В «Театре на Покровке» – премьера «Карамазовых» по роману Фёдора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы».
В прочтении режиссера Геннадия Шапошникова «Карамазовы» имеют три самостоятельные части: «Брат Иван», «Брат Дмитрий» и «Брат Алексей». Каждая – отдельный, полноценный, законченный спектакль. И не обязательно смотреть «Брата Ивана», чтобы понять «Брата Дмитрия». Но зритель, если захочет узнать историю целиком, вынужден будет либо вернуться к первоисточнику и прочитать роман, либо сходить на остальные спектакли, и посмотреть, что же дальше будет происходит с героями сюжетно.
Соединяя три части в общее полотно, постановщик Шапошников придумал замечательный сквозной ход. Режиссура Геннадия Викторовича в последнее время тяготеет к форме древнегреческой трагедии, в которой традиционно существовал хор. Хор поглощает героя, он же выделяет его из себя. Герой противопоставляется хору, а затем становится его частью – абсолютно философский подход. У Шапошникова нет деления на «действующие лица» и «массовку». В его философском прочтении «хор» – все мы, живущие на земле, представляющие единый организм под названием «человечество». И когда в одной точке этот организм просветляется (оздоравливается), то и на остальные части тоже распространяются волны света. И наоборот.
В хор в данном случае входят и сам Федор Павлович Карамазов (Владимир Щербаков), и Грушенька (Арина Селезнёва), и Катерина Ивановна (Анна Карабаева), и Хохлакова (засл. арт. России Наталья Гребёнкина), и Снегирёв (Евгений Булдаков), и Ракитин (Андрей Сумцов). И все другие персонажи. Братья Иван, Дмитрий и Алексей появляются в составе хора на сцене, и по мере развития истории, выделяются им один за другим.
Одни и те же ситуации, происходящие с братьями, Геннадий Шапошников в разных частях «Карамазовых» подает с «колокольни» выдвинувшегося вперед персонажа. Зритель видит его роль в событиях и одновременно наблюдает, как с помощью этого героя паззлы всей истории складываются в целое. В итоге действо приобретает объем, голографическое наполнение, многоголосие, а ниточки судеб сплетаются в картину под названием «Жизнь».
Внутренний конфликт Ивана (Олег Парменов) обусловлен его размышлениями о несправедливости мира и непризнании такого мира. «Что же это за Бог, – в сердцах вопрошает Иван, – который ради своей непонятной цели не противится проливанию слезы безвинного ребенка». Иван горяч и азартен. Страдающая душа – главное достояние этого человека. Это подчеркивает и старец Зосима (Сергей Ищенко) – единственный, кто способен хоть как-то умирить страдальца в его внутреннем бунте.
Совсем другое дело – брат Дмитрий (Владислав Купченко). Он не обладает умом Ивана. Дмитрий – истинное дитя природы и страсти. Все они – Карамазовы, братья по крови, у них одна и та же склонность ко злу, но все стоят на разных ступеньках. Ведь «карамазовщина» – это возведенный в энную степень эгоизм. «Мне приятно это, и я это заберу», – говорит диковатый Дмитрий. Ему и в голову не приходит, что за все придется заплатить. В этом суть персонального конфликта. И вопрос, конечно, не в том, что он не убивал отца: Дмитрий расплачивается за то, что избил Снегирева, а в результате умер мальчишка. Дмитрий Карамазов платит по счетам, которые набрал ранее, когда что-то ломал, забирал, жил так, словно мир вертится вокруг него. При этом он, в отличие от Ивана, не мучается философскими вопросами. Для него, имеющего на все единственный ответ – « мое», Голгофой становится необходимость платить и осознание, что другого пути нет.
У третьего брата Алеши (Олег Тарасов), себялюбие пребывает в зародыше, но оно тоже присутствует – он ведь Карамазов. Достоевский в лице Алеши хотел показать человека, который бессознательно, от рождения несет в себе свет. Алексей показывает как человек, сталкиваясь с искушением, преодолевает его. Зрителям, конечно же, важно это режиссерское исследование. Важно увидеть, какой выбор делает шаг за шагом Алеша, откуда в нем берутся силы не ступать на следующую ступень искушения.
Три спектакля, три части романа Достоевского в постановке Шапошникова – вовсе не дань моде, и уж точно не горделивое желание рассказать историю как можно более подробнее. Режиссер убежден, что сюжет сегодня в театре надо подавать не подробно, а внятно (особенно, когда речь заходит о прозе Достоевского). И тут он прав: если постановщик не в состоянии рассказать историю за два часа, то за девять ему это тем более не удастся.
Делая три взаимосвязанных спектакля, Шапошников прицельно решает иную, художественную задачу. В произведении Достоевского есть ключевые сцены, где участвуют все три брата. Например, показательна в этом смысле сцена «за коньячком». В ней действуют и Алеша, и Иван, а к финалу приходит еще и Дмитрий. Но воспринимают они события каждый по своему. Ивану и Алексею их диалог очень важен, ему уделено достаточно много времени. Но в части «Брат Дмитрий» целиком этой истории нет, так как Дмитрий приходит лишь к финалу, а размышления братьев проходят по краю его сознания. Для Дмитрия эта история хоть и подается, но совсем с другого ракурса.
И Грушеньку брат Иван вообще не встречает, хотя знает про ее существование. Шапошников, четко следует за Достоевским, и в первой части Грушенька проходит по разговорам братьев, словно тень, появляясь и исчезая. А вот с Катериной Ивановной у Ивана есть небольшие сцены, появляется легкий парафраз к их общей истории. Но вывести этих женщин на сцену органично помогает все тот же хор.
На общую идею спектакля ловко работает сценография в подаче художника Виктора Шилькрота, создавшего конструкцию, которая может свободно перемещаться по сцене в зависимости от того, с какой точки зрения, кем из персонажей история воспринимается или рассказывается.
Особую роль тут играют двери – вход и выход, напоминающие, что человеку дана Богом свобода выбора. Он постоянно выбирает, куда войти. Поэтому в разных частях – «Брат Иван», «Брат Дмитрий», и «Брат Алексей» – эти символичные двери расположены по-иному относительно друг друга. Зритель чувствует, что во «входах-выходах» легко заблудиться.
По форме три спектакля также отличаются друг от друга. «Брат Иван» тяготеет к форме калейдоскопа. «Брат Дмитрий» – к расследованию, «Брат Алексей» – к дневниковым записям.
Обычно в театрах Достоевского играют артисты, которым «далеко за сорок». У Шапошникова возраст артистов реально совпадает с возрастом героев, что приятно. Пожалуй, «Театр на Покровке» – единственный в стране, который позволяет себе такое «легкомыслие». Но как же интересно оно смотрится! Потому что когда текст Достоевского произносит молодой, горячий, азартный человек, мы понимаем, какая именно для него проблема – все эти вопросы мироздания. А когда тот же самый текст произносит многоуважаемый персонаж известного фильма, уже умудренный опытом — это смотрится странно, взывает неловкость и недоверие. Потому что, как говорит тот же Иван Карамазов, если ты не решил некоторые вопросы к тридцати годам, то это потом смешно выглядит.
Есть и особая «фишка» всей постановки. Режиссер убрал линейно-привычное расположение текста, навевающего скуку у молодежи, обладающей сильно развитым клиповым мышлением. Постановщик местами изменил конструкцию так, чтобы зритель вообще не слышал весь текст, фразу за фразой, а погрузился бы в какофонию фраз, произносимых одновременно разными героями. В этой какофонии неожиданно – то тут, то там – всплывают обрывки смыслов, выстреливают акценты, возникает противовес позиций и мнений, угадываются страхи, выползают сплетни – все, как и в окружающем нас бренном мире.
На первом премьерном спектакле в зале присутствовали молодые люди, представители так называемого «поколения Z». Любопытно было наблюдать, как они заворожены подобной подачей материала, как явно они попали под магию объемного звучания, ясно ничего не понимая, но заметно волнуясь. В свое время Георгий Тараторкин, говорил, что это высшая похвала для артиста, когда «зритель ничего не понимает, но волнуется». Потому что если волнуется, значит, «попало внутрь», значит, захочет или прочесть роман, или прийти на продолжение в театр.
Елена Булова.
Фото Дианы Евсеевой
