В мае 1837 года старший сын императора Николая I, будущий император Александр II «Освободитель» в сопровождении своего наставника, поэта Василия Жуковского, отправился в большое путешествие по России — знакомиться со страной и ее народом.
17 апреля 1837 года Александру исполнилось 19 лет. Цесаревич успешно завершил курс образования, накануне сдав последний экзамен. Теперь будущему правителю России предстояло узнать свою страну и населяющий ее народ.
Маршрут путешествия наследника тщательно разрабатывался под руководством Василия Жуковского, назвавшего путешествие «Венчанием с Россией» и «Всенародным обручением с Россией», и императора Николая I, написавшего «Инструкцию для путешествия» и «Наставление» своему сыну. Знакомство со страной продолжалось более полугода — с 2 мая по 12 декабря 1837 года. Цесаревич проехал большую часть Европейской России, пересек Уральский хребет и посетил Западную Сибирь.
Любопытно, что Николай I в своей инструкции расписал каждый день сына: во сколько ему следует вставать, когда ложиться спать, когда есть, с кем встречаться, сколько времени проводить в дороге, какие мероприятия посещать и так далее. Наследнику не разрешалось нигде принимать приглашения к обеду, допускалось только появление на балу в губернских городах. Предусматривалась и форма одежды в путешествии.
Следуя пожеланиям отца, Александр делился впечатлениями обо всем увиденном и услышанном. Всего писем пятьдесят восемь: двадцать три написаны Николаем, тридцать пять — его сыном.
До начала поездки цесаревича в Военной типографии II Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии были напечатаны две брошюры. «Маршрут для Его Высочества Государя Наследника Цесаревича» представляет собой справочник, состоящий из таблиц с указанием основных населенных пунктов, расстояния и т. п.
Путеводитель «Указание важнейших примечательностей на пути Его Высочества Государя Наследника Цесаревича» содержал другой тип информации: о каждом переезде приводились интересные сведения, указывались памятные места, назывались видные жители.
«Поездка имела идеологическую цель легитимировать и упрочить отношения между будущим царем и подданными, – пишет в работе «Сценарий и непредсказуемость. Впечатления и размышления участников путешествия по России 1837 г.» Тимур Гузаиров. – Путешествие также было политической практикой. Жандармы Третьего отделения не только заранее инспектировали места пребывания, сопровождали, охраняли наследника престола, но также собирали информацию, писали отчеты о состоянии дел и настроениях».
2 мая 1837 года великий князь выехал из Петербурга по направлению к Новгороду.
«Больше чем полгода предстояло наследнику колесить по российскому бездорожью, – рассказывает Эдвард Радзинский в книге «Александр II. Жизнь и смерть». – Александр должен был стать первым наследником русского престола, воочию увидевшим бескрайнюю страну, которой будет править. Воспитатель поэт Жуковский должен был сопровождать его в путешествии. <…> Император в присутствии Жуковского своим звучным голосом прочитал наставление:
«Это путешествие, любезный Саша, важная веха в твоей жизни. Расставаясь первый раз с родительским кровом, ты будешь в некотором роде представлен на суд твоих подданных в испытании твоих умственных способностей».
После чего сказал речь Жуковский: «Россия есть Книга, но Книга одушевленная… Вашему Императорскому Высочеству предстоит читать ее, но и она сама будет познавать своего читателя. И это взаимное познавание есть истинная цель путешествия».
Император обожал общаться инструкциями. И уже утром сыну была передана первая инструкция. В ней все было строго изложено по пунктам. «Первая твоя цель – ознакомиться с государством, в котором рано или поздно тебе царствовать. Второе. Суждения твои во время путешествия должны быть крайне осторожны. Замечаний избегай, ибо едешь не судить, а знакомиться… Вставать следует в 5 утра и выезжать в 6…»
Саша проехал всю европейскую Россию. Из каждого губернского города он посылал с фельдъегерем письмо – отчет дорогому папа́… Так что все путешествие осталось подробно описанным в его письмах к Николаю».
В дороге путешественников кормила собственная походная кухня. Группа фельдъегерей обеспечивала удобство и безопасность путешествия, занимаясь заготовлением лошадей, оплатой текущих расходов и пр. Они же обеспечивали бесперебойную почтовую связь путешественников со столицей.
Первое письмо отцу Александр написал со станции Зайцево 3 мая 1837 года. Он сообщал, что добрались до Новгорода благополучно, а в самом городе осмотрели Софийский собор, ряд примечательных церквей, военный госпиталь, острог и новые казармы.
«Дай Бог, чтоб все твое путешествие было столь же счастливо, как начало оного; из сделанного тебе приемом в Новгороде, где, однако, и прежде уже тебя видали, готовься к тому, что тебя далее ждет, где никого из нас еще не видано, помни, что я тебе про это сказал и не ослепляйся, а чувствуй и моли Бога, чтоб тебя укрепил и дозволил оправдать сию надежду», – ответил ему Николай.
Второе письмо наследник отправил из Твери 6 мая. К этому времени он уже побывал в Валдае, Вышнем Волочке и Торжке, где осмотрел Борисоглебский монастырь, госпиталь, сиротский дом, гимназию и острог, остался доволен порядком и чистотой в городских учреждениях и был до глубины души тронут приемом местных жителей:
«Как после этого не любить и не уважать наш добрый русский народ!»
Николай отвечал сыну:
«Меня не удивляет, что тебя хорошо принимают; теперь только что ты въехал в сердце России, тут-то увидишь, до какой степени добр народ и как жива привязанность его к нашей семье».
Третье письмо было отправлено Александром из Ярославля, где он пробыл до 10 мая. Наследник сообщал, что в Калязине ему стало страшно:
«Нигде народ меня не встречал с таким остервенением от радости, они отпрягали от нас лошадей, мы принуждены были сесть в дрожки исправника, мою лошадь понесли было, потом при переправе на пароме столько набралось народу, что он было стал погружаться в воду, так что я точно Бога благодарил, как выбрался из этого ужасного Калязина».
Великий Князь еще долго продолжал находиться в шоке от проявленной 7 мая в Калязине народной любви:
«Прием везде одинаков, по-московскому, но ничего не может сравниться с Калязиным, я без ужаса не могу вспомнить».
Свита в своих донесениях и письмах также отмечала проявления народной радости и вместе с тем – проявления массового психоза, который совсем не вписывался в сценарий счастливого ожидаемого «всенародного обручения»:
«И в Рыбинске, и во всякой деревушке его (Александра. — С. И.) с восторгом радости встречает Русский народ. <…> Часто он подвергается неизбежным задержкам (народ останавливает проезд экипажа), часто с трудом может продраться сквозь толпу жаждущих насладиться его взором. Повсюду беспрерывное «ура!». <…>
Нельзя описать того, можно сказать, ужаса, с которым народ <…> на пути нашем толпится к Великому Князю. Беда отделиться на полшага от него <…> бедные бока наши и ноги будут долго помнить Русскую любовь <…>, ничто не останавливает народные толпы. <…> Часто жалкий женский крик стона сливается с непрерывным «ура!».
Перед поездкой император наставлял сына:
«Обращение твое (с людьми. — С. И.) должно быть крайне осторожно, непринужденно, простота и ласковость со всеми должна к тебе каждого расположить и привязать <…>.
Суждения твои должны быть крайне осторожны, и тебе должно елико можно избегать сей необходимости, ибо ты едешь не судить, а знакомиться, и увидев, судить про себя и для себя».
После Ярославля маршрут цесаревича выглядел так: Кострома (через Юрьев-Польский) — Вятка — Пермь — Екатеринбург — Тюмень; 2 июня прибыли в Тобольск и далее: Курган — Оренбург — Уральск — Казань — Симбирск — Саратов; в июле: Пенза — Тамбов — Воронеж — Тула — Калуга — Рязань — Смоленск — Брянск — Малоярославец — Бородино; с 25 июля по 8 августа — Москва и далее в августе: Владимир (через Покров) — Нижний Новгород (через Ковров, Вязники, Гороховец) — Рязань — Орел — Курск — Харьков, в сентябре: Николаев — Одесса — Севастополь — Бахчисарай — Симферополь — Массандра — Ариянда — Алупка — Геленджик — Керчь — Ялта — Перекоп; в октябре: Екатеринославль — Киев — Полтава — Бердянск — Таганрог — Новочеркасск; с 26 октября до 7 декабря — снова Москва; 9 декабря — Царское Село и 12 декабря — возвращение в Зимний дворец. Всего путешественники проехали двадцать тысяч верст.
«Не чувствуешь ли ты в себе новую силу подвизаться на то дело, на которое Бог тебя предназначил? Не любишь ли отныне еще сильнее нашу славную, добрую Родину, нашу матушку Россию? Люби ее нежно; люби ее с гордостью, что ей принадлежен и родиной называть смеешь, ею править, когда Бог сие определит для ее славы, для ее счастия! Молю Бога всякий день в всяком случае, чтоб сподобил тебя на сие великое дело к пользе, чести и славе России», – наставлял сына в письмах Николай I.
Повторявшийся в каждом городе ритуал встречи, накапливавшаяся усталость и страх перед бурным проявлением чувств подданных приводили иногда к возникновению ситуаций, когда Александр пренебрегал своими символическими обязанностями и позволял себе не замечать народ.
«В Тюмени взрыв негодования у Жуковского был, однако, вызван не игнорированием великим князем демонстрации верноподданнической любви, – отмечает Тимур Гузаиров. – Женщина, раздавленная коляской цесаревича и фактически оставленная на произвол судьбы, – этот факт воспринимался поэтом как живой, реальный, непридуманный символ путешествия по России. У потрясенного Жуковского впервые возникает желание оставить свиту. <…> Поэт болезненно переживал эту ситуацию, которая свидетельствовала о разрыве и слепоте в отношениях между цесаревичем и подданными: с одной стороны, массовый народный психоз, а с другой – равнодушие великого князя к частной судьбе человека из народа. 5 июня Жуковский осознал, что сценарий публичной коммуникации и характер действительных отношений могут не соответствовать и противоречить созданной им формуле «Всенародного обручения с Россией».
В письмах Александра часто мелькает фраза: «сразу же в собор» или «прямо в собор». Особенно врезались ему в память Ипатьевский монастырь, «столь достопамятный для нашей семьи», Смоленский собор, поразивший наследника своим великолепием, собор в Кунгуре, «в котором еще хранится знамя, бывшее в употреблении при защите города против Пугачева», Донской и Даниловский монастыри, «примечательные по своим историческим воспоминаниям», которые показывал сам митрополит Филарет; подземная церковь в Печерской лавре.
Особое внимание цесаревича привлекали памятники, связанные с войной 1812 года.
«Не могу выразить тебе, милый папа́, с каким особенным чувством осматриваем эти места, где столько крови пролито по милости одного честолюбца, который верно пред Богом отдаст отчет в своих действиях, – писал отцу Александр. – Память 1812 года незыблема для каждого русского сердца <…>».
Наследник пишет также о посещении заводов и фабрик: Нижне-Тагильского завода Демидовых, где изготовлялись орудия для Севастополя, Яковлевского Верхнеисетского завода выработки железа, Ижевского железоделательного завода и Златоустовского чугунолитейного. Появляются и собственные оценки: нравственность рабочих на Ижевском заводе выше, чем на Боткинском, где народ буйный и «кража железа, несмотря на строгие меры» обычна.
Экипажи Александра и его свиты всюду сопровождали толпы народа, а когда наследник плыл на пароме по Волге, люди не только теснились по обоим берегам, но и входили в воду.
«Повсюду наследника встречало благоговение тысяч людей, – пишет Эдвард Радзинский в книге «Александр II. Жизнь и смерть». – В той же Костроме, когда он ездил по Волге, народ часами стоял по колено в реке – чтобы взглянуть на лицо земного Бога. Когда он выходил из собора, тысячная толпа под неумолчное «ура!» старалась подойти поближе – прикоснуться к живому божеству. Бока свиты, защищавшей Сашу от наседавшей толпы, долго хранили синяки и ушибы – результаты народных восторгов.
Запомнит Саша уральские и сибирские города… В Симбирске огромная толпа все с тем же «ура!» ринулась вслед за коляской наследника. Прослезившийся Жуковский простер руки к бегущей восторженной толпе и провозгласил: «Беги за ним Россия, он стоит любви твоей!» <…> Цесаревич был первым наследником из дома Романовых, побывавшим в Сибири, куда они отправляли каторжных и ссыльных. Первым посетил он и Екатеринбург, где в подвале дома купца Ипатьева погибнет его несчастный внук Николай II, правнук и правнучки. Вот так в этом путешествии ему пришлось столкнуться с их славным прошлым – Ипатьевским монастырем и кровавым будущим – домом купца Ипатьева, где расстрелом его внука и правнуков закончится его династия».
В свою очередь, Тимур Гузаиров отмечает:
«В 1837 г. жандармы III Отделения имели приказ сообщать о встрече «от всех сословий города» и характеризовать «степень народной радости и усердия в воззрении на Августейшего Посетителя». Ритуалы, демонстрации, встречи с народом и местной элитой служили способом оценить уровень эмоционального поведения подданных, измерить степень преданности и патриотизма».
В Кургане Александр встретил декабристов, которые произвели на него исключительно положительное впечатление, поэтому наследник ходатайствовал перед отцом о смягчении их наказания. Особенно Александр хвалил Нарышкина: «он благодетель всего города».
«В Сибири, в маленьком городке, в церкви во время богослужения он увидел «печальную группу людей». Это были ссыльные декабристы, – рассказывает Эдвард Радзинский. – И дождавшись слов священника о молении за узников, он повернулся в их сторону и поклонился, конечно же, со слезами на глазах! Плакал и Жуковский. Плакали все, кто были в храме. Он ничего не смел им обещать, как и велел ему «любезнейший отец». Но он написал отцу, прося о смягчении участи. Жуковский с трепетом ждал ответа «на благородный порыв сострадания». Николай откликнулся – ссыльных велено перевести из суровой Сибири солдатами на Кавказ, где в это время шла беспощадная война с горцами. Из сибирского холода – под кавказские пули – такова была царская милость. Никогда Николай не простит им! Но цесаревич был в восторге – ведь папа́ выполнил! И Жуковский (который все понимал) поддержал восторг мальчика. Оба опять счастливо плакали.
Александр привез с собой шестнадцать тысяч прошений, которые так и не были прочитаны».
Семь месяцев наследник ездил по России и все равно не смог объехать необъятную страну.
Путешествие по России закончилось возвращением в Петербург в середине декабря 1837 года. Однако запланированное торжественное прибытие не состоялось: оно было нарушено непредсказуемым событием – пожаром Зимнего дворца.
«Теперь он (Александр. — С. И.) представлял бескрайнюю Россию, где предстояло царствовать, – пишет Эдвард Радзинский. – И он был рад, что отец в расцвете сил, и если случится ему царствовать, то не скоро…
12 декабря 1837 года он подъезжал к Петербургу. Но недолго переживал он радость встречи. Через неделю вспыхнул пожар, уничтоживший их дом – Зимний дворец».
1 марта 1881 года Александр II, которого в юности во время путешествия по России народ буквально чуть не задушил в своих радостных объятиях, был убит после шести попыток покушений на его жизнь.
Сергей Ишков.
Фото ru.wikipedia.org
