Борис Галкин считается одним из самых уважаемых артистов нашего времени. Когда развалился СССР, а настоящее кино уступило месту «чернухе», он сумел не опуститься до съемок в низкосортных картинах. Последние тридцать лет присутствие его фамилии в титрах – признак культуры и качества всего проекта. Режиссер, сценарист, продюсер, он еще является и педагогом.
– Борис Сергеевич, я все время вспоминаю один эпизод. Вы сняли документальный фильм «Смерти нет», где есть кадры: девчушка исполняет на иврите, а потом на русском «Синенький скромный платочек». Три тысячи ветеранов из разных стран, плача, встают и поют с ней эту песню. Глядя на этих реальных людей, понимаешь, насколько нашу общую спотыкающуюся историю объединяет фронтовая песня. Но потом на телевидении какой-то равнодушный тридцатилетний чиновник, пожав плечами, изрек, что именно этот эпизод выглядит фальшиво…
– Да, он сказал с брезгливым выражением на холеном лице: «Ну, это же сентиментально…» А меж тем, документальный эпизод этот снимался в Израиле накануне празднования Дня Победы.
– А как вы думаете, новое молодое поколение еще дальше ушло от вашего восприятия событий Великой Отечественной войны, чем поколение этого чиновника?
– В большей степени – да. Не всё, конечно, слава Богу. Но, как говорят, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Это большая проблема нашего времени. Есть некая затуманенность в мозгах, нелюбовь к истории в молодежи присутствует зримо. И никто не занимается сегодня даже малым кругом своих родных и близких, объясняя детям, кто у них в семье воевал, где, в каких условиях. И какими качествами обладали эти люди, их предки. А надо было бы объяснить, что у тебя в семье на фронт ушли, а возможно и сложили головы, дядька, дед, прадед и так далее.
Самое печальное, что вот эта память никаким образом последние тридцать лет не инициировалась в нашей стране – ни в школе, ни на родительских собраниях, ни в каком-то общественном деле вокруг институтов.
Раньше, когда росло поколение советских детей, было по-другому. Пусть в этой работе присутствовало некое идеологическое давление, пусть была даже какая-то обязаловка. Но старшие поколения связь с прошлым не теряли, и память о Великой Отечественной войне и своих предках берегли свято.
Вот я – человек послевоенного поколения. Не поверите: до сих пор помню запах шинели моего деда. И это на всю оставшуюся жизнь. С нашими ребятами надо очень кропотливо, каждодневно заниматься. Очень серьезная работа.
– Поэтому вы согласились преподавать в институте? Там, я слышала, вы совершили революцию?
– Меня пригласили преподавать в Университет культуры на факультет диктора радио и телевидения. Понятно, что основными там для студентов являются речь и слово. С меня стали требовать каких-то результатов, объясняя, что дети должны учить наизусть, должны декламировать. Но я сказал: «Подождите с декламацией. Они ведь двух слов связать не могут». Я столкнулся с тем, что ребята вообще не понимали, что хорошо, а что плохо. Два года я просто их настраивал на осознание того, ради чего они собственно живут, ради чего им надо быть дикторами радио и телевидения.
И все это надо было каким-то образом пришивать буквально к их сознанию, их сердцу, их природе чувств. Очень трудная работа. За ними не стояло ни школы, ни родителей в той степени, в которой это было необходимо. В моих студентах не было интереса к впечатлениям – какую книжку прочитал, какого человека встретил, какой фильм увидел. Я просил, но они не могли рассказать о своих впечатлениях, а если кто-то мог, то очень коряво.
Но ведь без этой составляющей не может быть творческого человека. Потому что творческий человек – это, в первую очередь, впечатления, которыми полнится его сердце, которые наполняют смыслом его жизнь. Наполняют тем, что он увидел, оценил.
Наши расхождения с руководством вуза в какой-то момент зашли в тупик, мы перестали понимать друг друга. Меня постоянно призывали к методикам. И когда я в них погрузился, то вдруг прочитал, как называется факультет на котором я преподаю – «Технология речевых коммуникаций». Я тогда, помнится, чуть не упал со стула! И спросил, почему они коверкают русский язык, и кто такое название придумал? Могу ли я пообщаться с автором, который это название породил?
При таком отношении к русскому языку мы все впадаем в некую «технологию коммуникаций», вместо живого общения.
Да, это, конечно, была конфликтная ситуация. Я сказал, что «нет, теперь-то я точно никуда не уйду», потому что корни я в своих ребятах пустил. Два года прошло, и всё встало на свои места, возник плотный контакт со студентами. Мы ничего не показывали в течение двух лет, но на третий и четвертый год произошел рывок, мы стали лучшими в институте. Правда, с курса ушли несколько человек, потому что кто-то не был готов учиться, а пришел получить корочку. Некоторые просто стремились к пустобрёхству: мол, выйду на экран и там буду что-то вещать, получая свою долю пустой популярности. Вот такой был у них поверхностный интерес. И такие люди ушли. Кстати, это был показатель нечеловеческого, безответственного фона, в котором живет и существует нынешнее молодое поколение. Я ощутил, что сегодня в обществе каждое поколение – само за себя.
– Ну, а что с вашей точки зрения, может сегодня нас реально объединить?
– Осознание, в чем именно мы можем быть объединены, в чем можем быть друг другу полезны и необходимы. Людей разных поколений объединяет творческое начало. В том числе – общие творческие проекты. «Возлюбим друг друга до единомыслия». И мы можем быть единомышленниками. Совместное творчество – это единственная платформа, где может прорастать созидательная сила, вера и творческое дерзновение. И такая платформа возникает на материале русской классики, музыки, живописи. Всём том, чем богата наша культура.
– А меж тем в мире пытаются «из списков живых» вычеркнуть русскую культуру…
– Не удастся. Когда на нас обрушиваются сведения о том, что где-то в мире вычеркивают Чехова, Пушкина, Достоевского, то я понимаю, что они тратят время впустую. Не удастся вымарать этого никогда. Потому что этот корабль непотопляем. Русская культура – она на всю жизнь. В это надо верить всей силой своей внутренней творческой энергии. И свою собственную историю, как историю русской культуры, надо защищать.
Ну вот, например, по НТВ недавно прошло шоу «Страна талантов». Я испытал настоящий восторг. Восемьдесят номеров – и индивидуальные исполнители, и ансамбли! Поймал себя на том, что ходил бы с удовольствием на всех этих исполнителей. Поют, танцуют, играют великолепно – настоящее искусство! Явление русской культуры – на всю оставшуюся жизнь, на века.
Понимаете, в человеке ведь всегда побеждает стремление к созиданию, творчеству. И именно через это и возникает контакт друг с другом.
– А через веру? В одном из своих выступлений вы спели православную молитву перед мусульманами, они стихли, молча с уважением слушая вас. Вера способна соединять людей разных религий?
– Вера – в первую очередь, всё остальное – потом. Вера и любовь – две стороны одной медали.
Елена Булова.
Фото со страницы Бориса Галкина в VK
Читайте также
