Иван Охлобыстин: Путь реалиста – это принципиальный дилетантизм

22 июля российский актер и режиссер Иван Охлобыстин отмечает 56-летие. День рождения он обычно проводит в кругу близких людей, поднимая бокал и произнося свой традиционный тост: “За друзей!”

Охлобыстин

–  Иван, вы часто снимаетесь в исторических фильмах. А кем были ваши предки?

– Я из тех  мест, где находятся  Калязин и Серпухов. У меня в роду были и лодочники, и купцы. Во мне много всего разного намешано.

– Генерал Родимцев в своих воспоминаниях написал, что ему очень нравился ваш отец, начальник санитарной службы, что этот человек «никогда не унывал». Было ли какое-то напутствие вашего отца, которое помогло вам в жизни?

– Папа служил военным хирургом. Он прошел три войны, спас  такое огромное количество людей, что вполне мог бы стать циником. Ему было семьдесят лет, когда он мне сказал: «Будь реалистом». Отец умер в приемном отделении госпиталя Бурденко, пока ему готовили элитную палату.

– Мне кажется, что вы по натуре – сказочник. Наверное, вам сложновато быть реалистом?

– Сложновато.  Я часто  думаю о том, что нельзя быть компетентным  одновременно во всех вопросах. Ты можешь быть экспертом в чем-то одном.  Путь реалиста, о котором говорил отец – это принципиальный дилетантизм. Поэтому я с юмором отношусь к персонам, которые стремятся показать свою компетентность во всём сразу – и в области изящного, и в вопросах сопромата. Человек  когда-то взял  в руки палку, чтобы извлечь искру и нарисовать на стене пещеры животное. Он  при помощи палки произвел оба действия, но что-то ведь было первым. Я уверен, что каждый среди нас в чем-то лучший, и тут  необходимо понять для себя, в чем именно.

– Как к вам пришла мысль поступать в театральный?

– Почти тридцать пять лет назад  я задумал стать волшебником. И остановился на самой близкой к этому желанию работе –  кинорежиссуре. А толчком к этому решению послужили фильм Марка Захарова «Обыкновенное чудо» и монолог  теперь уже покойного Олега Янковского.

– Вы ведь потом вместе с Олегом Ивановичем работали на одной картине. Рассказывали ему?

– Да,  это было на картине «Царь». Я как-то поведал Олегу Ивановичу, какое влияние его монолог оказал на меня.

– И что он сказал?

–  Он вздохнул и изрек: «Боже! Я породил чудовище!»

Ивану Охлобыстину

– Ну, да –  если вспомнить ту роль, которую вы играли в этом фильме… Но очень талантливо. Вас, наверное, замучили вопросом, как вы решились перестать служить в церкви?

– Вы знаете, я понял следующее: людей,  которые этим интересуются, более тревожит не моя судьба, а своя собственная. По мнению «сугубо осведомленных» в подлинном значении канонов церкви и  не имеющих доверия к мнению священноначалия, любой христианин не должен лицедействовать, и как следствие,  участвовать в  каких-то зрелищных мероприятиях. Включая просмотр телевизионных программ или вызова Деда Мороза ребенку на новогодний праздник.  Но ведь при таком подходе,  если мы откажемся от полумер, возникает парадоксальная картина: если христианин все-таки позволяет себе участие во всём этом, то он автоматически отрекается от Христа и должен быть отвергнут ( по мнению этих людей) Церковью. Теперь давайте посмотрим на список «отвергнутых»:  это многомиллионная телеаудитория и киноаудитория, включая весь телевизионный корпус журналистов, кинорежиссеров, сценаристов, артистов, операторов. Плюс –  это все, кто слушает недуховную музыку. Плюс все, кто ходит в театры, на балет, в оперу, водит детей в цирк и на детские представления. Милые уточнения относительно разного уровня духовного вреда в данном случае – сплошное  лукавство. Это как беременность:  либо есть, либо ее нет.

Фильм нельзя назвать православным, он или содержит нравственную основу, или не содержит. И мысль, что режиссер на роль отрицательного героя должен утверждать  адепта сатанинской секты кажется мне абсурдной.

Я ведь, кстати,  изначально не думал становиться священником: слишком хорошо знал себя. Этот удел требует особой внутренней дисциплины, я был недостаточно воспитан.  Но став священником, я честно служил десятилетие.

– А потом самостоятельно подали Святейшему прошение отстранить  вас от служения, пока  будете сниматься в кино?

– Не сразу. Три года я сочетал в себе этот долг с работой артиста, и по собственному опыту скажу: этого нельзя делать. И не по причине какой-то особой греховности артистической стези, а потому, что само общество  не готово  принять подобное сочетание.

– За что у вас болит душа?

– За детей болит. За пусто проведенное время. За глупости, ранее сотворённые. За то, что я всегда был плохим сыном для своей матери. За то, что разочаровал свою любимую и не стал  нормальным священником. За то, что вместо увесистых романов, после прочтения которых хотелось бы звездным небом любоваться, «шью гладью»  юморески для нескольких сотен уставших от меня столичных мадригалов.

– А что тревожит по большому счету?

– Я в какой-то момент понял, что всё, что  делаю, не стоит ничего, если внутри нет любви. Любовь и есть смысл нашей жизни. Вот в  это я верю бесконечно.

Беседу вела Елена Булова.

Фото автора

 

Читайте также

Юрий Грымов: Чем больше занимаюсь режиссурой, тем больше у меня вопросов

Охлобыстин, Ивану Охлобыстину
One Comment

Добавить комментарий