23 ноября 1957 года в Италии вышел в свет роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго». За него год спустя автор удостоился Нобелевской премии, от которой Пастернака вынудили публично отказаться: ее присуждение было расценено советскими властями как политическая акция.
Роман был впервые издан на итальянском языке в Милане в издательстве Фельтринелли. Из-за этого Джанджакомо Фельтринелли был вынужден выйти из состава компартии.
Отношения Фельтринелли и Пастернака завязались весной 1956 года. Пользоваться обыкновенной почтой было нельзя (она перлюстрировалась и не пропускала деловых писем), поэтому Джанджакомо Фельтринелли наладил переписку через работавших в Москве итальянских журналистов Д’Анджело и Гарритано.
Борис Пастернак предчувствовал, с какими трудностями для него лично будут сопряжены отношения с иностранным издателем. Но ни он сам, ни Фельтринелли не могли предполагать охвата и глубины произошедшего в действительности.
Рукопись только что оконченного романа «Доктор Живаго», перепечатанная в некотором количестве экземпляров, широко давалась на прочтение и была предложена двум ведущим журналам – «Новому миру» и «Знамени», только вот с ответом эти журналы не торопились.
«Пастернак отчетливо понимал, что время напечатания романа еще не пришло», – пишут в статье «Переписка Пастернака с Фельтринелли», опубликованной в журнале «Континент», сын Бориса Пастернака Евгений и его супруга Елена (№107 за 2001 год).
Сам Борис Леонидович пояснял это так:
«Относясь к совершенно иному, не злободневному миру, он (роман — С. И.) все же касается многого реального, наболевшего с совсем непринятых точек зрения».
Понимая, что значит задержка с ответом от «Знамени» и «Нового мира», Борис Пастернак предложил свой роман в альманах «Литературная Москва». Несмотря на то, что редакторов смущала «неприемлемость» рукописи, Борис Леонидович писал Константину Паустовскому, что теперь как раз «неприемлемое и надо печатать, всё приемлемое давно написано и напечатано».
Джанджакомо Фельтринелли, богатый и молодой коммунистический издатель в Милане, следил за интересными явлениями в советской прозе и поэзии. Весной 1956 года в Переделкино к Пастернаку пришел его литературный агент Серджо Д’Анджело. Услышав по московскому радио известие о том, что скоро будет опубликован роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, написанный в форме дневника, охватывающий первые три четверти века и оканчивающийся Второй мировой войной, Фельтринелли захотел получить рукопись этого произведения.
Явившись к Борису Леонидовичу, Серджо Д’Анджело рассказал о заинтересованности Джанджакомо Фельтринелли и возможности издать «Доктора Живаго» за границей.
«Пастернак, казалось, был удивлен и со всей осторожностью обдумывал это предложение в течение почти всего нашего разговора, – вспоминал позднее Серджо Д’Анджело. – Ясно было, что он никогда раньше не представлял себе возможности затевать дела непосредственно с иностранным издателем. Однако, наконец, он дал себя убедить и вручил мне то, что я просил: машинописный экземпляр рукописи. В тот момент никто из нас не представлял себе, сколько славы и сколько страданий принесет этот поступок. Хотя Пастернак, который лучше, чем кто-либо другой, знал подлинный смысл романа и четко предвидел реакцию советских властей, доверил мне свои опасения. Провожая меня до ворот, он признался, что не думает, что «Живаго» может быть когда-нибудь издан в Советском Союзе. «Вы пригласили меня взглянуть в лицо собственной казни». Через несколько дней я отвез рукопись в Берлин».
Очень скоро в Берлин прилетел Фельтринелли и забрал роман. Д’Анджело настаивает на том, что в передаче рукописи не было ничего от нелегальной контрабанды. Факт передачи Пастернаком рукописи был известен достаточно широкому кругу людей и, следовательно, высоким организациям. К тому же сам Борис Пастернак неоднократно повторял, что рукопись романа была передана им открыто, с ведома официальных лиц и при их участии.
«Я не вижу в этой передаче ничего противозаконного», – говорил он.
«Причиной тому, что власти не препятствовали факту передачи рукописи Фельтринелли и некоторое время никак не реагировали на это, была некоторая неопределенность, непрочность прежних устоев, сместившихся после речи Хрущева на XX съезде, а кроме того, несомненно, сказалась партийная принадлежность итальянского издателя и его сотрудников (они были членами коммунистической партии. – С. И.)», – пишут Евгений и Елена Пастернак в своей статье, предваряющей издание переписки Бориса Пастернака с Фельтринелли.
Джанджакомо Фельтринелли известил Пастернака о намерении издавать роман и 13 июня 1956 года послал ему договор.
«Первый простой просмотр показал с очевидностью высокие литературные достоинства Вашего произведения, рисующего живую картину советской действительности, – писал итальянец автору романа. – Мы хотим еще раз выразить Вам признательность за то, что доверили нашему издательству первую в Европе публикацию истории Доктора Живаго (…)».
Резкий конец либеральным веяниям «оттепели» был положен событиями в Венгрии. Подавление восстания в Будапеште советская интеллигенция встретила общественным одобрением. Все возвращалось к привычным жестким формам.
В сентябре 1956 года редколлегия журнала «Новый мир» отказалась от публикации «Доктора Живаго». Среди авторов «отказного» письма был и Константин Федин, что особенно больно ранило Бориса Леонидовича, ведь они были друзьями еще с 30-х годов. Среди претензий к автору романа главной было то, что Пастернак не понимает роли Октябрьской революции и участия в ней интеллигенции. Мнение ЦК партии о романе «Доктор Живаго» выразилось в следующей характеристике:
«Роман Б. Пастернака является злостной клеветой на нашу революцию и на всю нашу жизнь. Это не только порочное, но и антисоветское произведение, которое, безусловно, не может быть допущено к печати».
Сразу после отказа журнала «Новый мир» печатать роман начались попытки заставить Фельтринелли вернуть рукопись «Доктора Живаго». Итальянец позаботился о ее сохранности. Издатель оказался не столь послушен, как ожидали в Москве. После неудачи с Фельтринелли начался откровенный шантаж властей по отношению к Борису Пастернаку: его хотели заставить выступить против Джанджакомо Фельтринелли. В свою очередь, Фельтринелли претерпевал давление со стороны коммунистической партии Италии: его пытались заставить вернуть рукопись и отказаться от публикации романа. Среди тех, кто давил, был Пальмиро Тольятти.
7 января 1957 года в Гослитиздате был заключен договор на издание «Доктора Живаго», что позволяло редакции диктовать автору свои условия. Борис Пастернак должен был подписать составленное от его имени письмо к Фельтринелли, чтобы тот остановил издание романа и вернул рукопись для внесения нужных изменений. Борис Леонидович подписывать это заготовленное послание отказался.
В итоге Пастернак отправил Фельтринелли телеграмму, в которой попросил его, «по просьбе Гослитиздата», подождать с публикацией романа полгода, так как в течение этого может выйти советское издание «Доктора Живаго». Правда, в выход в свет романа в Советском Союзе Борис Леонидович не верил. Перед отправкой телеграммы Пастернак успел передать Фельтринелли письмо, в котором разъяснял подлинный смысл происходящего. Письмо итальянскому издателю привезла новая знакомая Бориса Леонидовича, французская славистка Жаклин де Пруайяр. Она приезжала в Москву на несколько месяцев стажироваться в университете и завоевала любовь и доверие Пастернака. Борис Леонидович дал ей прочесть возвращенный ему из «Нового мира» машинописный экземпляр «Доктора Живаго». Жаклин предложила Пастернаку свою помощь в переводе и издании романа на французском. В Париж француженка увезла с собой просмотренный и выверенный автором текст «Доктора Живаго», предназначавшийся для русского издания.
«Находившемуся перед угрозой редакторского искажения текста Пастернаку было в высшей степени важно русское издание, которое закрепило бы правильный текст», – поясняют Евгений и Елена Пастернак.
Получив письмо от Бориса Пастернака, Фельтринелли решил поспешить с выходом в свет «Доктора Живаго», работа над переводом романа на итальянский язык ускорилась. Если раньше по договору Фельтринелли имел два года для перевода и издания, то теперь Пастернак ставил ему определенную дату: осень 1957 года. При этом Борис Леонидович настаивал на том, чтобы итальянское издание делалось строго по тексту переданной им первоначальной рукописи, без изменений, вносимых в текст романа редакторами Гослитиздата.
В середине апреля 1957 года Пастернак в письме Д’Анджело объяснял:
«Эти (…) изменения буду производить и вносить в русский текст не я, а специальный редактор, которому издательство поручило сгладить углы романа, неприемлемые для советского издания. (…) Вида, в какой будет превращен роман, чтобы стать приемлемым для печати, я себе пока не представляю, и его невозможно предугадать».
20 июня 1957 года Борис Леонидович писал своему итальянскому издателю:
«Роман никогда не появится у нас. Лишения и беды, которые, возможно, меня ожидают, если появятся заграничные издания и не будет аналогичного советского – это не наше дело, ни мое, ни ваше. Нам важно только, чтобы работа, не взирая на это, увидела свет, – помогите мне в этом».
Спустя пять дней Пастернак в письме переводчику «Доктора Живаго» Пьетро Цветеремичу выразился еще более ясно:
«Я писал роман для того, чтобы он был издан и прочитан и это остается единственным моим желанием».
13 августа 1957 года Борис Леонидович получил вызов на заседание секретариата Союза писателей. Сославшись на нездоровье (Пастернак действительно болел, сначала лежал в кремлевской больнице, а потом находился в санатории), он отказался придти. На заседании сообщение об окончании работы над редактированием романа в Гослитиздате и готовности его издать было встречено в штыки, мол, черного кобеля не отмоешь добела. Сама идея доработки романа была признана абсурдной. Дорога к изданию «Доктора Живаго» в Советском Союзе была закрыта, как и предрекал Пастернак.
Власти предъявили Борису Леонидовичу ультиматум: послать телеграмму Фельтринелли со словами, что он недоволен романом и требует возвращения рукописи, иначе его ждут серьезные последствия. Пастернак писать издателю отказался.
На Фельтринелли тоже продолжали давить. В итоге издатель заявил, что скорее выйдет из компартии, чем порвет с Пастернаком, и действительно так и поступил.
Заведующему отделом культуры ЦК КПСС Дмитрию Поликарпову Борис Леонидович написал:
«Люди нравственно разборчивые никогда не бывают довольны собой, о многом сожалеют, во многом раскаиваются. Единственный повод, по которому мне не в чем раскаиваться в жизни, это роман. Я написал то, что думаю, и по сей день остаюсь при этих мыслях. Может быть, ошибка, что я не утаил его от других. Уверяю Вас, я бы его скрыл, если бы он был написан слабее. Но он-то оказался сильнее моих мечтаний, сила же дается свыше, и, таким образом, дальнейшая судьба его не в моей воле. Вмешиваться в нее я не буду. Если правду, которую я знаю, надо искупить страданием, это не ново, и я готов принять любое».
Под угрозами, после долгого сопротивления Пастернак был вынужден запросить у Фельтринелли рукопись своего романа: якобы он считает его незаконченным, роман надо доработать. А через итальянского слависта Витторио Страду, приехавшего в Москву в августе 1957 года на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, передал Фельтринелли, чтобы тот не слушался ранее отправленной телеграммы.
«Я хочу, – сказал Пастернак, – чтобы роман был издан в Италии точно по тексту имеющейся у Фельтринелли рукописи».
Борис Леонидович решительно отказался вслед за телеграммой слать «разгневанное письмо» издателям, которые несмотря ни на что продолжали готовить издания романа. Он писал, что даже в страшные 1940-е годы, «при силе Сталина», не соглашался писать подобные письма англичанам и чехам, издававшим его, и вину за это видел в политике, которая закрыла для него возможности издаваться на родине.
Будучи вынужден писать «фальшивые» телеграммы издателям в Италии, Франции и Англии, Борис Пастернак одновременно в отправляемых им письмах благодарил их за то, что «не дали себя обмануть этими идиотскими и грубыми воззваниями, снабженными моими подписями (!), подписями почти ложными и поддельными, поскольку они были у меня вырваны обманом и насилием». Писатель предупреждал своих издателей, чтобы они не верили его русским телеграммам. Если он захочет что-то сообщить или спросить, он воспользуется своим плохим французским или английским языком.
«Угрозами смерти и ареста меня заставляют изображать мое «недовольство», – жаловался Борис Леонидович. – Можно ли участвовать в такой подлой двойственности и насмешке над душой, совестью и жизнью человека, всем всем самым святым!»
Отвечая на «фальшивые» телеграммы и письма Бориса Пастернака, издатели заявляли, что не могут остановить далеко зашедшие дела с изданием романа, что не считают его незаконченным и не хотят нести убытки.
«Доктор Живаго» вышел в свет в Италии 23 ноября 1957 года. Узнав о выходе романа в Милане, в ЦК решили устроить для Пастернака пресс-конференцию в помещении ВОКСа. По мысли устроителей, писатель должен был выразить свое возмущение публикацией «неоконченного» произведения, но Борис Леонидович решительно отказался.
Тогда пустили в ход «пряник»: обещания восстановить заработки, издать сборник стихов и перевод «Фауста»… 17 декабря 1957 года Пастернак в Переделкине встретился с несколькими иностранными журналистами. Однако никаких разоблачений от Пастернака не последовало. Отсутствие советского издания он объяснял некоторым несоответствием духа своего романа «официальной линии советской литературы», которое было признано критикой, не знакомой с полным текстом «Доктора Живаго» и сделавшей свои «ошибочные выводы» по специально подобранным выборкам. Пастернак вынужден был признать подлинными свои подписи под телеграммами иностранным издателям, но, добавлял он, невыполнение его просьбы «отнюдь не трагедия» и он не собирается оспаривать текст, напечатанный по рукописи.
«Доктор Живаго» следом за Италией вышел во Франции, Англии, США, Германии, Голландии, Дании, Швеции, Финляндии, Норвегии, Израиле, Мексике. За первые полгода один за другим последовало 11 изданий. В течение двух лет «Доктор Живаго» был переведен на 23 языка.
На Пастернака обрушился поток восторженных писем читателей. Возникли первые разговоры о выдвижении его на Нобелевскую премию.
В августе 1958 года в Голландии вышло русское издание романа. Нобелевский комитет смог приобрести эту книгу и тем самым получил возможность выставить кандидатуру Бориса Пастернака на обсуждение. Выход «Доктора Живаго» на основных европейских языках сопровождался огромным успехом. Роман обсуждался в газетах и журналах.
В СССР Пастернак был подвергнут властями и писательской общественностью жесточайшему остракизму. Сбылось пророчество поэта из стихов Юрия Живаго:
И темными силами храма
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой
Как славили прежде, клянут…
В России «Доктора Живаго» не издавали 33 года. В 1988 году он впервые вышел в журнале «Новый мир».
Сергей Ишков.
Фото ru.wikipedia.org
