Алексей Сальников, победитель литературной премии «Нацбест-2018» за роман «Петровы в гриппе и вокруг него» представил в Москве свою новую книгу, роман о поэзии «Опосредованно». Он встретился с нашим обозревателем Марией Чемберлен и откровенно поговорил о писательском труде.
– Алексей, почему тема нового романа – поэзия и почему опосредованно?
– Там есть в тексте фраза «Поэзия относится к литературе опосредованно. Это не литература, а определенный способ существования».
– Вы сравниваете поэзию с наркотиками, почему?
– Судьбы поэтов даже похожи на наркоманские, неблагополучие, подчас семейное.
– Главную героиню романа зовут Лена, и она живет на Урале. Прослеживается ее судьба от 17 и до 40 лет примерно. Как сказал Флобер о мадам Бовари, можете вы сказать, что Леночка – это вы?
– Да, некий опыт все равно перенесен, конечно.
– Сейчас с приходом интернета поэтессы стали появляться как грибы. С 2000-х особенно это стало заметно. Есть ли какой-то конкретный образ известный, вдохновивший на главную героиню, или это собирательный образ?
– Я из знакомых переделал, но сделал так, чтобы они не узнали себя в тексте. Это собирательный образ женщины-поэта. Для меня феминитив «поэтесса» кажется уничижающим.
– Ну не знаю, для меня Цветаева – поэт, а Ахматова – поэтесса. Просто по интонации.
– Не буду врать, для меня тоже.
– А ваш любимый поэт?
– Заболоцкий. Причем он очень отличается. Тот, который до отсидки, и после. Удивительно, как поэт умудрился создать двух лирических героев и они оба разные и оба хороши.
– А вы свою героиню любите, или ее вам жалко, или вы надсмехаетесь над ней?
– Люблю. Да я вообще всех героев люблю. Мне хотелось через нее посмотреть на те обстоятельства, в которые она попала. Навешать на нее вериги этого советского воспитания, генетики, и чтобы она их преодолевала.
– Если делать экранизацию этой книги, что это могло бы быть? Фильм, сериал?
– Документальный фильм (смеется).
– А по жанру – магический реализм?
– Да. Мне нравится, когда объясняются тонкие механизмы объективной реальности. Я за эту тему всегда цепляюсь. Мне показалось, что если описывать альтернативную реальность, которая не сильно отличается от нашей, то получаются такие стереоочки, где в левом глазу объективная реальность, а в правом – смещенная и в итоге вместе получается какая-то истина.
– Ваши собственные стихи о чем были и пишите ли вы их сейчас?
– Пишу. Стихи – это диалог со скрытыми отделами мозга, которые и отвечают за творчество. Нет, наверное, прямого доступа к зрительным нервам или каким-то ощущениям, и они воспринимают по-другому реальность.
– А вообще писательство – это психосоматика?
– Есть брать прозу – это просто усидчивость.
– Во время этого приезда в Москву вы встречались и с журналистами, и с читателями. Что вас удивило больше всего?
– Меня вообще удивляет реакция людей, они настолько доброжелательны и восхищены, что мне кажется, они меня с кем-то путают.
– У вас потрясающая биография: жили в Нижнем Тагиле, работали автослесарем, высшего образования нет. Лучшего пиара и не придумаешь, наверное. И потом сразу престижная премия – “Национальный бестселлер”.
– Не сразу. Было постепенное развитие. И я долгие годы к этому шел. Но слава богу, не такие долгие, чтобы отчаяться. Но с другой стороны, у нас тот же Бажов, он пробился в 1979-м, а его первые сказы появились в 1938-м, и он не отчаялся, он работал редактором, хотя его выгнали из партии в 1937-м, что было очень плохим знаком. Он не забросил свою творческую деятельность, и у него этот выстрел, который у многих писателей бывает, случился только через 20 лет. Мне сейчас 40, а ему под 60 было, и это не помешало ему заниматься литературой.
– А вам что помогало двигаться дальше?
– Я упертый человек, очень упрямый.
– Сваливавшаяся на вас слава была вам приятна?
– Немного приятна. Соседи узнали наконец, чем я занимаюсь.
– А “Нацбест” вам помог или помешал?
– У этой премии удобный сайт, там видно все рецензии. И когда публикуют длинный список, как грибочки начинают появляться первые рецензии. Мне очень нравится человеческое остроумие. Приятно было читать.
– А ничего, что 50% читателей ваши Петровы не совсем понравились?
– Сколько-то процентов любят лук, а сколько-то терпеть не могут. И хорошо, что мы все не штампованные люди. Хорошо, что людям понравилось что-то другое, значит, они читают. По-моему, это прекрасно.
– Нужно ли находиться в состоянии гриппа, читая вашу книгу? Мне кажется, грипп – это какая-то новая национальная идея. Благодаря этому измененному сознанию открывается иная реальность.
– Большинство людей проживают жизнь в мыслях не о своей жизни, а пребывая в сумеречном состоянии. Как часто вы вообще ощущаете реальность? Вот мы с вами сидим, она может не ощущаться, мы заняты другими мыслями. Но то, что мы вот в данный момент живем и сколько-то нам осталось, об этом мы не думаем. Мы редко попадаем в это состояние объективного чего-то. Оно только в экстремальных ситуациях возникает, когда чуть машина не сбила, то остро ощущаешь, что это жизнь. А все остальное время проходит в каких-то раздумьях.
– Может ли книга стать поводом, чтобы задуматься?
– Да, и таких книг много. «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина из таких. Всем советую прочитать.
– Кому будет интересен ваш роман больше всего?
– Думаю, людям пишущим, пытающимся писать, только начинающим.
– А есть ли какой-то совет для них?
– Для поэтов очень важно окружение. Как бы люди ни говорили, что тусовка заражает снобизмом, но она позволяет вашим текстам существовать в некой дарвиновской среде выживания, где ваши тексты сравниваются с подобными. Сейчас есть паблики, но это не то. Туда скинешь стишок, и он будет просто собирать лайки. Мне кажется, что люди просто автоматически лайкают стихи, не читая их. Лучше читать живьем.
– А писателям что бы вы посоветовали?
– Что бы они мне посоветовали? Как лучше писать. Я бы послушал. Сидите и пишите. По-другому писателем не стать. У меня есть определенная норма знаков в плане. Бывает быстро, а иногда мучаешься до вечера позднего, ковыряешь.
– А надо семью прогонять, баррикадироваться, входить в особое состояние, уезжать на юг Франции?
– Чем сложнее писать, тем лучше получается. Каждый день садиться и писать – это сложно. Никто не просит этого текста. Это некое одиночество. В журналистской работе все же съездил, пообщался, поделился впечатлениями. Тут ты все время один, и к этому надо быть готовым. И надо быть готовым, что подчас написать роман проще, чем дождаться ответа. Не нужно впадать в отчаяние, потому что это очень тяжелая вещь, когда пишешь текст, отправляешь его по разным издательствам или журналам, приходит любое сообщение на электронную почту – и думаешь: ну неужели? А там спам. И еще никогда не нужно гнобить близких, которые поддерживают ваше творческое состояние.
