Цикл очерков к 150-летию со дня рождения В.И. Ленина
- Красный террор
Красный террор официально объявили в сентябре 1918 года, после убийства первого председателя Петроградской ЧК Урицкого и покушения на Ленина. И формально отменили в том же 1918 году.
Но террор начался даже не с Октябрьской революции, а еще раньше – он жил в ее недрах, в революционных массах, в вождях, кумирами которых были французские якобинцы и российские народовольцы. И закончился, разумеется, не в 18-м году. Очень интересно с этой точки зрения рассуждение героя одного из романов белоэмигрантского писателя Марка Алданова. Он почти презрительно называет своего товарища по революции коммунистом. Себя же – большевиком. Для него коммунист – человек недостаточно жесткий, а настоящий боец партии – большевик, потому что большевик не остановится ни перед чем.
Никакого постановления о терроре еще не было, а большевики, на второй день революции, приняв декрет об отмене (!) смертной казни, расстреливали без суда и следствия. Через полгода спохватились и отменили отмену. Слово «террор» было излюбленным, ходовым.
Еще в декабре 1917 года Троцкий заявил кадетам:
«Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма».
В ночь с 6 на 7 января 1918 года расстреляли Кокошкина и Шингарева – руководителей партии кадетов, депутатов Учредительного собрания.
Телеграмма Ленина от 8 августа 1918 года, до официального введения режима «красного террора»:
«В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов… навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления… Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия…»
На следующий день – телеграмма в Пензу:
«Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города… Заложников… назначить поименно по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости».
На следующий день, 9 августа – еще одна телеграмма в Пензу:
«Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой!» с кулачьем. Образец надо дать.
1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2) Опубликовать их имена.
3) Отнять у них весь хлеб.
4) Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин».
31 августа 1918 года газета «Правда» писала: «Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!»
«Красная газета» Петроградского совдепа предостерегает колеблющихся, нерешительных: «Дабы не проникла в них жалость, чтобы не дрогнули они при виде моря вражеской крови. И мы выпустим это море. Кровь за кровь… Пусть они захлебнутся в собственной крови! Не стихийную – массовую резню мы им устроим… Больше крови!»
Так что постановление «О красном терроре» в сентябре 1918 года было формальностью, его приняли уже после того, как террор начался по всей России. И приказ наркома внутренних дел Петровского о массовом взятии заложников – тоже после. Ленин и Троцкий уже все сказали и определили.
Что началось после сентября 1918 года – известно. По всей стране.
Заместитель Дзержинского, член коллегии ВЧК Лацис:
«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и сущность красного террора».
Из инструкции ЦК РКП(б) и ВЧК:
«Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать… Взять заложников… устроить в районах мелкие концентрационные лагери… Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки».
Необходимо отметить, что Ленин, Троцкий и другие – при всей преступности их решений – всего лишь выразители воли, настроения революционных масс.
Они выпустили на волю и государственно оформили кровавого сатану, сидящего в людях. Горький тогда писал:
«Все, что заключает в себе жестокость или безрассудство, всегда найдет доступ к чувствам невежды и дикаря. Недавно матрос Железняков, переводя свирепые речи своих вождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для благополучия русского народа можно убить и миллион людей. Я не считаю это заявление хвастовством… Миллион «свободных граждан» у нас могут убить. И больше могут. Почему не убивать? Людей на Руси – много, убийц – тоже достаточно».
После того, как в августе 1919 года Добровольческая армия заняла Киев, комиссия генерала Рерберга составила документ об увиденном в подвалах ЧК:
«Весь… пол большого гаража был залит… кровью»
По подсчетам историков, боевые потери красных войск в Гражданской войне составили 950 тысяч. Белых – 600-650 тысяч. А по приговорам ревтрибуналов и внесудебных заседаний ЧК в 1917-1922 гг. было расстреляно 140 тысяч человек.
Сюда надо прибавить никем не считанные жертвы тогдашних рейдов, чисток, расказачивания и подавления бунтов в городах и селах. В Астрахани, по приказу Кирова, бастующих рабочих окружили войсками и расстреляли. В Тамбовской губернии, при подавлении восстания крестьян против коммунистической власти, в общей сложности убито более 100 тысяч человек. Среди них много членов семей, заложников, просто жителей сел и деревень, объявленных контрреволюционными.
По приказу Тамбовской ЧК от 1 сентября 1920 семьи восставших объявлялись заложниками и подлежали расстрелу: «Провести к семьям восставших беспощадный красный террор, арестовать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом. Если бандитские выступления будут продолжаться, расстреливать их».
По приказу Тухачевского и Антонова-Овсеенко от 12 июня 1921 года на Тамбовщине применили химическое оружие – ядовитые газы.
В 1921-22 годах в крови потопили Ишимское восстание крестьян, охватившее Северный Казахстан и Западную Сибирь от Омска до Челябинска, от Каркаралинска до Салехарда.
Общее число жертв красного террора 1918-1922 годов приближается к 2 миллионам человек.
Четыре года спустя после формальной отмены режима красного террора, в мае 1922-го, Ленин определил принципы будущего советского судопроизводства:
«Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения его на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».
В 1924 году, в эмиграции, историк Сергей Мельгунов в книге «Красный террор в России. 1918-1923» так определил его суть: «Это был акт устрашения для будущего».
Он ошибся. Это был не акт, то есть не единичное действие, не действие на каком-то отрезке времени. И не на «будущее», а навсегда. Будущее уже стало настоящим и продолжалось в настоящем как постоянная практика государства. Впереди были сталинские массовые репрессии, ГУЛАГ, морально-идеологический террор. Если перефразировать Троцкого – перманентный террор.
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ
