Антисоветская жизнь. Часть 5. Неизвестный Паустовский и радуга Марины

60 лет назад вышел в свет альманах «Тарусские страницы», ставший событием в литературной, общественной, политической жизни СССР.

В 2006 году были найдены неизвестные дневники Константина Паустовского, из которых следует, что классик и мэтр советской литературы яростно, до отвращения не принимал коммунистическую власть с первых лет ее существования. Как и его кумир Иван Бунин. Дневники Паустовского по интонации, по слову близки «Окаянным дням» Бунина.

Итак, Одесса, 1920 год.

«Когда кончилась Гражданская война и началось «мирное строительство», все сразу увидели, что «король голый» и вся сила его – только в войне, в разрушительной энергии злобы, в ужасе. Чтобы создавать, нужна свободная душа, а не прокислый ум, изъеденный, как молью, партийной программой и трехлетним озлоблением. Они – искалеченные, но не огнем, а тлением, распадом, неудачливостью. Вся страна превращается в аракчеевские поселения…

Никто не проклянет тех, кто пошел «чесать пятки Луначарскому»… Началась новая эпоха – прикармливание интеллигенции, профессоров, художников, литераторов. На горьком хлебе, напитанном кровью, они создадут какой-то нудный лепет – «великое искусство пролетариата, классовой ненависти». Чека им крикнуло «пиль», и они покорно пошли, поджав облезлый от голода хвост. Голгофа. Предсмертная пена на губах искусства. Кто из них потом повесится, как Иуда на высохшей осине? Кто однажды продал душу? Господи, да минует меня чаша сия».

«Идейная неполноценность, идейная порочность»

После этого Паустовский жил и работал в литературе 48 лет. Он нашел свою нишу. Не создавал «великое искусство пролетариата, классовой ненависти», но и не входил в конфронтацию с идеологией. Он писал о другом. Его книги – о другом. Так он стал классиком при жизни, мэтром, официально признанным и заслуженным.

В 1955 году переехал в Тарусу, маленький городок на Оке, с позапрошлого и прошлого веков связанный с именами Поленова, Борисова-Мусатова, Цветаевой.

Здесь он собрал вокруг себя молодых литераторов тех лет. Времена наступили хрущевские, оттепельные. Паустовский, сотрудник Калужского книжного издательства поэт Николай Панченко и писатель Николай Оттен составили альманах «Тарусские страницы». Вот его авторы: Борис Балтер, Фрида Вигдорова (через 2 года она сделает записи суда над Бродским, их будет цитировать мировая пресса, французская «Figaro Litteraire» и английский «Encounter» напечатают полные переводы), Евгений Винокуров, Николай Заболоцкий, Юрий Казаков, Наум Коржавин, Владимир Корнилов, Владимир Максимов, Надежда Мандельштам (под псевдонимом Н. Яковлева), Булат Окуджава, Николай Панченко, Давид Самойлов, Борис Слуцкий, Юрий Трифонов, Марина Цветаева.

Оттепель оттепелью, но цензор отказался подписывать книгу в печать. Директор Калужского книжного издательства А. Сладков ему сказал (передаю в изложении): «Как цензор ты должен подписать, ничего запрещенного здесь нет, а как коммунист можешь писать докладную в обком». И цензор подписал. «Тарусские страницы» вышли в свет в сентябре 1961 года.

Тотчас грянул гром.

Начальник главного управления по охране военных и государственных тайн в печати (так называлась цензура) П. Романов докладывал в ЦК КПСС, что напечатанные здесь произведения ранее отвергли издательства и журналы «за их идейную неполноценность, идейную порочность». Было принято (с грифом «совершенно секретно») постановление Бюро ЦК КПСС по РСФСР за подписями Е. М. Чехарина и Е. К. Лигачева (будущий второй секретарь ЦК КПСС эпохи перестройки и гласности, при М. С. Горбачеве, противник перестройки и гласности).

Сразу же сняли с постов областного цензора, директора Калужского издательства А. Сладкова, главного редактора Р. Левита, секретаря Калужского обкома партии по идеологии А. Сургакова. Этих людей редко упоминают, когда рассказывают о «Тарусских страницах». А они, советские служащие, чиновники и партийные функционеры, заплатили за свой поступок крахом карьеры.

Альманах изъяли из продажи, из библиотек.

Радуга Марины Цветаевой

Памятник Марине Цветаевой поставили в Тарусе только в 2006 году. Босая, в длинном одеянии, приложив руку к груди, она стоит в городском парке над Окой.

Иван Владимирович Цветаев – профессор Московского университета, основатель Музея изобразительных искусств (ныне Пушкинский музей), с 1892 года (когда родилась Марина) по 1910-й снимал земскую дачу в двух верстах от Тарусы, в Песочном. Младшая сестра, Анастасия Ивановна, писала в книге воспоминаний: «Полноценнее, счастливей детства, чем наше в Тарусе, я не знаю и не могу вообразить».

Таруса стала для Марины родной: связана с детством, с зеленым лесным и светлым речным покоем. В 20 лет, в 1912-м, она издала книгу «Волшебный фонарь»:

Детство верни нам, верни

Все разноцветные бусы,

Маленькой, мирной Тарусы –

Летние дни…

Не получилось ничего вернуть.

После вихря революций и гражданской войны Анастасия последний раз видела старшую сестру в 1927 году, за границей. В 1937-м, по возвращении на Родину, Анастасию арестовали, она отбыла 10 лет в Бамлаге. Затем, до 1954-го, – 6 лет ссылки в Новосибирской области. Анастасия Ивановна прожила большую и долгую жизнь, до 99 лет, издала несколько книг, в том числе знаменитые «Воспоминания», вышедшие еще при советской власти тиражом 200 тысяч экземпляров.

Путь Марины Цветаевой в родную Тарусу – страшен, изломан, как и ее судьба. Последний раз она приезжала сюда в 1939-м. Тогда уже покоя ей не было нигде. Она, написавшая в 1918-1922 годах цикл стихов «Лебединый Стан», в том числе:

Белая гвардия, путь твой высок:

Чёрному дулу – грудь и висок…

Не лебедей это в небе стая:

Белогвардейская рать святая

Белым видением тает, тает…

Старого мира – последний сон:

Молодость – Доблесть – Вандея – Дон

– теперь жила с мужем и дочерью в подмосковном дачном поселке НКВД. В том же 1939-м арестовали ее дочь Ариадну и мужа Сергея Эфрона. С началом войны вместе с другими литераторами Цветаева эвакуировалась в Елабугу. А 31 августа 1941 года покончила жизнь самоубийством.

Когда в 1961 году в Калуге вышел знаменитый литературный альманах «Тарусские страницы», в нем была большая подборка стихов Цветаевой и рассказ «Кирилловны».

Как завещание:

«Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая красная и крупная в тех местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уже нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов, которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили с тарусской каменоломни камень: «Здесь хотела бы лежать МАРИНА ЦВЕТАЕВА Париж. Май, 1934 г».

В 1962 году прочитал этот рассказ киевский студент Семен Островский и… поехал в Тарусу. Ни у кого ничего не спрашивая, договорился с рабочими, с шофером, нашли камень, загрузили, выбили надпись, привезли, поставили.

Местная власть впала в растерянность. Решили – убрать! Но посчитали, что необходимо согласие Ариадны Сергеевны Эфрон, дочери Марины Цветаевой. Ариадна Сергеевна (она была в это время в Прибалтике) дала телеграмму, что согласна.

Ее действия объяснимы и понятны. К тому времени уже гремел идеологический скандал с «Тарусскими страницами». А тут – недозволенный памятник! Как вызов! Его даже могли расценить как злонамеренный бунтарский ответ решениям партии! Ариадна Сергеевна боялась, что из-за этих скандалов «зарубят» однотомник Марины Цветаевой «Избранные произведения». Потому и сторонилась фрондерствующей тарусской публики. Книга, к счастью, увидела свет в 1965 году – с нее и начался в стране цветаевский бум. В семидесятые годы молодежь превратила Тарусу в место паломничества.

Имя Паустовского было окружено в Тарусе почтением не только со стороны «антисоветской» публики, но и со стороны власти. Паустовский составлял официальную славу Тарусы. А вот Цветаеву запрещали даже упоминать в нашей славной районной газете «Октябрь». Говорили: «У нее муж – белый офицер!» Партийные идеологи, да и все мы тогда не знали, что Сергея Эфрона в Европе завербовали органы ОГПУ-НКВД. Расстреляли его уже на Родине, «свои».

Во второй половине 80-х пришла гласность. Многое стало известно. Но, тем не менее, когда в Тарусе решили поставить камень с памятной надписью, на страницах той же газеты «Октябрь» возникла дискуссия, в которой новые радетели неизвестно чего называли Цветаеву белогвардейкой. Но все же в 1988 году камень установили. Он и поныне там, над Окой.

А тот, старый, установленный Семеном Островским, в 1962 году ночью сбросили в реку.

Всё в судьбе Марины Цветаевой мучительно, изломано, перековеркано. Сжигающий душу поэтический дар, революция, эмиграция, муж, из белогвардейского офицера-рыцаря превратившийся в агента НКВД, возвращение вслед за ним в Советский Союз, арест дочери и мужа, Елабуга, раздор с родным сыном, самоубийство. Не приведи, Господи… Воплощение трагедии поэта и человека…

После открытия памятника, после торжественных речей и чтения стихов над головой Марины, над Тарусой, в октябрьском осеннем небе на краткий миг появилась радуга…

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.

На главном снимке: памятник Марине Цветаевой в Тарусе.

Главное фото – c сайта Top7travel