перевернули представления об эволюции и без них филогенетика уже немыслима. Вместо стройного и красиво ветвящегося дерева обнаружились как повсеместная норма мангровые заросли с многочисленными анастомозами. Обнаружить тут родителей трудно, в основном своеобразно выстроенные сети своеобразно выстроенных родительских комитетов.

Мне, однако, дико и странно, что люди обижены собственной природой. Кроме ископаемых видов доисторического человека, подобные исследования запрещены вследствие нелепых политических заморочек. История остается гуманитарно бездоказательной. Историки не понимают моих вопросов и иногда очень обижаются.

Повторяю, на ББС в приполярных условиях для молекулярно-генетических исследований есть все необходимое в комплекте с соответствующей географическому положению экзотикой. Сам не видел, говорят, вблизи ББС сохранились останки лагерного барака. Где-то подальше селились староверы, разбежавшиеся от переформатирования в современное православие. Я был на ББС дважды. В 1971 году не было современных комфортабельных домиков, их построили позже по образу и подобию Звенигородской биостанции МГУ в верховьях Москвы-реки. Не было магистрального электричества. Готовили еду и ловили рыбу все, кому не лень, причем не только для себя, а на всех, кто готов съесть. На импровизированной открытой кухне висела объява о правилах ловли рыбы. Последний пункт врезался в память – помни: лучше вообще не ловить рыбу, если не знаешь, куда ее деть!

На берегу всегда кажется, что рыбы много не бывает. Позже, во время трехлетних занятий популяционной генетикой рыб, я неоднократно видел, к чему приводило нарушение беломорской заповеди.

Приехать на ББС мог любой студент биофака. Биостанция отстраивалась после пожара и одновременно строилась ЛЭП, рабочие руки были нужны. Добирались тогда до ББС от поселка Пояконда на катере.

Сегодня по странной прихоти РЖД двери вагонов на станции Пояконда не открывают. Чтобы не рисковать, добираются через Кандалакшу на автотранспорте до причала, далее небольшим теплоходом.

Финансирование ББС, как и всего МГУ, шло крайне неравномерно. После войны на строительство нового здания МГУ были выделены огромные по тем временам деньги. Ну и биостанции кое-что перепало. Затем много лет финансирования практически не было.

В девяностые нависла угроза закрытия и ББС, и ЗБС. Обсуждался вопрос консервации биостанций. ЛЭП на ББС отключили за неуплату, и провода тут же раскрали на металлолом. Было принято мудрое волевое решение любой ценой поддерживать работу биостанций и продолжать проведение практики студентов, чтобы не потерять их вообще.

В настоящее время обе биостанции МГУ соответствуют современным международным требованиями. Они могут принимать как студентов, так и школьников-юннатов. Во время безденежья свою выдающуюся роль сыграл директор ББС МГУ Николай Перцов, выпускник кафедры зоологии беспозвоночных. Его имя присвоено ББС. Директором он был почти сорок лет, с 1951 по 1987 год. Похоронен тут же, у биостанции. Перцов был порывистым и резким до грубости человеком. На нас он напал, когда застал за совершенно непозволительным занятием собирания камней для бетона на литорали. Перцов был прав, литораль в заповедной зоне трогать нельзя. Нынешний директор Цетлин показывал нам своих любимых червей за пределами ББС. Когда обострялась нужда, Перцов брал свой баян и отправлялся к военным морякам. Иногда что-то перепадало.

Практически весь научный флот ББС был составлен из таких подарков. Кроме сейнера, который провели на ББС лично Перцов с бессменным капитаном Субботиным по внутренним судоходным путям.

Из трофеев Перцова использовать удалось далеко не все. На ББС есть небольшая площадка, заполненная сломанными бульдозерами и прочей техникой. Часть металлолома вывезли, потом цены на него изменились, и еще много чего осталось.

Вечным памятником административно-хозяйственным талантам Перцова стал гигантский ветряк, который никогда не работал. Он был символом ББС, потом его вытеснило изображение трехмачтового кораблика со стилизованными буквами «ББС» в виде парусов.

Перцов со своим эксцентричным характером наводил на ББС свои порядки и мог некстати войти в любое помещение. За это его не любили и мало кто слушался. Однако же при нем и благодаря ему ББС превратилась в приполярную синекуру или, иными словами, клуб по интересам с бесплатным входным билетом.

Полевые биологи известны своей творческой креативностью по организации быта в любых условиях, а на биостанции сам бог велел.

На других биостанциях МГУ, Звенигородской и в Чашниково, порядки намного более строгие. Для меня стало откровением, что свирепый ботаник Владимир Вехов, от которого я получил «удовлетворительно» по высшим растениям, на ББС превращался в милейшее существо, любившее студентов и любимого ими. Вехов оставил на ББС в память о себе небольшой ботанический сад, который тщательно поддерживают.

Кто хоть раз попал на ББС, заболевает вечной зависимостью и стремится туда попасть снова.

Сотрудники биофака МГУ Галина Белякова и Елена Лобакова организовали для меня возможность пройти практику на ББС, и я за это им благодарен. В их лекциях и комментариях жизнь на Земле предстает намного более богатой, нежели мне казалось ранее. Причем изучено еще далеко не все.

В комментарии для «Московской правды» Галина Белякова сообщила, что принципиально новых форм жизни в последние годы не открыто, но некоторые базовые таксоны поменялись. Это изменяет систему во многом: отношения, кто с кем. Потому что считалось, что архепластидные глаукоцистофитовые – самая древняя группа растений, и все кричали о том, что это динозавры в мире растений. Теперь, оказывается, самая древняя группа – красные водоросли, а глаукоцистофитовые – сестринская зеленым растениям. На самом деле система не стоит на месте, очень много чего там наделано.

Поясню. Имеются в виду два соперника за древность в царстве растений.

Glaucocystophyta – отдел водорослей без полового размножения с примитивными сине-зелеными муропластами.

Rhodophyta – древняя группа со сложным гетероморфным дипло-гаплобионтным жизненным циклом. Хлорофилл у них маскируется фикобилинами и каротиноидами.

В моем понимании спор имеет существенное теоретическое значение в том, что первично в исходных формах жизни, порождающих пучки связанного общим происхождением разнообразия. В одном из названных Галиной Беляковой примеров это примитивность морфологии и жизненного цикла, в другом – совокупность попыток первичной сложности, из которых путем проб и ошибок выбираются будущие магистральные пути развития согласно принципу «будущее сегодня» синергетика Сергея Курдюмова.

Такие фундаментальные вопросы редко решаются в тиши кабинетов путем многолетнего корпения над гербариями и в протравленных нафталином-формалином музейных коллекциях. В полевых условиях мозги ученых скорее создают эвристические решения. Чем экстремальнее условия – тем эффективней поиск будущего. Уникальные события одинаково важны в эволюции водорослей, человека или его идей.

Лично мне импонируют такие люди, как сообщество из природы ББС.

Современная наука эволюционирует по тем же законам, что и кино, литература и журналистика. Среди деградирующего вследствие естественного старения экологического сообщества вдруг прорываются точки роста. А мы бродим среди уродливых деревьев и за ними леса не видим. Одинаковая картина повсеместно, от моих экспериментов in vitro до захламленных лесов Московского региона, где с перестройки нога лесника не ступала. Законы эволюции универсальны, и по этой причине экспериментальная биология первична, а все остальное вторично, всякая там история с географией.

Что касается физики, она в классическом варианте без синергетики и теории хаоса ограничена явлениями нулевой сложности, до биологии ей расти и расти.

День рождения ББС привязан к 10 августа, а отмечается он в сентябре на традиционной конференции.

15-17 сентября 2023 года на биостанции будет проведена Всероссийская научная конференция с международным участием, посвященная 85‑летию Беломорской биологической станции им. Н. А. Перцова.

Темы конференции