В «Ленкоме Марка Захарова» – премьера муздрамы «Маяковский», приуроченной к 130-летию со дня рождения поэта. История эта рассказана режиссером Алексеем Франдетти неожиданным для театра языком хип-хопа. Создание музыки и стихотворного текста новый главный режиссер доверил Василию Вакуленко – рэперу, известному под псевдонимом Баста.
«Это был непростительно высокий полет» – с такой ноты начинается театральное действо, участниками которого стали исторические персонажи, окружавшие Маяковского при жизни.
Их имена и фото мелькают на больших экранах – Лиля и Осип Брик, Корней Чуковский и Сергей Есенин, руководитель ВЧК-ОГПУ-НКВД Яков Агранов и возлюбленная поэта Эльза Триоле…
Мгновение, и световые конструкции на сцене разъезжаются, «впуская» зрителя в металлическое пространство, созданное талантом питерского художника Вячеслава Окунева. Стального цвета пространство это другой художник Иван Виноградов чуть позже насытит авангардными световыми мотивами полотен Василия Кандинского.
Словно со страниц биографической энциклопедии на сцену сходят герои спектакля, облекаясь в плоть и кровь, становясь живыми, страстными, узнаваемыми даже при весьма отдаленном внешнем сходстве с реальными прототипами.
Алексей Франдетти создал спектакль, который парадоксальным образом впускает в знакомые строки Маяковского поток свежего ветра. Стихи «упакованы» в форму рэпа, что неожиданно работает на образ поэта, придавая его фигуре черты чего-то мальчишеского, хулиганского, провокационного.
Перед нами – бунтарь от литературы, дебошир, нахально ниспровергающий литературных идолов своего времени – Горького, Чуковского. И одновременно он же – большой поэт, талант которого ловко использован окружением в чуждой Маяковскому игре.
Сам Маяковский противоречив: он то вспыхивает, как спичка, то обдает окружающих холодом. Он сомневается в себе, но бывает и скандально-грубоватым. То безумно раним, то бросается на абордаж по любому поводу. Влюбляется в женщин и остается верным слову, данному той, единственной. Таков Маяковский в исполнении артиста Игоря Коняхина.
Музой поэта на протяжении жизни остается Лиля Брик (актриса Наталья Инькова). Встреча Маяковского и Брик, их первый разговор о стихах чем-то по интонации напоминает встречу Генриха VIII и Анны Болейн в захаровских «Королевских играх». Такой же накал эмоций, то же тайное мужское желание высокой оценки собственного творчества, то же женское немое удивление и попадание стрелы в самое сердце, когда чужие строки переворачивают душу и в мгновение ока превращают оппонента в союзника.
Лиля Брик выведена в спектакле женщиной, жадно требующей мужского внимания и ищущей возможности самоутверждения. Бунтарь Маяковский, стихи которого волнуют умы современников новыми смыслами и необычностью формы, как нельзя более подходит для целей героини. Но плату за свою благосклонность она требует непомерную: все произведения Маяковского теперь должны быть посвящены только ей, Лиле Брик. Этим своим правом она по ходу пьесы драматурга Ники Симоновой еще воспользуется, запретив поэту печатать любовную лирику, посвященную другой музе.
Франдетти, конечно, несколько упрощает образ Брик, сделав из сложной натуры реального прототипа холодноватую, не в меру эгоистичную и сексапильную героиню. Брик виртуозно выпрашивает у Маяковского дорогие подарки, деньги, драгоценности с гравировками и машины. Она управляет этим вулканом необузданного темперамента поворотом головы, движением пальца, покачиванием бедер или закатыванием очередной историки. По обстоятельствам.
Не менее любопытен образ немногословного, постоянно что-то подсчитывающего Осипа Брика (Александр Горелов). Осип проявляет черты расчетливого дельца, сквозь пальцы смотрящего на интрижки жены и нежные отношения с Маяковским. Маяковский же, как большой щенок, «Щен», искренне считает Бриков своей семьей, и несет в дом все, что заработал. Осип видит в поэте инструмент для зарабатывания денег, этим он ему и интересен.
Иногда создается ощущение, что и жена для Осипа – такой же инструмент, только более тонкий. Молодая особа явно страдает от прохладного отношения супруга, снова и снова бросаясь с головой в очередной роман. Складывающееся в ней отношение к Маяковскому обозначено фразой, оброненной мужу: «Мы всегда будем вместе. Мы сегодня ужинали на деньги, которые он принес».
Несмотря на высокую концентрацию музыки, поэтических речитативов, звучащих как пулеметные очереди, и танцевальных номеров (хореография Ирины Кашубы), артистам Игорю Коняхину, Александру Горелову и Наталье Иньковой достает драматического таланта отыграть весь тот ад, в котором оказывается поэт, благодаря деятельности семейства Брик. Семейка эта твердо пообещала представителям партии, провозгласившей себя «честью и совестью эпохи», сделать из Маяковского «рупор революции».
«Ленин одобрил вашу самостоятельную работу. Настало время языка улиц и соцзаказа», – провозглашают Маяковскому Брики.
Образы, которые создают Станислав Беляев (Максим Горький), Виталий Боровик (Корней Чуковский) и Алексей Скуратов (поэт Давид Бурлюк) – более схематичны, но тоже интересны, особенно в сценах, где Маяковский затевает перепалки с литераторами.
Особняком в этой истории стоит фигура Сергея Есенина (артист Дмитрий Никонов), стихи которого авторы спектакля тоже сумели втиснуть в ритм рэпа. Наблюдая за одной из лучших сцен спектакля – поэтической «дуэлью», где Маяковский и Есенин «дерутся как петухи», становится ясно, что если бы эти поэты жили в наши дни, то равных им в литературных батлах вообще бы не было.
«У Маяковского все – как после землетрясения, – говорит Есенин. – Все углы острые. Была у Маяковского одна честная мысль: «за что воюем?» Да только не читает Маяковский больше этого стихотворения. Я – поэт, а рекламщик Маяковский – так себе профессия».
Маяковский и сам о себе все это знает. «Я перестал быть поэтом, Давид. Я – чиновник», – признается Маяковский приятелю Давиду Бурлюку во время своей поездки в Америку. За границу «рупор революции», кстати, сбегает все от той же Лилечки Брик, чтобы привести наконец мысли в порядок.
Остальные женские персонажи, к которым Маяковский неравнодушен, показаны в спектакле пунктирно. Они вплывают в пространство спектакля словно призраки, приобретая на миг очертания, и снова отступают, теряясь в вихре многочисленных танцевальных номеров.
В сценах поездки Маяковского в Америку и Францию во втором акте возникает некоторое проседание энергетики: зритель начинает лезть в программку. До этого момента спектакль Франдетти несется вперед на всех парах, будучи так ладно скроен, что кажется, в его ткань и лезвия бритвы просунуть невозможно.
Но драматизм снова набирает обороты во время сцены смерти Сергея Есенина, которая становится кульминационной. Выразительно поставленная, она предлагает музыкальный диалог двух великих поэтов, каждый из которых исполняет свою арию. «В этой жизни помереть не трудно, сделать жизнь значительно трудней», – эти слова, посвященные Маяковским Есенину обретают дополнительный смысл, потому что мы-то помним, что до самоубийства самого Маяковского остается всего лишь четыре года.
Финал выстроен на знаменитом хите Басты «Сансара», подводящем знаменатель под всей историей. Историей о драме гениального лирика, поэта-футуриста, ставшего пешкой в политической игре большевиков. Истории о бунтаре, писавшем свои тексты лесенкой в память о лесенках родного города Кутаиси. Лесенках, которые ведут, как оказалось, в глубину сокровенного алтаря сердца поэта: великолепная, почти библейская сцена воспоминаний Маяковского об отце и матери выразительно сыграна мастерами Ленкома Александром Карнаушкиным и Еленой Шаниной.
Любопытен и персонаж, который в программке обозначен словом «Талант». Танцовщик Кирилл Русин пластически выражает все то, что кипит и рвется наружу из груди поэта. В финале Маяковский наступает «на горло собственной песне», символично душа это свое альтер эго.
«Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей и голосами их детей» – финальную арию поет весь театр, совсем как в захаровской «Юноне». Но если история «Юноны и Авось» оставляет ощущение бессмертия любви, то история «Маяковского» вызывает чувство сопереживания глубокой драме литературного гения, заблудившегося в лабиринте кровавых событий начала XX века. В «Маяковском», конечно же, нет глубины «Юноны и Авось». Но этот новаторский спектакль однозначно будет пользоваться успехом у молодежи, возбуждая интерес к творчеству одной из самых замечательных поэтических фигур прошлого столетия.
Елена Булова.
Фото автора и театра Ленком Марка Захарова
