1 декабря 1930 года в Москве начал работу Первый музейный съезд. Его целью была коренная «перестройка» музейной деятельности, направление ее в русло социалистического строительства.
Первый музейный съезд СССР, состоявшийся 1 – 5 декабря 1930 года, дал старт широкомасштабной реформе музейного дела, которая затронула практически все музеи страны.
Авторы докладов, которые зачитывались на съезде, выступали за превращение музеев в политико-просветительные учреждения, требовали от музейных работников овладения марксистской методологией, построения музейных экспозиций с опорой на формационную теорию общественного развития (формационный подход – это общественно-философская теория, рассматривающая процесс развития общества с позиции анализа процессов его материального производства, а также общественных отношений, выстраиваемых вокруг него).
По мнению докладчиков, «музеи должны не только отражать исторические явления, но и подводить посетителя к их классовой оценке, мобилизовать волю трудящихся масс к действию, к борьбе за построение социалистического общества».
Вспомним историческую ситуацию в России на рубеже 1920 – 1930-х годов, известную как «время великого перелома». Шла борьба против «буржуазных специалистов», пролетаризация культуры, преследовалась «старая» интеллигенция. Государственное руководство усиливало контроль над всеми проявлениями общественной жизни в стране, упраздняло органы печати, закрывало общественные организации и в то же время инициировало различные мероприятия, съезды, конференции, требуя от их участников поддержки и одобрения избранного курса. Первый музейный съезд как раз и стал одним из таких мероприятий.
Подготовка к нему началась поздней весной 1930 года. Инициатором съезда выступил Наркомат просвещения РСФСР и его структурное подразделение — сектор науки, в составе которого работала музейная группа. По опыту других съездов был сформирован оргкомитет, заседания которого начались в конце мая и продолжались до дня открытия съезда 1 декабря 1930 года. Участники оргкомитета разработали «порядок дня»: утвердили тематику докладов на пленарном заседании, наметили названия и проблематику секционной работы. Были намечены и работали следующие секции: историко-бытовая, естественно-научная, технико-экономическая, художественная, антирелигиозная, историко-революционная, военная, охраны памятников революционного движения, искусства и старины, организационно-методическая секция и политпросветсекция.
«В некоторых крупных музеях, например, в Музее революции СССР, были образованы специальные комиссии для подготовки к съезду, разработаны и разосланы по местным музеям анкеты, собраны сведения, обобщенные затем в доклад М. Б. Каплана «Научная работа в историко-революционных музеях», – пишут в монографии «Первый музейный съезд как фактор эволюции музейного дела России» Н. М. Дмитриенко и Л. А. Лозовая. – <…> Сформированная на съезде мандатная комиссия подсчитала, что на Первый музейный съезд собралось 325 человек, 209 из них с правом решающего голоса, 116 — совещательного. Среди участников съезда было 122 члена Коммунистической партии и 13 комсомольцев. На съезде присутствовало 72 выходца из рабочих, 53 — из крестьян, 120 служащих; зарегистрировалось даже 23 человека, принадлежавших к мещанскому сословию, и 36 делегатов, отнесенных к «прочим». Высшее образование имели 17% участников съезда, среднее — 33%, и, следовательно, каждый второй делегат имел только начальное образование. Выяснилось также, что 36% делегатов работали в музеях менее одного года, стаж от года до 10 лет имели 47%, свыше 10 лет — 17%».
Делегаты съезда представляли 16 краев и областей и 6 автономных республик, а также 7 союзных республик СССР.
1 декабря 1930 года съезд начал работу в пять часов вечера. Его делегатов приветствовал нарком просвещения РСФСР Андрей Бубнов. Сам он не присутствовал на открытии, но его выступление, в котором он сформулировал главную задачу съезда, было озвучено, а затем и опубликовано в виде брошюры. Речь наркома начиналась словами:
«Позвольте мне передать горячий привет участникам съезда, а в их лице всем музейным работникам, ведущим на громадной территории нашей страны работу по реорганизации музейного дела в интересах всемерного приспособления его к важнейшим задачам строительства социализма».
Затем Андрей Сергеевич сообщил:
«Приходится констатировать, что музейная сеть и музейная работа в большей степени, чем какая-либо иная отрасль советского строительства, сохранила в себе значительные пережитки отсталости, отрыва от актуальных задач борьбы и строительства сегодняшнего дня, архаизма внутренней организации музеев, застойности и рутины в деле разработки и разрешения вопросов музейной экспозиции».
Вывод был всем очевиден: музеи «чрезвычайно отстают от темпов и требований социалистического строительства». Об этом говорили практически все делегаты съезда, а один даже предложил отказаться от самого понятия «музей» как устаревшего.
Какие же пути и способы «перестройки» предлагались?
«Заведующий сектором науки Наркомата просвещения И. К. Луппол первым высказал предложение «переделать» старые музеи, превратить их в «музеи новые, построенные на принципах диалектического материализма», – говорится в монографии «Первый музейный съезд как фактор эволюции музейного дела России». – <…> Другой способ «перестройки» был предложен в докладе директора Исторического музея Ю. К. Милонова. Он считал, что «все музеи должны иллюстрировать своим материалом те конкретные высказывания, которые имеются насчет объектов их работы у классиков марксизма: Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина». И в соответствии с классовым подходом в историческом изучении декларировал: «Особенно остро перед музеями стоит задача показать формы классовой борьбы в сфере их деятельности. Разъяснить классовые задачи пролетариата и генеральную линию партии. Одной из важнейших задач музеев в этой области является разоблачение и опровержение классово враждебных пролетариату концепций. А в особенности теории и политических построений как правых, так и левых оппортунистов». Ю. К. Милонов прямо указывал, что «задачей исторических музеев (в том числе и музеев-дворцов, усадеб и т. п.) является показ не столько истории культуры, сколько диалектики развития общественных форм, возникновения, развития и уничтожения социальных формаций и их смены, доводя это развитие обязательно до современности».
Иван Луппол считал, что «диалектический материализм учит партийности, учит на основе познания определять с революционной точки зрения все «за» или «против» того или иного явления. Значит, и музеи должны своей экспозицией не только давать объективно отражаемую смену явлений или борьбу классов, но они должны вместе с тем и подводить посетителей к оценке. Это требование входит в арсенал диалектического материализма. Музейный посетитель должен оказаться партийным, «если он внимательно посмотрел экспозицию, партийным в том смысле, в каком говорил Ленин о философии, то есть он обязательно должен высказываться либо за, либо против».
Заместитель наркома просвещения Моисей Эпштейн заявил:
«Во время хода процесса вредителей-контрреволюционеров, который, если можно так выразиться, физически ощущается нами, я выдвигаю лозунг: «Долой нейтральность, аполитичность и пресловутую лояльность», прикрывающую контрреволюционное вредительство. Будем гордиться тем, что мы являемся пионерами в творческой работе, в деле подчинения музея интересам борьбы за социализм, за новое общество, что мы являемся пионерами в деле построения музея, подчиненного интересам строительства нового общества, в котором нет войн, нет эксплуатации и рабства, и в котором достижения новой техники, науки и искусства являются достоянием миллионов».
Делегаты Первого музейного съезда говорили о том, что музей — это прежде всего орудие коммунистической пропаганды, борьбы за социалистическое общество и новый быт; что все в музеях «должно наглядно показывать победоносное шествие носителя учения Маркса-Энгельса — современного пролетариата»; о превращении музеев в отряды социалистической борьбы… Ну и далее в том же духе.
Заместитель наркома просвещения Надежда Крупская, в отличие от многих других выступавших на съезде руководителей, не скрывала своего непонимания сущности музейной работы. Она говорила, что «до сих пор с понятием музея часто связывается представление о какой-то кунсткамере, о какой-то коллекции, о сборе каких-то предметов», и предлагала рассматривать музей «как кусок, как определенную часть социалистического строительства», чтобы было ясно, что «музей — это тот же участок классовой борьбы».
На съезде звучали призывы «установить форму музея как части политпросветкомбината», «переориентировать музеи на борьбу под лозунгом «догнать и перегнать», на проведение антирелигиозной пропаганды, заявлялось об опасности «вещизма»… Говорили о необходимости привлечения для работы в музее «опытных и идеологически выдержанных» сотрудников, о максимальном привлечении в музеи рабочего зрителя.
Главный итог своей работы и перспективы развития музейного дела организаторы Первого музейного съезда определили так:
«Бесповоротный разрыв с аполитизмом в музейной практике, теснейшая увязка работы музеев с очередными задачами социалистического строительства и культурной революции».
Ставились задачи «включить музеи в общее русло политико-просветительских учреждений», «установить форму музея как части политпросветкомбината», провести реорганизацию музеев и их экспозиций «на основе марксистско-ленинского учения», положив в основу «историко-общественные формации», раскрывая формы классовой борьбы.
«Сверхзадача Первого музейного съезда — повернуть музейное дело на социалистические рельсы — означала полное подчинение музеев административному и идеологическому контролю со стороны партийно-государственного руководства, – пишут соавторы монографии «Первый музейный съезд как фактор эволюции музейного дела России». – В соответствии с этим складывалась новая музейная концепция, в основу которой было положено высказывание одного из организаторов съезда: «Музеи — на службу социалистическому строительству, на службу культурному обслуживанию масс»».
По стране прокатилась волна свертывания музеев, особенно досталось «буржуазному краеведению». Это не могло не отразиться и на формировании исторических музеев. Музейный предмет отходил на второй план. «Старые», подлинные экспонаты стали уступать место диаграммам о сплошной коллективизации сельского хозяйства и индустриализации страны, экспозиции превращались в пропагандистскую иллюстрацию основных законов марксистско-ленинской диалектики. Одновременно значительная часть листовок и документов сомнительного, с точки зрения органов власти, содержания изымалась из фондов музеев и передавалась в Институт Маркса-Энгельса-Ленина и Центрархив без объяснений и подробных описей.
Постепенно закрылись все «исторические комнаты» в Зимнем дворце, в которые ранее были превращены покои российских императоров с сохранившейся обстановкой…
Представление о музее как обслуживающем нужды государственной власти и управления, как о культурно-вспомогательном учреждении, лишенном самостоятельного значения, утвердилось на многие годы.
Сергей Ишков.
Фото с сайтов newestmuseum.ru, мирмузея.рф и rusneb.ru
